Изъян в сказке: бродяжка

— Но мы не отказываем в приюте тем, кто в нём нуждается. Вы оба получите пищу и кров на эту ночь, но с рассветом уйдёте.

Рей отвлёкся от цитры и искренне ответил:

— Это совпадает и с нашими желаниями. Благодарим вас ещё раз.

— Благодарите Всевышнего. Пусть он хранит вас в пути. Следуйте за мной.

В стене арки притаилась дверь, привратник открыл её, взял небольшой, похоже, магический светильник и первым пошёл вверх по узкой винтовой лестнице. Мэгг и Рей последовали за ним.

Стена была сложена из крупных светлых камней, непохожих на красный кирпич южных домов. Монастырю могло быть и триста, и пятьсот лет. Мэгг не помнила точно истории, но знала, что орден теней, телохранителей короля, существует как минимум шесть веков — Реймих Странный упоминал их в своих летописях не как что-то новое, а как привычную реалию.

— Рей, — позвала Мэгг шёпотом, — сколько лет монастырю?

— Его построили в двести восемнадцатом стенийском году по распоряжению короля Тордена, — ответил вместо Рея монах. — Сначала он принадлежал белым отцам, но со временем перешёл в распоряжение к нашему ордену.

Несмотря на то, что ответ был обстоятельным, монах дал его таким тоном, что спрашивать дальше расхотелось, и Мэгг сосредоточилась на несоразмерных высоких ступенях, от которых вскоре заболели ноги, и на каменном основании лестницы, скользящим под пальцами и ведущим всё на новые и новые высоты, от которого закружилась голова.

Монах остановился резко, так что Рей едва не налетел на него, а Мэгг лбом стукнулась о спину Рея. Зазвенели ключи, задрожал желтоватый свет лампы, и они все оказались в небольшой и очень скромно обставленной комнате с двумя длинными деревянными столами и четырьмя такими же лавками. Напротив входа жарко пылал камин, а на столе стояло единственное блюдо с половиной краюхи серого хлеба. Еда не так волновала Мэгг, как тепло, поэтому она кинулась к камину, упала на колени и протянула к огню окоченевшие пальцы. Жар тут же прошёл по всему её телу, изгоняя из костей противный холод, по позвоночнику пробежала сладкая дрожь удовольствия. Мэгг прикрыла глаза и довольно улыбнулась, надеясь, что скоро Рей перестанет вести пустые разговоры и присоединится к ней возле огня. И действительно, не успела она об этом подумать, как Рей опустился рядом и тоже протянул к огню ладони, принялся разгибать и сгибать пальцы, а заодно радостно сказал:

— Послушники скоро принесут нам ужин, спать будем в одной из келий.

— Ты говорил, они не слишком гостеприимные, — хмыкнула Мэгг, не открывая глаз.

Рей ничего не ответил, как бывало всякий раз, когда он в чём-то оказывался не прав. Позади скрипнула дверь, раздались шаги, стукнуло о стол — можно было не оборачиваться, чтобы угадать: это принесли еду. Мэгг ещё несколько секунд просидела перед камином, потом повернулась к нему спиной, чтобы дать немного высохнуть волосам, открыла глаза и вздрогнула.

Они с Реем были не одни в пустой трапезной — за столом сидел ещё один человек, в монашеском облачении, но, кажется, не из теней. В отличие от привратника, он снял капюшон, и Мэгг отчётливо видела его лицо. Всевышний, что это было за лицо!

Мэгг не сомневалась, что ещё будет видеть его в кошмарах, хотя в нём не было ничего уродливого или даже отталкивающего. У монаха были очень высокие скулы, узкие, западающие щёки и глубоко посаженные глаза, в глубине которых горел какой-то жуткий огонь. Чёрные волосы были, наверное, острижены уже очень давно, и теперь отросли и опускались почти до плеч. Ровными белыми зубами он размеренно откусывал маленькие куски от тонкого ломтя серого хлеба, даже не глядя на поставленные блюда с рыбой, варёной морковью и сладкими кореньями в меду. Почувствовав взгляд, он повернул голову и пристально посмотрел на Мэгг, как будто хотел изучить её душу. Потом отложил хлеб в сторону, отряхнул пальцы, поднял капюшон и скрылся за ним, продолжая, однако, смотреть на Мэгг — да, она не сомневалась, что он смотрит именно на неё, а не на Рея рядом.

