К гадалке не ходи...

– Ты снова в черном, - заметил Хаджи.

– Тетя умерла, - коротко ответила Саля.

– Мои соболезнования. Пломба не выпала?

– А должна была?

– Я подумал было поставить что-то ненадежное, чтоб снова был повод встретиться, но решил, что это слишком жестоко.

– А я.., -Саля осеклась, но потом решилась. – Я подумала, сколько нужно съесть шоколадок, чтоб появился новый кариес.

У нее даже дух захватило от собственной смелости. Это было почти признание. Не слишком ли рано она выкидывает белый флаг? Может, стоило быть более неприступной, как учила Патя? Нет, с ним совершенно не хотелось ничего из себя строить. Пусть все будет как есть: да, она не красится и не носит мини, и сдается без боя.

– Скажу по секрету, шоколадки – не самый лучший способ. Ириски и «Коровки» значительно эффективнее!

– Я учту на будущее.

– Только не принимай как руководство к действию.

– А как же иначе попасть к тебе на прием?

– Ты можешь просто позвонить, я запишу вне очереди.

Саля украдкой взглянула на Хаджи, и успела заметить, как он отвел взгляд.

«Что он во мне нашел? Такой красивый, остроумный, обаятельный, а я… Это же не шутка? А вдруг они меня разводят? И Патька, и Керим, и он? Да нет, Патя шутница, но не до такой степени».

– Тебе очень идет, когда ты так одета. Вообще не люблю, когда девушка одевается вызывающе. Посмотри вон на них, - Хаджи махнул рукой в сторону стайки девушек, скорее всего, школьниц последних классов. Саля не нашла в их одежде ничего крамольного – подумаешь, «дудочки» да юбочки.

– Это что, одежда горянки, мусульманки? – продолжал Хаджи. – Я таких называю «кариес». Это болезнь нашего общества. Также быстро прогрессирует, если не лечить.

– Предлагаешь на них ставить пломбу?

– Именно. Особо запущенные случаи я бы вырвал с корнем. Вот этих, например, - он кивнул в сторону парочки, тесно прижавшейся друг к дружке на скамейке, - обоих на удаление.

Саля с опаской взглянула на Хаджи:

– И как же их удалять?

– Депортация, - серьезно ответил он, потом рассмеялся, - шучу. На самом деле я не знаю, что с ними делать на практике. Поэтому работаю с зубами, а не с людьми. Ты подойди спроси у них, кем они себя считают. Будут бить себя в грудь, крича, что они самые мусульманские мусульмане на свете. А копнуть глубже – и пост-то некоторые держат только по привычке. Знаешь, я всегда поражался девушкам, стремившимся как можно больше открыть своих…мест для взгляда другим мужчинам. Им что, нечем больше зацепить, кроме как голыми ногами?

– Почему обязательно они одеваются для мужчин. Может – для себя, - попыталась вступиться за «своих» Саля.

Хаджи фыркнул:

– Ты сама поверила в то, что сказала? Где-то в Европе старые кошелки может и одеваются для себя. Но наши кавказские девчонки все это делают из-за мужиков. У них психология такая. Все для того, чтобы выскочить замуж. А если муж надоел, начинается шоу для посторонних, чтоб как-то себе приятное сделать. Скажешь, нет? Вот ты, представитель, так сказать, противоположного пола, скажи, что это не так, что ту юбку надела для себя?

Саля не нашлась, что ответить в свое оправдание. Она не понимала, нравится ли ей то, что говорит Хаджи. С одной стороны, она не могла не признать правоту его слов, с другой – пугало то, что он начал «проповедовать». «Уж не ваххабит ли он?
– подумала Саля. – Посадит дома, наденет на меня чадру».

– Если тебе так омерзительна та юбка, зачем же ты пригласил меня встретиться? И джинсы тоже вроде заметил? – в упор спросила она.

– Я же не юбку встретиться пригласил, а тебя.

