Кабинет доктора Ленга

– Именно так.

Он задержал на мгновение ее руку, разглядывая кольцо на указательном пальце: толстое, золотое, с мелкими бриллиантами и рубинами. Чуть повернув ладонь женщины, Ленг увидел на внутренней стороне ободка крошечное отверстие с крышкой на пружинке, а рядом – бриллиантовую кнопку, очевидно служившую для того, чтобы выпускать ядовитый порошок.

– Хитроумно, – сказал он. – Откуда оно у вас?

– От моего отца.

– А ваш отец?..

Женщина мягко отняла руку.

– Я – герцогиня Иглабронз. Моего отца, упокой, Господи, его душу, звали герцог Казимир Восьмой. Он был не только герцогом, но также заядлым химиком и страстным коллекционером. У него был самый замечательный кабинет диковин во всей Трансильвании, где мы жили в изгнании.

Ленг поднял голову. Глаза женщины были необыкновенного фиалкового цвета.

– Счастлив познакомиться с вами, ваша светлость.

– Я тоже, доктор Ленг. Или лучше называть вас Савонаролой?

– Ах да, мой костюм безумного монаха из Сан-Марко…

– Забавно, – сказала герцогиня. – Наши судьбы связаны. Мой «отец», папа Александр Шестой, приказал сжечь вас на костре.

– Какое очаровательное совпадение, Лукреция. – Ленг помедлил и чуть склонил голову. – Могу я просить о чести пригласить вас на следующий танец?

Она присела в реверансе:

– Можете.

Ленг протянул руку, и герцогиня приняла ее. Он чувствовал, как женщина слегка касается его, пока вел ее в сверкавший огнями бальный зал, где маленький оркестр играл «Вальс-каприз» Габриэля Форе, молодого французского композитора, особенно нравившийся Ленгу. Он снова поразился тому, с какой оригинальностью и блеском обставлен бал. Тут начался второй «Вальс-каприз», и Ленг обнял юную герцогиню за талию.

– Герцогиня, я теряюсь в догадках относительно того, кто задумал этот бал, – сказал он, кружа с ней по залу. – Уж конечно не Кэбот-Флинты.

– Ну хорошо, – ответила она. – Я немного приложила к этому руку.

– Получилось очень оригинально. Примите мои поздравления.

Ленг поразмыслил над этим занимательным известием. Кто же такая эта герцогиня? Должно быть, город полон слухов о ней, но Ленг, мало связанный с этими кругами общества, ничего не знал.

Придется во всем разбираться самому.

– Меня заинтересовал ваш отец, герцог, – продолжил он. – Какими химическими исследованиями он занимался?

– У него были необычные интересы и идеи… в области химии, я хотела сказать.

Похоже, она не очень-то желала это обсуждать.

– Я тоже увлекаюсь химией, – признался он. – В особенности тем, что Берцелиус [108] назвал «органической химией», изучением соединений, полученных из органических источников.

– Как интересно! Мой отец занимался тем же.

108

Йенс Якоб Берцелиус (1779–1848) – шведский химик и минералог.

И все же она не стала вдаваться в подробности.

Вальс закончился, они остановились, разошлись и опустили руки. От быстрой пляски на щеках герцогини выступил румянец.

– Могу я надеяться на следующий танец? – спросил Ленг.

– Можете.

К удивлению Ленга, оркестр заиграл струнный квартет Дворжака. Вряд ли эту музыку, медленную, исполняемую в tempo rubato [109] , можно было назвать танцевальной, и Ленг заметил, что многие пары растерялись, не зная, как подстроиться под нее. Но только не герцогиня, которая шагнула в центр зала, готовая кружить снова. Остальных подбодрили скользившие по залу полуобнаженные танцовщики из Ла Скала. Ленг поймал ультрасовременный ритм музыки и повел свою партнершу.

109

Tempo rubato (ит., букв. «украденное время») – свободное в ритмическом отношении исполнение музыкального произведения, ради эмоциональной выразительности отклоняющееся от равномерного темпа.

– А из чего состоял кабинет диковин вашего отца? – спросил Ленг.

– Он тоже был связан с химией. И выглядел необычно. Множество бутылок самых разных цветов. Отец коллекционировал органические соединения, добытые из насекомых, цветов, корней и листьев, внутренние органы животных и птиц, железы змей, пауков, жаб и тому подобное. – Она замялась. – Больше всего его занимала биологическая активность ядов.

Услышав это, Ленг едва не сбился с ритма, но быстро исправился.

– Вот как? Возможно, это объясняет ваш интерес к Лукреции Борджиа.

– Я давно поняла, что бедняжку Лукрецию окружали жестокие и властные мужчины. Но с помощью маленького полого кольца она отобрала у них силу и почти в буквальном смысле слова взяла в свои руки, пользуясь ею при необходимости.

– Можно посмотреть на это и так, – задумчиво проговорил Ленг. – Могу я спросить, где теперь кабинет диковин вашего отца?

– Увы, на дне Атлантики. Но у меня сохранились его бумаги и формулы.

Ленг прикусил язык, чтобы удержаться от дальнейших расспросов. «Doucement [110] , – убеждал он себя. – Doucement».

110

Осторожно (фр.).

– А что навело вас на мысль одеться Савонаролой?

– Признаюсь, меня всегда привлекал его мрачный взгляд на человечество. Хотелось бы мне стать свидетелем его «костра тщеславия» [111] . До чего жуткое, верно, было зрелище!

– Этот бал – тоже костер тщеславия в своем роде. Вы согласны, доктор?

– Согласен, ваша светлость, – сказал Ленг, снова пораженный тонкостью ее наблюдений.

Зазвучала кода квартета, танец завершился, и они снова разошлись. Ленга так и подмывало попросить о следующем танце, но он понимал, что это будет нарушением этикета. Однако он еще не закончил с герцогиней, вовсе нет. Просто бал – неподходящее место и время для столь занимательной беседы.

111

«Костер тщеславия» – сожжение светских книг и предметов роскоши, конфискованных у граждан Флоренции по указанию Джироламо Савонаролы.

– Боюсь, ваша светлость, что у меня еще остались важные дела, – сказал он. – Но я надеюсь, что наше знакомство только начинается. Что, если я приглашу ваш на ланч, когда вам будет удобно?

Герцогиня посмотрела на него пурпурными глазами, потом вытащила из складок платья визитную карточку льняного цвета и протянула ему на ладони в тонкой перчатке.

– Как Белинда [112] , я привыкла проводить утро в объятиях Морфея.

– Уверен, Поуп одобрил бы это. Тогда, может быть, чай? – сказал он, с поклоном принимая визитку. – Обычно в праздники расписание разлетается на все четыре ветра. Не соблаговолите ли вы назначить дату?

112

Белинда – героиня поэмы Александра Поупа «Похищение локона». В первой песни поэмы сильф (дух воздуха) дарит героине утренний сон.

– Может быть, на следующей неделе?

Ленг задумался. Мимо него прошел еще один гость в костюме арлекина, тоже покидавший бал раньше времени.

– Может быть, завтра?

– А вы на редкость настойчивы.

– Это ведь только чай, и, клянусь, я не стану отрезать ни одного локона ваших волос. К тому же мне кажется, что нам есть о чем поговорить.

– В таком случае я принимаю приглашение и постараюсь не обращать внимания на неподобающую поспешность.

– Великолепно. Предположим, в «Дельмонико»? В половине второго?