К истокам Руси. Народ и язык
Шрифт:
Архаизм языка отнюдь не проистекает прямо от автохтонизма народа, как, впрочем, и инновации не обязательно связаны с миграциями. Все это самостоятельные лингвистические вопросы. Что же касается этнического автохтонизма, то это особая проблема: Хирт, например, считал, что славяне и балты дольше других оставались в пределах индоевропейской прародины [309] , а археолог Косинна утверждал, что славяне и арийцы (балтов он вообще в расчет не принимал) были дальше всех от центра на восток [310] .
309
Hirt Н. Die Heimat der indogermanischen Volker und ihre Wanderungen. In: Die Urheimat der Indogermanen. Hrsg. von Scherer A. Darmstadt, 1968, с. 23.
310
Kossinna G. Die indogermanische Frage archaologisch beantwortet. In: Die Urheimat der Indogermanen, S. 97.
Унитаристская концепция рассматривала лингвистическую дифференциацию (Мейе: «свой собственный тип») как результат внешнего импульса – субстрата [311] . Ниже мы еще коснемся разных моделей праславянского языка в духе сложения-вычитания. А в вопросе о субстрате нам больше импонирует точка зрения Покорного о том, что «каждый народ реагирует на свой субстрат по-разному» [312] .
Таким образом, на смену представлению о первоначально бездиалектном праславянском языке приходит учение о диалектно сложном древнем языке славян с сильно развитым древним диалектным словарем [313] . Неверным оказывается популярное деление истории праславянского языка на два периода – консервативный (якобы оседлый) период и период коренных изменений (миграционный). Существуют серьезные доводы, что как раз оседлая жизнь создает условия для дифференциации языка, тогда как кочевая жизнь сглаживает различия [314] .
311
Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М.-Л., 1938, с. 59; Lehr-Splawinski Т. О pochodzeniu i praojczyznie Slowian. Poznan, 1946, с. 95.
312
Pokorny J. Substrattheorie und Urheimet der Indogermanen. In: Die Urheimat der Indogermanen, S. 209.
313
О
314
Solta G. Gedanken zum Indogermanenproblem. In: Die Urheimat der Indogermanen. Hrsg. von Scherer A. Darmstadt, 1968, S. 340.
Из верного общего положения о конечности также языкового развития не следует вывод, что в условиях праязыка и прародины один язык можно объяснить, лишь возведя его к другому, подобно тому, как это нередко делается в археологии путем объяснения одной культуры из другой.
«Метод исключения»
Возможна ли чисто славянская гидронимическая область? Нет, это наивная концепция. В пределах славянского ареала всегда были дославянские и неславянские элементы, как были они, бесспорно, и в Прикарпатье, что вынужден признать и Удольф. Стерильно чистое (бессубстратное) этническое пространство – исключительное и сомнительное явление. Нет чисто славянских топонимических территорий [315] , и одна эта выразительная констатация бесповоротно зачеркивает «метод исключения» немецкой школы (Фасмер, сейчас – Удольф), который, если применять его прямолинейно («где не жили праславяне?»), исключит славян из Европы совсем, что, конечно, не соответствует действительности и не может отменить факта древнего обитания славян в Центрально-Восточной Европе в достаточно широких (и подвижных) пределах.
315
Polak V. Slovanska pravlast s hlediska jazykoveho. In: Vznik a puvod Slovanu. I. Praha, 1956, s. 13, 23.
Подвижность древнего ареала
Как исследовать древнюю подвижность славянского ареала средствами языкознания – ономастики и этимологии? Важнейшим материалом для этого служат состав и происхождение местных (водных) названий. При этом обращают внимание на кучность однородных названий, а район кучности водных названий исконного славянского вида объявляется районом древнейшего распространения славян, иначе – их прародиной. Именно такой прямолинейный вывод относительно Прикарпатья (бывшая Галиция) сделал в своей новой большой книге [316] Ю. Удольф. Однако динамика этнических передвижений отражается в топонимии не прямо, а преломленно. Кучность однородных славянских названий как раз характеризует зоны экспансии, колонизованные районы, а отнюдь не очаг возникновения, который по самой логике должен давать неяркую, смазанную картину, а не вспышку. Это положение обосновал В.А. Никонов [317] . Удольф обнаружил в Прикарпатье, по-видимому, один из районов освоения славянами, но не искомую их прародину. Второе положение Никонова – об относительной негативности топонимии («в сплошных лесах бессмысленны названия Лес…») – тоже имеет самое прямое отношение к вскрытию динамики заселения через анализ топонимии, но оно, к сожалению, прошло незамеченным как для Удольфа, так и для его рецензента Дикенмана [318] . Оба они удивлены, почему в гидронимии болотистого Полесья не встретишь термина Болото, а между тем в Полесье, как мы теперь знаем, все в порядке. В современной индоевропеистике было бы полезно шире применять эти положения, что помогло бы избежать ошибок или явных преувеличений, одно из которых мы специально рассмотрим далее.