Не выдержав этого невидимого взгляда, Мэгг опустила глаза в пол, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и убеждая себя в том, что бояться решительно нечего — и пока она тщетно боролась с собой, монах беззвучно исчез.

Когда она рассказала об этом Рею, тот всполошился, но не из-за монаха, а из-за того, что испугался, не подхватила ли она лихорадицу: принялся разглядывать её лицо, несколько раз коснулся губами лба, а потом, быстро накормив и едва ли съев пару кусочков, отвёл в приготовленную им келью с двумя узкими лежаками и всю ночь обнимал за спину, грея своим теплом. Мэгг не сопротивлялась, хотя и чувствовала себя совершенно здоровой.

К утру стало ясно, что никакой лихорадицы нет и в помине, так что они с рассветом покинули стены обители и снова пустились в путь. О вчерашнем ливне напоминали только редкие рытвинки на дороге, заполненные водой, влажная трава да иногда встречавшиеся залитые до краёв канавы. Небо совершенно очистилось, камни на дороге высохли, и идти было легко и приятно.

Внешние стены Шеана показались к полудню — тонкая каменная резьба издалека напоминала кружево, а громадные золочёные стенийские орлы на воротах напоминали сказочных птиц и вот-вот готовы были ожить и взлететь — так искусно были сделаны.

В Шеане Мэгг была ещё совсем ребёнком и почти не помнила его — сейчас он представал перед ней во всём величии и великолепии. Дорога поползла в гору, но это был лёгкий путь — орлы всё приближались, и вот до слуха Мэгг уже начали доноситься крики, смех, ярмарочные завлекалки, клекотание, а следом навалились и запахи: копчёной рыбы, яблочного самогона, свежих раков и ещё чего-то совершенно неизвестного.

У главных ворот, распахнутых настежь, стояли два рослых стражника в рыцарских доспехах, а вокруг крутились подвижные, суетливые Жёлтые плащи — личная гвардия короля. Каждый обоз и каждую корзинку на въезде в столицу они осматривали, а каждому гостю, будь он пеший или конный, задавали вопросы.

Когда подошёл черёд Мэгг и Рея, Жёлтый плащ — безусый ещё мальчишка с горящим взором, — спросил строго:

— Зачем прибыли в столицу?

— Полюбоваться празднованием, — ответил Рей, — и спеть свои лучшие песни во имя короля и Всевышнего. Я Рей из Грейл-Кора, поэт и музыкант, а это мой подмастерье.

Жёлтый плащ без особого любопытства глянул на показанную Реем бумажку и махнул рукой, разрешая войти.

Внутри города Мэгг ожидала увидеть дворец или богатые дома, но вместо этого сразу же попала на огромный рынок. Он тянулся от ворот до самых старых стен, и многие сотни людей роями пчёл носились от прилавка к прилавку. «Пирог, пирог!», — раздавалось с одной стороны. «Кожа, лучшая кожа Стении», — кричали с другой.

— Рей! — воскликнула Мэгг, едва удержавшись, чтобы не ткнуть пальцем: мимо пошел разряженный в разноцветный костюм человек с совершенно чёрной кожей.

— Это эмирец, — шепнул Рей, — не показывай пальцем и держись возле меня.

Эмирцев было много: чёрные, как головешки, они важно ходили между обычными белыми людьми или сами стояли в лавках, от которых пахло сладко-острым или медово-горьким. Рей тихо пояснил, что они продают восточные специи. У одного из эмирцев над палаткой висела громадная пятнистая шкура.

— Огненная леопарда, — объяснил Рей, — эмирцы ловят её по пятеро-шестеро, и не всегда даже один выживает. Леопарда похожа на кошку, только клыки у неё длиннее человеческой руки, а взглядом она может поджигать предметы.

Мэгг некультурно, но восторженно присвистнула: шкура у леопарды и правда была гигантских размеров, как три бараньих.

Лишних денег у них не было, так что мимо продавцов Мэгг шла, крепко сжав зубы и не давая себе канючить. Хотелось всего на свете: и шкуру леопарды, и бусы из наполненного солнцем золотого камня, и пёстрый вытканный платок, а ещё — сладких пирогов, которыми так нестерпимо пахло, и кислых мочёных слив.