К-55. Обманувшие смерть
Шрифт:
Один только Панин излучал всепобеждающий оптимизм и возбуждённо сопел в предвкушении судьбоносного открытия. Он пытался даже тихонько мурлыкать какую-то бравурную мелодию, однако этот приступ восторга Мусаев тут же пресёк – возмущённо кашлянул в формате «Лёша, ты совсем припух, или как?!»
Минут через десять впереди показалась основательная горка осыпавшейся со свода породы.
– О! – как будто бы даже обрадовался Мусаев. – Похоже, завал.
Увы (хотя для кого как!), полноценного завала не получилось. Всего лишь баррикада из крупных кусков
В своде над баррикадой была приличная выемка, так что Олег без проблем перелез на ту сторону и сообщил:
– Чисто!
Преодолели баррикаду, пошли дальше.
Через пару сотен метров вышли в невысокую продолговатую пещеру, вытянутую несколько наискосок влево от входа.
Прямо и направо убегали ещё два узких ходка, а слева, в самом конце пещеры, виднелась воронка.
Приличная такая воронка, диаметром метра три, от стенки до стенки.
– Это оно? – затаив дыхание, спросил Панин.
– Угу… – буркнул Мусаев. – Вот он, колодец…
От входа к воронке шёл небольшой уклон, и Вадиму почему-то показалось, что ещё несколько шагов, и группа в полном составе покатится, как по скользкому льду, и упадёт в эту зияющую тьмой дыру.
Нет, никаких оснований для столь странных ощущений не было: дно пещеры каменное, шероховатое, сцепление отличное, да и уклон минимальный, но…
Но вот возникло такое ощущение, и всё тут.
И не у одного Вадима.
– Стоять, – скомандовал Мусаев, ухватив за руку направившегося было к воронке Панина. – Ни шагу дальше.
– А то что? – удивился Панин.
– А то булькнешь туда, и всё…
– И что теперь?
– Ничего. Смотрите. Слушайте.
Постояли у входа, направив лучи двух фонарей в конец пещеры, посмотрели, послушали…
Со стороны воронки чувствовалось заметное движение воздуха, можно даже сказать, что это был лёгкий ветерок, насыщенный тем самым ароматом, похожим на горелую отработку.
Помимо движения воздуха, из воронки доносился негромкий шумовой фон, состоящий из множества разных звуков неопределённого характера. Порой из этого фона выделялись звуки, до дрожи похожие на мучительный стон.
– Слышите? – прошептал Мусаев.
– Стонет кто-то? – предположил Олег.
– Акустический эффект, – уверенно заявил Панин. – Если отверстие в самом деле насквозь до Тринадцатого, при прохождении воздушного потока через такое расстояние столько всего наберётся, что…
Из воронки раздался басовитый звериный рёв, низкий, злобный, многообещающий…
– О! Тоже эффект? – шёпотом спросил Витя.
– Вне всякого сомнения, – заверил Панин в полный голос. – Ну что, я пойду, гляну…
– Стоять! – решительно приказал Мусаев.
– А, понял, понял – надо фалом обвязаться! – Панин торопливо вытряхнул из мешка моток репшнура. – Сейчас, один момент…
– Ты туда не пойдёшь, – заявил Мусаев, выдёргивая шнур из рук учёного.
– Не понял?! – по-детски обиделся Панин. – Что за маразм, Ильдар? На старости лет совсем из ума выжил?!
– Я сказал – нет.
– За каким
чёртом тогда мы сюда топали, время зря тратили? Ильдар, ну не будь же ты таким занудой!– Я тебе колодец показал? Показал. Теперь ты знаешь, что это не сказки. А к краю подходить не дам: вдруг засосёт.
– С чего бы это меня туда засосало?
– Ну, мало ли… В общем, ты туда не пойдёшь. Кто угодно, только не ты.
– А-а, вон оно что! – ядовито осклабился Панин. – Я же ведь такой, весь из себя важный и ценный для Человечества экземпляр! Ты за меня отвечаешь и всё такое, да?
– Да, Лёша, да! И не будь ребёнком, нечего там смотреть. Я тебе и так расскажу, без просмотра: воронка примерно тридцать градусов, с метр, дальше ровный гадкий ствол, и больше – ничего. Ни-че-го. Что там смотреть-то?
– То есть сам ты к краю подходил и смотрел, да?
– Ну… Это было давно, и один раз. После этого никогда больше не смотрел, смотреть не буду и тебе не дам.
– То есть если я, вопреки твоему запрету, туда пойду – ты что, меня силком остановишь?
– А как ты думал? Остановлю и поджопников выпишу, и свяжу, если потребуется. Но к краю подходить не дам.
– Господи, да что же ты за человек такой! – в отчаянии воскликнул Панин. – Ты не понимаешь, да? Мне надо ЭТО увидеть, чтобы достоверно описать. Если это на самом деле так опасно, я не имею права никого просить подойти к краю, меня ты не пускаешь, так что…
– Я пойду, – заявил Олег. – Я не такой ценный кадр, если со мной что-то случится, особой беды не будет.
– Ну, беда будет, конечно, – сказал Мусаев. – Но, да – Лёша один стоит всех нас вместе взятых, так что…
– Вот же маразм! – сокрушённо покачал головой Панин. – С каких это пор у нас люди стали делиться на ценных и не особо ценных?
– Лёша, они всегда так делились, просто ты не обращал на это внимания, – усмехнулся Мусаев. – Ты всё время наукой занят, тебе не до таких мелочей.
– В общем, я буду твоими глазами, – обнадёжил Олег. – Расскажу всё как есть, скрывать ничего не стану.
– Нет, это точно какой-то маразм…
– Хватит капризничать, – одёрнул учёного Мусаев. – Не хочешь – идём обратно. И так кучу времени потеряли, я уже жалею вообще, что заикнулся об этом колодце.
– Хорошо, пусть Олег идёт…
Олега обвязали двумя репшнурами, пропустив несколько туров вокруг пояса, и он направился к воронке.
Каждый фал страховали попарно: один держали Мусаев и Вадим, второй – Панин и Витя.
От пятачка перед входом до воронки было метров пятнадцать.
Никто не определял формат перемещения, не было никакого специального инструктажа, но Олег медленно двигался левым боком, приставными шагами, наклонив корпус вправо, как будто уклон был столь значительным, что он боялся поскользнуться и уехать в воронку.
По мере удаления Олега от входа возрастало состояние общей тревоги.
Все смотрели в сторону воронки, затаив дыхание, и как будто ждали, что сейчас произойдёт что-то страшное.