Кабинет фей

Фея Владычица отнесла его к себе в покои, заперла дверь и сказала:

— Принц, нынешнее печальное твое положение не мешает мне узнать тебя и полюбить, ибо моя дочь Констанция столь же неравнодушна к тебе, сколь и ты к ней. В своем превращении винить тебе надобно одну лишь меня: ведь это я заставила тебя прыгнуть в огонь, чтобы проверить искренность твоей любви, и увидела, как она чиста и сильна. Ты с честью прошел испытание.

Голубь трижды почтительно склонил голову.

— Стоило лишь твоей матушке-королеве увидеть золото и драгоценные камни, — вновь заговорила она, — как она тут же безжалостно отдала ее в руки работорговцев. Едва Констанция оказалась на корабле, он отплыл в Индию, где можно выгодно продать тот перл, чьи слезы и мольбы ничуть не тронули сердец злодеев. Напрасно она уверяла, что Констанцио отдаст все, что у него есть, и выкупит ее: это лишь еще больше убеждало работорговцев, как дорого стоит их добыча; они торопились, опасаясь, что явится узнавший обо всем принц.

Наконец корабль, проплыв полсвета, попал в страшную бурю. Принцесса, измученная горем и тяготами жизни на море, умирала. Боясь утратить ее, работорговцы укрылись в первом же порту, но едва сошли на берег, как увидели, что им навстречу идет необычайно громадный великан; за ним следовали и другие его собратья, заявившие, что желают унести все ценное, что есть на корабле. Великан поднялся на борт, и первой, кого он увидел, была принцесса; они тотчас узнали друг друга.

— Ха! Вот ты где, маленькая злодейка! — воскликнуло чудовище. — Стало быть, небесам, справедливым и сострадательным, угодно было вновь предать тебя в мои руки. Помнишь день, когда я тебя нашел, а ты сбежала, разрезав мою суму? Ну, нет, уж теперь шалишь…

Он схватил ее, как орел цыпленка, и, не обращая никакого внимания на ропот и мольбы работорговцев, стремительно понес в свою огромную башню.

А башня эта стоит на высокой горе. Возводившие ее волшебники постарались на славу. Ее алмазные стены, сверкающие на солнце, несокрушимы; дверей в них нет [335] , а окна, через которые только и можно попасть внутрь, находятся очень высоко от земли. Словом, она превосходит все самое великое, что могут вместе создать мастерство и природа. Принеся туда прекрасную Констанцию, великан сказал, что хочет на ней жениться и сделать ее самой счастливой на свете; обещав, что будет нежно любить ее и сделает хозяйкою всех своих сокровищ, он даже не сомневался в том, как она рада столь щедрому подарку судьбы. Однако принцесса все рыдала и сетовала, давая ему понять глубину своего горя, я же меж тем тайно управляла событиями вопреки судьбе, предсказавшей Констанции гибель. Это я внушила великану чувство нежности, доселе ему незнакомое, и потому он, не осерчав на принцессу, обещал целый год быть с ней добрым; однако если она и потом откажется выйти за него замуж, он все равно женится на ней, а потом убьет; вот пусть сама и решает, как ей лучше. После столь зловещего заявления он запер ее вместе с самыми красивыми девушками на свете, чтобы они развеивали тоску, заполнявшую ее сердце, а сторожить башню приказал великанам, да так, чтобы ни одна живая душа не могла к ней подступиться; если кто и решался на подобное безрассудство, то наказание следовало незамедлительно — так эти чудовища были свирепы и жестоки.

335

…дверей в них нет… — Мотив башни без дверей, где взаперти держат девушку, встречается, напр., еще в «Синей птице», «Принцессе Розетте» и «Белой Кошке».

И теперь несчастная принцесса, которой неоткуда ждать помощи, собирается броситься с башни в море — ведь до окончания срока, назначенного великаном, остается лишь день. Вот, господин Голубь, до чего ее довели; а средство помочь лишь одно — если вы сумеете принести ей в клювике вот это кольцо; надев его, она тоже обернется голубкой; вот вам и чудесное спасение.

Голубь в нетерпении хлопал крыльями, стараясь, чтобы фея поняла, как он хочет лететь к возлюбленной; то он теребил манжеты и оборки на ее платье, то, подлетая к окнам, стучал клювом по стеклам; на голубином языке сие означало: «Молю вас, госпожа, поскорее отправьте меня с волшебным кольцом вызволить нашу прекрасную принцессу».

Фея поняла его воркование.

— Летите же, милый Голубь, — молвила она, — а вот и кольцо, что укажет вам путь. Смотрите же, не потеряйте его, ибо Констанцию не в силах спасти никто, кроме вас.

Но, как мы уже сказали, перья-то принц-Голубь в порыве беспросветного отчаяния все повырывал; пришлось фее натирать его волшебным эликсиром, от которого они снова отросли, да еще прекраснее, чем у голубей самой Венеры. Несказанно обрадованный новым оперением, принц взмахнул крыльями и полетел; на вершину башни он сел уже с первым лучом солнца. Ее алмазные стены сверкали так, что даже полуденное солнце не сравнилось бы с этим блеском. На верхней площадке располагался сад, а посреди него росло апельсиновое дерево, усыпанное цветами и плодами. Принц-Голубь рад был бы полюбоваться столь невиданным зрелищем, не будь у него дел поважнее и неотложнее.

