Извращенная принцесса

С трудом сглотнув, я продолжаю.

— Ну… она посоветовала мне отправить фото в несколько агентств, чтобы узнать, смогу ли я получить от них предложение стать моделью.

Глеб резко поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, и я вижу в них злость, несмотря на его обещание. Тем не менее я продолжаю, понимая, что лучше сорвать пластырь, чем затягивать с этим.

— На следующей неделе у меня первая профессиональная фотосессия, — шепчу я, мой голос почти извиняющийся, хотя я не жалею о своем успехе. Просто мне не нравится разочаровывать Глеба, и я готовлюсь испытать на себе всю силу его гнева после того, как призналась в своем неповиновении его желаниям.

— И как это поможет тебе держаться в тени? — Спрашивает он, его голос такой же ровный и спокойный, как гладь горного озера. Затем он испускает тяжкий вздох — первое истинное выражение разочарования, которое, как я знаю, таится внутри. Закрыв глаза, он помассировал виски, словно ища в себе чрезмерное терпение, необходимое для работы со мной.

— Глеб? — Неуверенно произношу я, наклоняясь ближе, так как беспокойство поглощает меня. Ненавижу, когда он закрывает глаза, потому что только так я могу понять, что он чувствует на самом деле. Но пока я не уверена, что довела Глеба до предела и мне стоит бежать.

Он никогда не поднимал на меня руку и даже не намекал, что может это сделать. Но я на собственном опыте убедилась, что мужчинам нельзя доверять, какими бы внимательными они ни притворялись поначалу. Глаза Глеба распахиваются и встречаются с моими с ужасающей силой, от которой у меня дрожит нутро.

— Ты обещал не злиться, — напоминаю я ему, держась за последнюю защитную стену, прежде чем действительно сбежать.

— Я не злюсь, — рычит он, его тон становится неожиданно жестким. И на долю мгновения мне кажется, что он может протянуть руку и схватить меня. Затем он засовывает руки в карманы своих брюк, словно желая занять их, пока не успокоится и не возьмет себя в руки. — Полагаю, я горжусь тобой за то, что ты достаточно смела, чтобы следовать своим интересам.

Я схожу с ума, или он действительно говорит так, как будто имеет все это в виду? Это совсем не та реакция, которую я ожидала.

— Правда? — Пролепетала я, не в силах сдержать недоверие.

Может, я зря так разволновалась? Может, я неправильно поняла предупреждение Глеба, а может, он пришел сегодня, чтобы сказать, что опасность миновала. Что Михаил Сидоров не придет за своим краденым добром, и нам не нужно прятаться. Я даже не подумала о такой возможности.

— Жаль только, что ты не можешь выбрать что-то, что не связано с риском для твоей жизни, — говорит Глеб. Он продолжает говорить, но все, что я слышу, это то, что он гордится мной. Он не злится. Он считает меня смелой.

Я не могу побороть головокружительное волнение, которое бурлит во мне. Я так хочу получить эту возможность стать моделью. Это первое, о чем я осмелилась мечтать. И единственное, что мешало мне раньше быть в экстазе от этого, это опасения, что мое решение может стать причиной новых проблем для Глеба. Ему и так хватает стресса.

Переполненная внезапным и сильным облегчением, нахлынувшим на мою грудь, я издаю девичий визг и бросаюсь Глебу на шею, чтобы поблагодарить. Но в своем волнении я не подумала об этом. И вместо того, чтобы обнять друг друга, наши губы встречаются в полном и слишком восторженном поцелуе. Меня пронзает притяжение, а губы покалывает, словно их ударило током. Но сильнее всего я ощущаю, как напрягается Глеб: его плечи под моими руками напрягаются, а спина становится железным стержнем дискомфорта. Я полностью переступила черту. В своем волнении я не подумала о том, что моя нездоровая влюбленность может заставить меня вести себя глупо в его присутствии.

А теперь я взяла и поцеловала единственного мужчину, который не проявлял ко мне ничего, кроме уважения и внимания. Стыд и раскаяние захлестнули мою грудь. Слезы застилают глаза, и я отступаю назад, чувствуя нелепое неприятие реакции Глеба.