316
См. Udolph J. Studien zu slavischen Gewassemamen und Gewasserbezeichnungen. Ein Beitrag zur Frage nach der Urheimat der Slaven. (Beitrage zur Namenforschung. Neue Folge. Beiheft 17). Heidelberg, 1979.
317
Никонов В.Л. В кн.: IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. Т. II. М., 1962, с. 478.
318
Dickenmann Е. // Onoma, 1980, XXIV, S. 279. Рец. на кн.: Udolph J. Studien zu slavischen Gewassernamen und Gewasserbezeichnungen. Heidelberg, 1979.
Славянский и балтийский
Важным критерием локализации древнего ареала славян служат родственные отношения славянского к другим индоевропейским языкам и прежде всего – к балтийскому. Принимаемая лингвистами схема или модель этих отношений коренным образом определяет их представления о местах обитания праславян. Например, для Лер-Сплавинского и его последователей тесный характер связи балтийского и славянского диктует необходимость поисков прародины славян в непосредственной близости к первоначальному ареалу балтов [319] . Неоспоримость близости языков балтов и славян подчас отвлекает внимание исследователей от сложного характера этой близости. Впрочем, именно характер отношений славянских и балтийских языков стал предметом непрекращающихся дискуссий современного языкознания, что, согласимся, делает балто– славянский языковой критерий весьма ненадежным в вопросе локализации прародины славян. Поэтому сначала необходимо хотя бы кратко остановиться на самих балто-славянских языковых отношениях.
319
Lehr-Splawinski Т. О pochodzeniu i praojczyznie Slowian. Poznan, 1946, с. 28.
Сходства и различия
Начнем с лексики, как с важнейшей для этимологии и ономастики составляющей. Сторонники балто-славянского единства указывают на большую лексическую общность между этими языками – свыше 1600 слов [320] . Кипарский аргументирует эпоху балто-славянского единства общими важными инновациями лексики и семантики: названиями «голова», «рука», «железо» и др. [321] Но железо – самый поздний металл древности, отсутствие общих балто-славянских названий более древней меди (бронзы) наводит на мысль о контактах эпохи железного века, т.е. последних столетий до нашей эры (ср. аналогию кельтско-германских отношений). Новобразования же типа «голова», «рука» принадлежат к часто обновляемым лексемам и тоже могут относиться к более позднему времени. Вышеупомянутый «аргумент железа» уже до детальной проверки показывает шаткость датировки выделения праславянского из балто-славянского временем около 500 г. до н. э. [322]
320
Lehr-Splawinski Т. О pochodzeniu i praojczyznie Slowian. Poznan, 1946, c. 25 и сл.
321
Кипарский В. // ВЯ, 1958, № 1, c. 50.
322
Lamprecht A. Praslovanstina a jeji chronologicke cleneni. In: Ceskoslovenske prednasky pro VIII. mezinarodni sjezd slavistu v Zahrebu. Praha, 1978, s. 150.