Он опустился на ветку апельсинового дерева, держа кольцо в клюве. Страшное волнение охватило его, когда в сад вошла принцесса. На ней было длинное белое платье, а голова покрыта черной шалью с позолотой, скрывавшей лицо и ниспадавшей до земли, так что влюбленному Голубю впору было усомниться, она ли это; но он узнал ее по благородству осанки, какого не было больше ни у кого на свете. Когда же принцесса села на скамью под апельсиновым деревом и вдруг откинула шаль, ее красота точно ослепила его.

— О сожаления, о печали, — воскликнула она, — к чему вы теперь! Целый год сердце мое терзалось страхом и надеждой, но вот срок наступил. Еще всего несколько часов — и мне придется погибнуть или стать женой великана. Ах! Да возможно ли, чтобы фея Владычица и принц Констанцио покинули меня? В чем провинилась я перед ними? Но что теперь вспоминать об этом! Пришло время исполнить задуманное.

Она поднялась, полная решимости кинуться вниз; однако, привыкшая пугаться каждого шума, насторожилась, услышав, как заволновался сидевший на дереве голубь, и взглянула на него. В тот же миг голубь слетел к ней на плечо и бросил ей за пазуху спасительное колечко. Принцесса подивилась ласкам прекрасной птицы и великолепному оперению, а ещё сильнее — полученному подарку. Рассматривая кольцо, она заметила начертанный на нем загадочный символ, как вдруг, откуда ни возьмись, в саду появился великан.

Девушки-прислужницы Констанции успели поведать влюбленному чудовищу о том, что принцесса в отчаянии готова скорее покончить с собой, чем выйти за него замуж. Узнав, что она рано утром поднялась на вершину башни, великан перепугался, что случится непоправимое. Сердце его, прежде способное лишь на жестокости, так околдовали прекрасные глаза этой милой девушки, что он нежно полюбил ее. О, боги! Но что же сталось с ней, едва она его увидела! Она была в ужасе, что он не даст ей умереть. Не на шутку испугался столь грозного гиганта и бедный голубь. Но тут принцесса, дрожа от волнения, надела на палец кольцо и, — о чудо! — превратившись в голубку, тут же улетела вместе с верным голубем. Изумлению великана не было предела. Глядя на свою невесту в образе порхающей в воздухе голубки, он сперва постоял в полном ошеломлении, а затем разразился такими воплями, которые сотрясли окрестные горы и стихли, только когда прервалась и его жизнь, ибо он бросился в море и утонул; да оно ведь и справедливей, чем если бы утонула принцесса, которая меж тем улетала все дальше и все быстрее вместе со своим провожатым. Отлетев уже довольно далеко от башни, пара голубей села отдохнуть на мягкую траву и прекрасные цветы, в сумрачном густом лесу. Констанция еще не поняла, что Голубь и есть ее любимый принц. Он же горевал оттого, что не может ей об этом сказать, как вдруг чья-то невидимая рука словно бы развязала ему язык. Обрадованный, он тотчас обратился к принцессе:

— Прекрасная Голубка, неужто сердце не подсказало вам, что рядом Голубь, чье сердце продолжает гореть огнем, который вы же в нем и зажгли?

— Сердце мое желало этого, — отвечала она, — но не осмеливалось льстить себя надеждой. Ах! Кто бы мог подумать? Я была готова погибнуть под ударами изменчивой судьбы, но вы пришли вырвать меня из лап чудовища, которого страшилась я больше смерти.

Принц-Голубь обрадовался, что Голубка заговорила и осталась такой же нежной, какой он ее полюбил. Он произнес самые утонченные и пылкие слова, на которые могла вдохновить любовь, рассказав обо всем, что с ним случилось, пока ее не было, — и об Амуре в кузнице, и о фее во дворце. Радостно было принцессе узнать, что ее лучшая подруга непрестанно охраняла ее.

— Полетим же к ней, мой милый принц, — сказала она Констанцио, — и поблагодарим за все, что она для нас сделала. Она вернет нам прежний облик, и мы отправимся назад — в твое королевство или в мое.

— Если вы любите меня так же сильно, как я вас, — молвил Констанцио, — осмелюсь предложить вам нечто, чему одна лишь любовь придает смысл. Но, милая принцесса, боюсь, вы скажете, что я сумасброд.

— Не стоит беречь репутацию вашего ума в ущерб сердцу, — ответила принцесса. — Говорите же, ничего не опасаясь, — я с удовольствием выслушаю вас.

— Я думаю, — сказал Констанцио, — что мы могли бы остаться такими, как сейчас: вы — Голубкой, а я — Голубем, и пусть в сердцах наших горит тот же самый огонь, что пожирал Констанцио и Констанцию. Поверьте же мне: стоит нам лишь освободиться от бремени забот о наших королевствах, прекратив то и дело держать советы, вести войны, давать аудиенции, перестав без устали играть одну и ту же роль в этом великом театре мира [336] , — и как легко станет нам жить друг для друга в столь очаровательном уединении.

336

…без устали играть одну и ту же роль в этом великом театре мира… — Театр мира (лат. teatrum mundi) — весьма частый мотив культуры барокко. Ср. реплику Жака в комедии Шекспира «Как вам это понравится»: «Весь мир — театр…», заглавие драмы Кальдерона де ла Барка «Великий театр мира» (El gran teatro del mundo; опубл. в 1655) или пьесу Пьера Корнеля «Комическая иллюзия» (L’Illsion comique; 1635).