— Прости, — говорю я, чувствуя, как кожа пылает от смущения. — Я не должна была этого делать. Я просто… — Боже, я все испортила.

Я даже не могу заставить себя встретиться с Глебом взглядом, и мой ужас усиливается, когда я понимаю, что начинаю плакать. Что со мной такое?

Я не стану задерживаться, чтобы узнать, какую глупость я решу совершить в следующий раз.

Повернувшись хвостом, я убегаю, чтобы не встречаться с Глебом взглядом. После этого необдуманного, подросткового поступка я не уверена, что когда-нибудь смогу снова посмотреть ему в лицо.

— Мэл! — Зовет он меня, в его тоне слышны растерянность и конфликт. Вероятно, он не хочет объяснять, почему не хочет меня и почему я не должна целовать его вот так.

Я выбегаю из кухни и бегу к лестнице, намереваясь добраться до своей комнаты прежде, чем Глеб увидит слезы, текущие по моим щекам. Я захлопываю за собой дверь спальни и прислоняюсь к ней для надежности. Не то чтобы я думала, что он будет гнаться за мной до самой двери. Черт, да он, наверное, просто благодарен, что нам не придется вести этот неловкий разговор.

Не могу поверить, что я только что поцеловала его. И хотя мне очень стыдно, теперь, когда я одна, я не могу удержаться и не прижать пальцы к своим все еще дрожащим губам. Он — первый мужчина, которого я действительно хотела поцеловать, и этот опыт настолько отличается от всех остальных поцелуев, которые были в моей жизни, что его даже нельзя отнести к одной категории.

Теперь, когда я сделала это, когда я разрушила ту границу, которую так тщательно соблюдал Глеб, я не знаю, смогу ли я вернуться к тому, что было раньше. Несмотря на то, что меня переполняет смущение от его отказа, я хочу поцеловать его снова.

Я слышу приглушенный звук разговора Глеба и Игоря, затем дверь закрывается, и Глеб уходит. В животе зарождается нотка разочарования. Какая-то часть меня надеялась, что он последует за мной наверх и скажет, что передумал, и что я ему действительно нравлюсь.

Но, похоже, это не так.

Почему безответная любовь так болезненна?

Может, это часть того, что называют "болью роста". Но в восемнадцать лет я бы подумала, что худшие уроки жизни уже позади. Но опять же, из-за своего прошлого я, наверное, поздно созреваю, когда дело доходит до романтики или влюбленности.

Я была слишком мала, чтобы встречаться с мальчиками, когда отец отправил меня в Колорадо к дяде. И то, что я пережила там, не позволило мне смотреть на мальчиков так же. Так что мои чувства к Глебу — это впервые. Я чувствую себя так, будто снова оказалась в том неловком подростковом пространстве, где не знаю, как себя вести.

Но слезы по поводу его отказа не помогут мне почувствовать себя взрослее.

Поэтому, сделав глубокий, успокаивающий вдох, я вытираю слезы со щек и решительно переключаю свое внимание. Я могу занять себя чем-нибудь, чтобы отвлечься от неприятной сцены, которая только что произошла. Поскольку моя следующая смена будет только завтра утром, я могу немного поработать по дому.

Подойдя к шкафу, я достаю пластиковую корзину для белья и упираю ее край в бедро. Затем я выхожу из своей комнаты и направляюсь к лестнице и прачечной этажом ниже. Сквозь деревянные шпингалеты перил я замечаю Игоря, рукоятка его пистолета небрежно торчит из задней части брюк, когда он стоит на страже возле двери. Он прижимает к уху телефон, слушает и через мгновение отвечает на приглушенном русском.

Затем раздается стук во входную дверь.

У меня сводит желудок, сердцебиение учащается, и я на миг надеюсь, что это вернулся Глеб, что, может быть, у него была минута, чтобы подумать о поцелуе, который я ему устроила, и он передумал, и решил все же поговорить.