Что-то сладко заныло в груди. Мир поплыл перед глазами. Саля постаралась незаметно смахнуть набежавшие слезы, но он уловил движение.

– Я тебя расстроил? Что стало?

– Да нет. Все в порядке.

– Слушай, Саля, - Хаджи встал перед ней, вынудив остановиться, - я не из тех ребят, что встречаются с девушками просто так. Если я с кем-то встретился, значит у меня есть интерес, понимаешь? Просто я серьезно к этому отношусь и, надеюсь, ты тоже. Я считаю, что чем сплетничать и болтать о погоде, люди должны выяснить, совпадают ли их взгляды на эту жизнь, кому что нравится, кому что неприемлемо. Может, я не сильно верующий мусульманин, но стараюсь по мере возможности. Поэтому если тебе нравятся штаны и юбки по колено, и ты не готова с ними расстаться, лучше скажи сразу. Потому что моя жена так ходить не будет.

ЖЕНА! Все происходило слишком быстро, еще быстрее, чем представляла Саля в самых смелых мечтах. Конечно, это не еще не было предложением, но он допускает возможность, что они поженятся! Значит, она понравилась ему настолько, что он готов связать с ней свою жизнь. Надо только соответствовать его ожиданиям.

– Я не привязана к одежде, - ответила она, так как он продолжал закрывать дорожку и ждал ответа.

Хаджи улыбнулся, и они снова пошли по набережной. Выброс адреналина у Сали наверняка перекрыл все мыслимые нормы, словно она прокатилась на американских горках. Она побаивалась властности Хаджи, но это был приятный страх. Его решительность и строгость вызывали в ней чувство защищенности. Ей понравилось уступать ему и вдвойне нравилось наблюдать его довольство ею. Саля вспомнила Патю, и представила, как взбрыкнула бы та, затронь кто ее право носить то, что ей нравится. А Сале было неважно, ей был важен Хаджи, его желания совершенно искренне не хотелось обсуждать.

Хаджи расспросил ее об учебе, родителях, планах на будущее. К радости Сали оказалось, что он живет в частном доме.

– У меня еще старший брат и три сестры, но все они люди семейные. А у тебя сколько братьев?

– Ни одного. И сестер тоже нет, только двоюродные.

– Не повезло тебе, - покачал головой Хаджи, - я считаю, что в семье должно быть много детей. Если Аллах даст, конечно. Ну а двоюродных сколько?..

Они, не замечая этого, кружили вокруг памятника учительнице, пока, наконец, Хаджи не бросил взгляд на часы.

– Ого, у нас уже намаз опаздывает. Ты же молишься?

– Конечно, - кивнула Саля. Намаз она читала лет с десяти, хотя, бывало, пропускала из-за лекций в институте или когда гуляла с подругами.

– Ну хорошо. Ты близко тут живешь? Давай я тебя провожу и пойду в мечеть.

Девятиэтажка Сали стояла почти у дороги. Хаджи довел ее до дверей.

– Ну давай, пока, - и поспешил на молитву.

Саля с грустью смотрела ему вслед, она ожидала более романтичного прощания или хоть намека на дальнейшие отношения. Тут Хаджи обернулся. Она хотела было резко развернуться, чтоб он не думал, что она за ним следила, но… осталась стоять – пусть думает. Слишком долго она скрывала свои чувства, боясь бросить лишний взгляд, боясь быть отвергнутой. И что? Ее отвергали, даже не зная об этом. Пора менять тактику.

– Я позвоню, - крикнул Хаджи и махнул ей рукой.

5.

Саля закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной. За ней остался Хаджи и их четвертое свидание. В ушах еще звучали его последние слова:

«Послушай, у вас сейчас траур, я только поэтому никого не присылаю. Но ты дай знать, когда будет можно, хорошо? Ты же выйдешь за меня?»

Слезинки, наполненные счастьем, капали на алеющие щеки девушки. Хотелось кричать, прыгать, сделать что-то безумное, чтобы вырвать из груди это распирающее чувство радости, душившее ее.