Существует немало теорий балто-славянских отношений. В 1969 г. их насчитывали пять [323] : 1) балто-славянский праязык (Шлейхер); 2) независимое, параллельное развитие близких балтийских и славянских диалектов (Мейе); 3) вторичное сближение балтийского и славянского (Эндзелин); 4) древняя общность, затем длительный перерыв и новое сближение (Розвадовский); 5) образование славянского из периферийных диалектов балтийского (Иванов – Топоров). Этот перечень неполон и не совсем точен. Если теория балто-славянского праязыка или единства принадлежит в основном прошлому, несмотря на отдельные новые опыты, а весьма здравая концепция независимого развития и вторичного сближения славянского и балтийского, к сожалению, не получила новых детальных разработок, то радикальные теории, объясняющие главным образом славянский из балтийского, переживают сейчас свой бум. Впрочем, было бы неверно возводить их все к теории под номером 5 (см. выше), поскольку еще Соболевский выдвинул теорию о славянском как соединении иранского языка – х и балтийского языка – с [324] . Аналогично объяснял происхождение славянского Пизани – из прабалтийского с иранским суперстратом [325] . По мнению Лер-Сплавинского, славяне – это западные протобалты с наслоившимися на них венетами [326] . По Горнунгу, наоборот – сами западные периферийные балты оторвались от «протославян» [327] . Идею выделения праславянского из периферийного балтийского, иначе – славянской модели как преобразования балтийского состояния, выдвигают работы Топорова и Иванова [328] . Эту точку зрения разделяют ряд литовских языковедов [329] . Близок к теории Лер-Сплавинского, но идет еще дальше Мартынов, который производит праславянский из суммы западного протобалтийского с италийским суперстратом – миграцией XII в. до н. э. (?) – и иранским суперстратом [330] . Немецкий лингвист Шаль предлагает комбинацию: балтославяне = южные (?) балты + даки [331] . Нельзя сказать, чтобы такой комбинаторный лингвоэтногенез удовлетворял всех. В.П. Шмид, будучи жарким сторонником «балтоцентристской» модели всего индоевропейского, тем не менее считает, что ни балтийский из славянского, ни славянский из балтийского, ни оба – из балто-славянского объяснить нельзя [332] . Методологически неудобными, ненадежными считает как концепцию балто-славянского единства, так и выведение славянских фактов из балтийской модели Г. Майер [333] . Довольно давно замечено наличие многочисленных расхождений и отсутствие переходов между балтийским и славянским [334] , выдвигалось мнение о балто-славянском языковом союзе [335] с признаками вторичного языкового родства и разного рода ареальных контактов. За этими контактами и сближениями стоят глубокие внутренние различия. Еще Лер-Сплавинский, выступая с критикой произведения славянской модели из балтийской, обращал внимание на неравномерность темпов балтийского и славянского языкового развития [336] . Балто-славянскую дискуссию следует настойчиво переводить из плана слишком абстрактных сомнений в «равноценности» балтийского и славянского, в одинаковом количестве «шагов», проделанных одним и другим (чего, кажется, никто и не утверждает), – переводить в план конкретного сравнительного анализа форм, этимологии слов и имен. Фактов накопилось достаточно, в чем убеждает даже беглый взгляд.
323
Karaliunas S. In: Frenkelis Е. Вaltu kalbos. Vilnius, 1969, p. 13.
324
Соболевский А.И. Что такое славянский праязык и славянский пранарод? // Известия II Отд. Росс. АН, 1922, т. XXVII, с. 321 и cл.
325
Pisani V. Baltisch, Slavisch, Iranisch // Baltistica, 1969, V (2), S. 138 – 139.
326
Lehr-Splawinski Т. О pochodzeniu i praojczyznie Slowian. Poznan, 1946, с. 114.
327
Горнунг Б.В. Из предыстории образования общеславянского языкового единства. М., 1963, с. 49.
328
Иванов В.В., Топоров В.Н. К постановке вопроса о древнейших отношениях балтийских и славянских языков. В кн:. Исследования по славянскому языкознанию. М., 1961, с. 303; Топоров В.Н. К проблеме балто-славянских языковых отношений. В кн.: Актуальные проблемы славяноведения (КСИС 33-34). М., 1961, с. 213.
329
Maziulis V. Apie senoves vakaru baltus bei ju. santykius su slavais, ilirais ir germanais. In: Is Lietuviu etnogenezes. Vilnius, 1981, p. 7.
330
Мартынов В.В. Балто-славяно-италийские изоглоссы. Лексическая синонимия. Минск, 1978, с. 43; Он же. Балто-славянские лексико-словообразовательные отношения и глоттогенез славян. В кн.: Этнолингвистические балто-славянские контакты в настоящем и прошлом. Конференция 11 – 15 дек. 1978 г.: Предварительные материалы. М., 1978, с. 102; Он же. Балто-славянские этнические отношения по данным лингвистики. В кн.: Проблемы этногенеза и этнической истории балтов: Тезисы докладов. Вильнюс, 1981, с. 104 – 106.
331
Schall H. Sudbalten und Daker: Vater der Lettoslawen. In: Primus congressus studiorum thracicorum. Tracia II. Serdicae, 1974, S. 304, 308, 310.
