Изумленный капитан
Шрифт:
Софья спокойно взяла белье – мыть сама она и не думала: Софья рассчитывала подсунуть узелок какой-нибудь прачке, стиравшей черное белье.
В графских комнатах Софья застала лишь одного графа. Когда она неслышно (полы были устланы коврами) вошла к нему в комнату, граф у маленького шкалика опохмелялся гданской водкой. Услышав позади себя шаги, граф испуганно захлопнул шкапик и обернулся. Он боялся, что его за этим недозволенным занятием застала жена. Но вместо жены оказалась Софья. Граф был рад вдвойне.
– Ах, это ты, плутовка! Вот я тебе сейчас
Софья, посмеиваясь, пятилась к окнам.
– Графиня велела снять занавески – вымыть надо.
– А я не дам! Вот поцелуй, тогда пущу! – говорил граф, загораживая Софье дорогу к окнам.
Софья улыбалась, глядя на расшалившегося старика.
– И охота ж вам меня целовать? Я только что от лохани…
– Ничего, чернавочка, ничего! Я один разок поцелую…
– Нет, нет! Нельзя! – отмахивалась Софья.
Граф, не слушая, подступал все ближе и ближе.
– Слышите – графиня идет! – прибегла к своей постоянной уловке Софья.
Граф повернул голову и прислушался, а сам косил глазом на Софью.
В комнатах было тихо.
Софья хотела воспользоваться тем, что он отвлекся и сделала шаг к окну, но граф растопырил руки.
– Не уйдешь, голубушка!
Софья боялась долго задерживаться в барских комнатах: графиня любила, чтобы ее приказания исполнялись быстро и точно. Задержка не сулила Софье ничего хорошего.
«Вот, старый хрыч, пристал! Из-за него мне достанется от графини!»
Софья покосилась на окна – не видит ли кто-нибудь и, улыбаясь, сказала:
– Ну что с вами поделаешь! Целуйте, да поскорее!
И она подставила ему свою румяную щеку.
Граф чмокнул в щеку и хотел, было, обнять Софью, но она вырвалась и подбежала к окну.
Софья принялась снимать занавески.
Граф увивался вокруг нее, лез всюду со своими руками, и Софья раза два легонько шлепнула даже по графским пальцам.
Наконец, занавески были сняты. Софья хотела ускользнуть от графа, но напрасно. Он обхватил ее и пытался поцеловать в губы. Софья увертывалась и как-то невзначай глянула в зеркало, висевшее против двери.
Из соседней комнаты на них глядело перекошенное злобой лицо графини.
– Пустите! – испуганно сказала Софья и оттолкнула графа.
Граф отпустил Софью и обернулся.
– Негодяй! – завизжала графиня, кидаясь к мужу.
Он зажмурил глаза и трусливо поднял руки к лицу, но это не спасло от возмездия: тяжелая графинина длань звонко шлепнулась о графскую щеку.
– Старый блудник! – кричала она.
Софья, не раздумывая, проворно шмыгнула мимо графини в дверь.
Графиня хотела схватить ее за косу, но не успела. Софья бежала изо всех сил.
– Запорю! На конюшню! – вопила взбешенная графиня, кидаясь вслед за Софьей.
Выскочив из графининой спальни, Софья придержала дверь. Напрасно графиня рвала ручку двери – Софья успела закрыть дверь на ключ и сунула ключ в карман. Ход из барских комнат был один.
Графиня барабанила в дверь кулаками:– Воровка, отопри!
Но Софьи уже и след простыл.
Она промчалась к себе в комнату, схватила шубейку и платок и опрометью кинулась вон.
В людской оживленно обсуждали происшедшее, кляли барыню и разглядывали, как графиня изуродовала лицо бедной Дуньки. Дунька сморкалась и плакала.
На Софью никто не обратил внимания.
Но, сбегая с крыльца, Софья столкнулась с Галатьяновым.
– Ты куда это? – остановил он Софью.
– Графиня послала в аптеку, – не задумываясь, ответила Софья.
Она то шла, то бежала.
На углу оглянулась, не гонятся ли за ней. Но погони не было.
Софья бежала к Переведенским слободам, к Возницыну. Саша должен был укрыть ее где-нибудь, а завтра отправить в Москву.
О квартире Возницына знала одна барская барыня.
Вот уже – Зеленый мост, вот – Переведенские слободы и знакомый маленький домик. Софья вбежала в сени и рванула дверь. Дверь была на замке.
Софья глянула к хозяевам.
– Тетенька, а где ваши постояльцы? – спросила она у жены Парфена, которая знала Софью.
– Только что ушли в байню, – ответила старуха.
Софье нельзя было терять ни минуты. Она побежала к Гостиному двору, чтобы с каким-либо крестьянином доехать хоть до первой деревни.
На рынке стояло несколько порожних саней. Возле них толкались мужики в каких-то нерусских колпаках.
Софья шла к ним – хотела попросить подвезти ее. Но в это время один из мужиков сказал, кивая в сторону:
– И когда они наговорятся! Скоро ль поедем?
– Значит, подводы не ямские, а чьи-то еще, – подумала Софья. Она глянула в ту сторону, куда показывал, ямщик. У стены лабаза стояли двое – молодой чернявый мужчина в коротком полушубке и старик в длиннополой шубе и бобровой шапке.
Старик что-то неторопливо говорил. Молодой быстро отвечал.
Софья издали разобрала – они говорили по-еврейски. Софья медленно прошла мимо них, чтобы послушать, о чем они говорят.
Из обрывков разговора было понятно – старик уезжал в Смоленск и давал поручения молодому.
У Софьи защемило сердце: укатить в Смоленск! Пусть же тогда графиня и Галатьянов ищут ее! Саша освободится от армии, приедет туда и все будет хорошо.
Софья прошла до забора и повернула обратно.
Евреи попрощались. Молодой быстро пошел к воротам, старик неспеша направился к подводам.
Софья нагнала старика и прерывающимся от волнения голосом сказала по-еврейски:
– Спасите меня, ребе!
Старик удивленно обернулся.
– Что такое? Чего вы хотите?
– Спасите меня! Я должна уехать отсюда…
– Отойдем в сторонку, – спокойно сказал евреи и сделал несколько шагов назад.
– Что с вами?
Софья рассказала, что она – еврейка, крепостная графа Шереметьева, что ей здесь нет житья от графини и ее домоуправителя и что если Софья сейчас не уедет из Питербурха, то ей останется кинуться в прорубь.