К себе самому

10. Вещи некоторым образом так окутаны тьмой, что для немалого числа философов, и притом незаурядных, они казались совершенно непостижимыми. Впрочем, даже самим стоикам они кажутся труднопостижимыми. И всякое наше согласие [при постижении вещей] изменчиво. [88] Ибо где он, человек постоянный [во мнениях]? Перейди теперь к самим предметам – как кратковременны они и ничтожны, и могут обладать ими и половой извращенец, и проститутка, и разбойник. После этого обратись к нравам живущих вместе с тобой, из которых даже самого приятного с трудом можно переносить, не говоря уже о том, что некоторые и самих-то себя с трудом переносят. Ума не приложу, что же тогда в этом мраке и мути и столь быстром потоке естества, времени, движения и движущихся предметов может иметь какую-либо ценность или вообще заслуживать стремления? Напротив, нужно убеждать себя терпеливо ждать естественного распада, не жаловаться на проволочку, но успокаивать себя единственно вот чем: во-первых, со мной не случится ничего, что не обусловлено природой целого, во-вторых, от меня зависит не делать ничего вопреки моему [внутреннему] божеству и демону. Ведь никто не заставит меня преступить через это.

88

Согласие (при постижении вещей), syncataґthe – sis, – термин стоической логики, имеющий отношение и к этике. В логике это способность руководящего начала анализировать первичные впечатления, выстраивать силлогизмы и формировать представления, когда разум как бы дает согласие на соответствующее представление после тщательного изучения предмета. В этике эта способность, обогащенная данными опыта и общими представлениями о благе и зле, превращается в согласие индивидуума на соответствующее высказывание или поступок и одобрение и того и другого самим же человеком. Непосредственным результатом syncataґthe – sis, согласия или одобрения, является уже упоминавшееся в № 71 постигающее представление или схватывание сути вещей. Но Марк Аврелий в отличие от большинства стоиков сомневается в возможности адекватного познания сути вещей, и неслучайно выше, в II,15, он вспоминал киника Монима (см. № 52), считавшего, что это постижение – мнимость.

11. Для чего же, наконец, дана мне моя душа? Для того, чтобы в каждом отдельном случае спрашивать себя самого и испытывать, что происходит у меня сейчас в той части, которую называют руководящим началом, и чья душа во мне сейчас: не мальчика ли? не юноши ли? не слабой ли женщины? не тирана ли? не домашнего ли животного? не дикого ли зверя?

12. Что представляет собой то, что многим кажется благом, ты можешь понять еще и вот откуда. Когда кто-нибудь представит себе какие-нибудь реально существующие блага, как, например, рассудительность, здравомыслие, справедливость, мужество, то, помыслив их, он не сможет услышать изречение, прибавляемое при упоминании о благе [89] , так как оно совсем не подойдет. Если же кто-нибудь задумает то, что представляется благом толпе, то услышит и охотно признает метким это изречение комического поэта. Таким образом, и толпа представляет себе это различие. Ведь если бы это не расходилось с первым [90] и не считалось бы недостойным, то применительно к богатству и средствам достижения роскоши или славы мы не воспринимали бы это изречение как меткое и остроумное. Итак, продвинься дальше и спроси себя, следует ли почитать и воспринимать как блага такие вещи, которые и не помыслишь так, чтобы не оказалось уместным прибавить, что обладателю этих благ от их изобилия «негде и нужду справить».

89

Имеется в виду фраза из комедии Менандра «Привидение» (42-й стих): «Так много благ, что негде и нужду справить!», вторая часть которой приводится ниже, в конце отрывка.

90

Т. е. с истинными благами, каковы мужество, рассудительность и т. д.

13. Я составлен из материального и причинного начал. Ни то, ни другое не исчезнет в небытии так же, как и не возникло оно из небытия. Значит, каждая часть моего существа в результате превращения переместится в какую-нибудь часть мира, а эта последняя в свою очередь превратится в другую часть мира, и так до бесконечности. В результате такого превращения возник и я, и мои родители, и так можно уйти [назад] в другую бесконечность. Ведь ничто не препятствует нам считать [именно] так, если даже мир подчиняется круговому строго определенному обращению времени. [91]

91

У древних существовало понятие великого года, по прошествии которого все на земле повторяется, так как звезды возвращаются в исходное положение. Гераклит считал великим годом промежуток времени в 18 000 лет, по утверждению же стоика Диогена Вавилонского этот великий год в 365 раз (!) больше гераклитовского. Обычное же исчисление великого года, когда происходит мировой кругооборот, – 8777 лет (не путать с понятием великого года как временем прохождения каждой из планет через круг Зодиака!).

14. Разум и искусство разумной жизни – это силы, которым достаточно самих себя и соответствующих их природе действий. Они проистекают из родственного им начала, направляются же прямо к лежащей перед ними цели. Вследствие этого такие деяния называются прямодеяниями, так как они указывают на правильность пути.