332
Schmid W. P. Baltisch und Indogernaanisch // Baltistica, 1976, XII (2), S. 120.
333
Mayer H.E. Kann das Baltiscne als Muster fur das Slavische gelten? // ZfslPh, 1976, XXXIX, S. 32 и cл.; Mayer Н.Е. Die Divergenz des Baltischen und des Slavischen // ZfslPh 1978 AL, S. 52 и cл.
334
Булаховский Л.А. // ВЯ, 1958, № 1, с. 41 – 45.
335
Трост П. Современное состояние вопроса о балто-славянских языковых отношениях. В кн.: Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. Т. II. М., 1962, с. 422; Бернштейн С.Б. // ВЯ, 1958, № 1, с. 48 – 49.
336
Лep-Сплавинский Т. [Выступление]. В кн.: IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. Т. II. М., 1962, с. 431 – 432.
Глубокие различия балтийского и славянского очевидны на всех уровнях. На лексико-семантическом уровне эти различия обнаруживают древний характер. По данным «Этимологического словаря славянских языков» (ЭССЯ) (сплошная проверка вышедших вып. 1 – 7), такие важнейшие понятия, как «ягненок», «яйцо», «бить», «мука», «живот», «дева», «долина», «дуб», «долбить», «голубь», «господин», «гость», «горн (кузнечный)», выражаются разными словами в балтийских и славянских языках. Список этот, разумеется, можно продолжить, в том числе на ономастическом уровне (этнонимы, антропонимы).
Элементарны и древни различия в фонетике. Здесь надо отметить передвижение балтийских рядов чередования гласных в противоположность консервативному сохранению индоевропейских рядов аблаута в праславянском [337] . Совершенно независимо прошла в балтийском и славянском сатемизация рефлексов палатальных задненебных, причем прабалтийский рефлекс и.-е. k – sh, неизвестный праславянскому, проделавшему развитие k > с > s [338] . Найти здесь «общую инновацию системы согласных» элементарно невозможно, и недавняя попытка Шмальштига прямо соотнести sh в слав. pishetb «пишет» (из sj!) и sh в литов. pieshti «рисовать» [339] должна быть отвергнута как анахронизм.
337
Имело место прямое отражение вокализма и.-е. *pro-, *ро– > слав, pra-, pa– и преобразование и.-е. *pro-, *рo– > балт. *pra-,*pa-, иначе ожидалось бы регулярное балт. (литов.) *pruo-, *puo-, см. Mayer Н.Е. Die Divergenz des Baltischen und des Slavischen // ZfslPh 1978 AL, S. 57.
338
См., вслед за О.Н. Трубачевым, PohlH.D. Baltisch und Slavisch. Die Fiktion von der baltisch-slavischen Spracheinneit. // Klagenfurter Beitrage zur Sprachwissenschaft. 1980, 6, S. 68 – 69.
339
Schmalstieg W. Common innovations in the Balto-Slavic consonantal system. В кн.: IV Всесоюзная конференция балтистов 23 – 25 сент. 1980 г.: Тезисы докладов. Рига, 1980, с. 86.
Еще более красноречивы отношения в морфологии. Именная флексия в балтийском более архаична, чем в славянском, впрочем, и здесь отмечаются праславянские архаизмы вроде род. п. ед. ч. *zheny < *guenom-s [340] . Что же касается глагола, то его формы и флексии в праславянском архаичнее и ближе индоевропейскому состоянию, чем в балтийском [341] . Даже те славянские формы, которые обнаруживают преобразованное состояние, как, например, флексия 1-го л. ед. ч. наст. времени – o (< и.-е. о + вторичное окончание -m?), вполне самобытны и не допускают объяснения на балтийской базе. Распределение отдельных флексий резко отлично, ср., например, -s– как формант славянского аориста, а в балтийском – будущего времени [342] . Старый аорист на -e сохранен в славянском (мьн-), а в балтийском представлен в расширенных формах (литов. minejo) [343] . Славянский перфект *vede, восходящий к индоевропейскому нередуплицированному перфекту *uoida(i), – архаизм без балтийского соответствия [344] . Славянский императив *jьdi «иди» продолжает и.-е. *i-dhi, неизвестное в балтийском. Славянские причастия на -lъ имеют индоевропейский фон (армянский, тохарский); балтийский не знает ничего подобного [345] . Целую проблему в себе представляют флексии 3-го л. ед. – мн. ч. [346] , причем славянский хорошо отражает форманты и.-е. – t : -nt, полностью отсутствующие в балтийском; если даже считать, что в балтийском мы имеем дело с древним невключением их в глагольную парадигму, то тогда в славянском представлена ранняя инновация, связывающая его с рядом индоевропейских диалектов, за исключением балтийского. Ясно, что славянская глагольная парадигма – это индоевропейская модель, не сводимая к балтийскому [347] . Реконструкция глагола в славянском имеет большую глубину, чем в балтийском [348] .
340
См., вслед за Кноблохом, Топоров В.Н. Несколько соображений о происхождении флексий славянского генитива. In: Bereiche der Slavistik. Festschrift zu Ehren von J. Hamm. Wien, 1975, c. 287 и cл., 296.
341
Топоров В.Н. К вопросу об эволюции славянского и балтийского глагола // Вопросы славянского языкознания. Вып. 5. М., 1961, с. 37.
342
Мейе А. Общеславянский язык. М., 1951, с. 20.
343
Курилович Е. О балто-славянском языковом единстве // Вопросы славянского языкознания. Вып. 3. М., 1958, с. 40.
344
Kurilowicz J. Te infectional categories of Indo-European. Heidelberg, 1964, p. 80.
345
Мейе А. Общеславянский язык. М., 1951, с. 211.
346
Kortland F. Toward a reconstruction of the Balto-Slavic verbal system. Lingua, 1979, 49, p. 64 и сл.
347
Естественный вывод об индоевропейской самобытности и большей сравнительно с балтийским архаичности славянского глагола, несводимости его к балтийскому состоянию, к сожалению, не сделан, см.: Иванов Вяч. Вс. Отражение в балтийском и славянском двух серий индоевропейских глагольных форм: Автореф. дис. на соискание уч. ст. окт. филол. наук. Вильнюс, 1978.
348
Савченко А.Н. Проблема системной реконструкции праязыковых состояний (на материале балтийских и славянских языков) // Baltistica, 1973, IX (2), c. 143.
Что касается именного словообразования, то на его глубокие отличия как в балтийском, так и в славянском обращали внимание и сторонники, и противники балто-славянского единства [349] .
Поздние балты в верхнем Поднепровье
После такой краткой, но как можно более конкретной характеристики балто-славянских языковых отношений, естественно, конкретизируется и взгляд на их взаимную локализацию.
Эпоха развитого балтийского языкового типа застает балтов, по-видимому, уже в местах, близких к их современному ареалу, т.е. в районе верхнего Поднепровья. В начале I тыс. н. э. там, во всяком случае, преобладает балтийский этнический элемент [350] . Считать, что верхнеднепровские гидронимы допускают более широкую – балто-славянскую – характеристику [351] , нет достаточных оснований, равно как и искать ранний ареал славян к северу от Припяти. Развитый балтийский языковой тип – это система форм глагола с одним презенсом и одним претеритом, что весьма напоминает финские языки [352] .
349
Meillet A. Etudes sur l’etymologie et le vocabulaire du vieux slave. 2-e partie. Paris, 1905, p. 201 – 202; Эндзелин И.М. Славяно-балтийские этюды. Харьков, 1911, с 1. = Endzellns J. Darbu izlase. II. Riga, 1974, p. 170; Vaillant A. Grammaire comparee des langues slaves. Т. IV. La formation des noms. Paris, 1974, p. 13 – 14.
350
Топоров B.Н., Трубачев О.Н. Лингвистический анализ гидронимов верхнего Поднепровья. М., 1962, c. 236.
351
Birnbaum H. О mozliwosci odtworzenia pierwotnego stanu jezyka praslowianskiego za pomoca rekonstrukcji wewnetrznej i metody porownawczej. In: American cotributions to the Seventh International congress of Slavists. Warsaw, Aug. 21 – 27, 1973, V. I, p. 57.
352
Pokorny J. Die Trager der Kultur der Jungsteinzeit und die Indogermanenfrage. In: Die Urheimat der Indogermanen, S. 309. Автор указывает на глагольную систему финского (один презенс – один претерит) в связи с упрощением системы времени в германском. О финском субстрате теперешнего балтийского ареала см. Prinz J. // Zeitschrift fur Balkanologie, 1978, XIV, S. 223.