15. Человеку не следует обращать внимания ни на одну из тех вещей, которые не имеют отношения к человеку в его собственно человеческом свойстве. Не требуются они от человека, не предписывает их сама человеческая природа и не содействуют они совершенству человеческой природы. Поэтому не в них высшая цель человека и благо, содействующее [достижению] этой цели. Кроме того, если что-нибудь из них имело бы отношение к человеку, ему не было бы дано право презирать их или восставать против них, и не заслуживал бы похвалы тот, кто показывает, что он не нуждается в них, и не был бы добропорядочным тот, кто отказывает себе в какой-нибудь из этих вещей, если бы именно она была бы благом. Между тем, чем больше какой-нибудь человек лишает себя этих вещей или других, им подобных, или терпит, когда его лишают чего-нибудь такого, тем больше он благ.

16. Каковы твои обычные представления, таков будет у тебя и образ мыслей. Ведь душа пропитывается представлениями. Поэтому пропитывай ее последовательностью таких представлений, как, например: где суждено жить, там можно жить счастливо; жить же суждено при дворе; значит, жить счастливо можно и при дворе. С другой стороны, причина устройства каждой вещи совпадает с назначением вещи, к нему стремится вещь; в том же, к чему стремится вещь, и заключается ее конечная цель. А там, где конечная цель, там также и польза, и благо каждой вещи. Так вот, благо разумного существа – единение. Ведь что мы рождены для единения, давно доказано. Разве не очевидно, что худшее сотворено ради лучшего, а лучшее – друг для друга? Лучшими же по сравнению с неодушевленными [существами] являются одушевленные, из одушевленных же высшими являются разумные.

17. Упорно стремиться к невозможному – признак безумия. А сделать, чтобы порочные были не таковыми, невозможно.

18. Ни с одним человеком не случается того, к перенесению чего он не был бы создан. С другим происходит то же самое, а он остается спокойным и непоколебимым, или не ведая, что с ним произошло, или подчеркнуто демонстрируя силу духа. Так ведь это ужасно, когда неведение и тщеславие оказываются сильнее разумения!

19. Сами вещи нисколько не затрагивают души, и не имеют доступа в нее, и не могут ни изменить душу, ни привести в движение. Изменяет и приводит в движение себя лишь она сама, [92] и каковых суждений достойной себя самое она сочтет, таковыми же делает она для себя находящиеся перед ней вещи.

92

В «Определениях» Псевдо-Платона говорится: «Душа – то, что само себя движет, причина жизненного движения существа». У Пифагора душа – число, движущее себя самое. О различных определениях души в древности см. трактат Аристотеля «О душе», где дается критика этих определений, в том числе и пифагоровского, а также трактат Псевдо-Плутарха «Мнения философов» (IV,2–3).

20. В одном смысле человек в той мере, в какой мы должны делать людям добро и терпеть их, наиболее родственен нам. Но в той мере, в какой некоторые противятся делам, утверждающим это родство, человек становится для меня одной из безразличных вещей – такой же, как солнце, или ветер, или зверь. Какой-нибудь деятельности эти люди могут, пожалуй, помешать, но устремлению и настрою [души] помехи не создается из-за небезоговорочности устремления и преобразования помехи. Ведь разумение любое препятствие для деятельности преобразует и изменяет по требованию лучшего [ «первостепенного»], и на пользу дела идет помеха делу, и препятствие на пути помогает этому пути.

21. Из того, что есть в мире, чти самое могущественное: оно всем распоряжается и всем управляет. Равным образом чти самое могущественное и в себе: оно однородно с ним. Ведь и в тебе оно распоряжается другими [частями твоего существа], и твоя жизнь управляется им.

22. То, что не вредно городу, не вредно и гражданину. При возникновении всякого представления о вреде выдвигай следующее правило: если это не вредно городу, не вредно и мне. Если же это вредно городу, не нужно гневаться на того, кто вредит городу, но нужно указать, в чем его упущение.

23. Часто думай о быстроте, с которой проносится и исчезает то, что [уже] существует, и то, что [только] возникает. Ведь и естество – что река в непрерывном течении, и действующие силы находятся в непрерывном превращении, и причины проявляются бесконечно разнообразными способами, и почти ничто не стоит на месте, и даже то, что близко к нам <неустойчиво во времени>, беспредельность же прошлого и будущего – бездна, в которой все исчезает. Поэтому разве не глуп тот, кто при таком положении дел чванится, или терзается, или жалуется так, как будто какое-нибудь огорчение может быть продолжительным.

24. Помни о всем естестве вместе, мельчайшей частью которого ты являешься, и о всей вечности, от которой тебе отмерен короткий и незначительный промежуток, и о всей судьбе: какой незначительной частицей [общей причинной цепи] ты являешься.

25. Другой делает мне какое-нибудь зло? Его дело. У него свой особый склад [характера], свой особый образ действий. Я же в данный момент имею такой склад, какой хочет, чтоб я имел в данный момент, общая природа, и делаю я то, что хочет, чтоб я делал в данный момент, моя природа.

26. Руководящая и господствующая часть твоей души пусть не зависит от ровных или резких движений, происходящих в теле, и пусть не смешивается с ними, но находится в своих пределах и ограничит эти волнения соответствующими частями [тела]. Когда же они, так как все это происходит в пределах единого тела, передаются по взаимному тяготению [всех вещей] в сознание, тогда не нужно пытаться воспрепятствовать ощущению, поскольку оно естественно, но только не прибавляй от себя в твое руководящее начало мнение о данном движении как о благе или зле.