Кабинет фей

— Хватит нежничать — пора объявить о смене власти в государстве! Поспешим в парадный зал, созовем народ и произнесем речь.

И прошествовала впереди всех, напустив важный и серьезный вид и гордо ступая в платье со шлейфом в десять аршин. За ней — королева в наряде из синего бархата, расшитого золотом, с длинным-предлинным шлейфом. Эти торжественные облачения они взяли с собой из замка. Короны сияли на них как два солнца. А за обеими дамами, скромно потупив очи, шла ослепительная Прелеста. Все три дамы отвешивали поклоны — и простые, и церемонные — всякому, кто встречался на пути, а толпа шла следом, ибо люди желали знать, кто эти благородные дамы. Когда зал наполнился, добрая фея объявила подданным короля-злодея, что пришла пора представить им новую владычицу, дочь короля-Радости; и пусть живет народ в ее королевстве долго и счастливо. Она же найдет новой королеве столь же благородного супруга, и да принесет будущий принц в эти края праздник, а тоску и уныние прогонит прочь.

— Пусть, пусть будет так, — закричали в толпе, — а то сколько ж нам жить в печали и в бедности.

Грянули тут сотни веселых инструментов, подданные взялись за руки и давай водить хороводы вокруг феи, королевы и ее дочери и вовсю петь радостные песни: «Пусть, пусть так будет, это ясно, мы согласны».

Вот с каким ликованием приняли благородных дам. Устроили пир, ели и пили, а потом и спать улеглись, дабы проснуться бодрыми. А утром, едва принцесса пробудилась, фея представила самого прекрасного на свете принца: в поисках мужа, достойного Прелесты, она облетела на волшебной колеснице все тридевятые королевства. Добротой и благородством он не уступал невесте. Взглянули они друг на друга, да и влюбились без памяти. А королева все не могла нарадоваться. Приготовили восхитительное угощение и чудесные наряды, да и сыграли пышную свадьбу под всеобщее ликование.

* * *

Принцесса эта испытала Удар, что послан был судьбой, Она в темнице горевала, Удел безрадостный оплакивая свой. Она б навеки потеряла Едва родившуюся дочь, Да только фея обещала Страдалице в беде помочь. Явила ей свои щедроты Наидобрейшая из фей И в благодарность за ее заботу Путь к счастью указала ей. Все это сказкой вы сочтете, Лишь призванной слегка читателя развлечь, Однако и мораль вы в сказке той найдете. Вам будет благодарен тот, В ком вы участье проявили, Кому в беде вы удружили, Он долг с лихвою вам вернет.

Пер. Я. А. Ушениной (проза), Е. Ю. Шибановой (стихи)

ТОМ ТРЕТИЙ

Сен-Клу [101] . Начало

олго лютовала зима, и вот наконец вернулись погожие дни и выманили в Сен-Клу [102] несколько человек, наделенных живым умом и хорошим вкусом. Они осмотрели тамошние достопримечательности и все их похвалили. Госпожа Д… [103] , которая устала прежде остальных, уселась на берегу ручья и сказала:

101

Короткая, но при этом незавершенная зарисовка, обрамляющая две новеллы — «Дон Габриэль Понсе де Леон» и «Дон Фернан Толедский», которые, в свою очередь, также являются обрамлениями: первая — к сказкам «Барашек», «Вострушка-Золянка» и «Фортуната», вторая — к сказкам «Побрякушка», «Желтый Карлик» и «Зеленый Змей».

102

Сен-Клу — западный пригород Парижа, расположенный на берегу Сены, с XV в. там был замок и террасный парк, ставший местом гуляний аристократии. Престиж прогулок в Сен-Клу возрос с тех пор, как в 1658 г. Людовик XIV купил землю в Сен-Клу для своего брата Филиппа Французского, герцога Анжуйского, позднее Орлеанского, носившего титул «Месье». Таким образом, во время создания «Сказок фей» хозяевами дворца и усадьбы в Сен-Клу были Месье и Мадам — брат короля и его супруга, принцесса Пфальцская, которой и посвящены сказки д’Онуа (см. примеч. 1 к «Ее королевскому Высочеству, Мадам»).

103

Госпожа Д… — Madame D***, имя, под которым издавались сказки и новеллы мадам д’Онуа.

— Оставьте меня здесь; быть может, какой-нибудь сильван или дриада [104] соблаговолят удостоить меня своим обществом.

Каждый осудил ее лень; между тем все так спешили поближе увидеть то прекрасное, что предстало их взору, что любопытство взяло верх над желанием составить ей компанию.

— Поскольку ваша предполагаемая беседа с хозяевами леса может и не состояться, — сказал ей господин Сен-П…, — оставляю вам эти «Сказки», которые с приятностью развлекут вас.

104

Сильван (лат. silva, «лес») — в римской мифологии бог лесов, который позднее стал отождествляться с Паном. Дриады — в греческой мифологии нимфы, покровительницы деревьев.

— Хорошо бы это были не те, которые я же и написала, — отвечала госпожа Д…, - тогда я хоть могла бы насладиться прелестью новизны; однако же оставьте меня здесь и не беспокойтесь, я найду, чем заняться.

Она уверяла так настойчиво, что очаровательное общество наконец удалилось; затем, обойдя все, что нашлось интересного в округе, все вернулись в тенистую аллею, где ждала их госпожа Д…

— Ах! Как много вы потеряли! — воскликнула, приближаясь к ней, графиня Ф… — Сколько прекрасного мы только что видели!

— Не менее прекрасно и то, что только что случилось здесь со мною, — отвечала та. — Так вот: с любопытством оглядевшись вокруг, я вдруг увидела неподалеку от меня юную нимфу [105] , чьи глаза лучились радостью и умом, а манеры были изящны и учтивы, что немало порадовало и удивило меня. Легкое ее платье позволяло заметить, как хорошо она сложена; роскошные косы перехвачены лентой на уровне пояса; отрадно было смотреть на ее правильные черты; я уже собиралась заговорить с нею, как вдруг она перебила меня и произнесла следующие строки:

105

Нимфа. — Нимфы (так же, как фавны и сильваны) сродни феям: феи в европейском фольклоре происходят от богинь судьбы, Парок, которых римляне называли Fatae (отсюда, в частности, предсказания и сцены одаривания). Римское имя богинь судьбы — Fata. Родство между фатами и такими низшими божествами древних римлян, как нимфы и фавны, фиксирует, в частности, комментарий Элия Доната (IV в.) к комедии Теренция (195 или 185–159 гг. до н. э.) «Евнух», где упоминаются «Fauni Fatui» (Фавны-Фаты) и «Nymphae Fatuae» (Нимфы-Фаты): (см.: Harf-Lancner 1984: 19). Статуи нимф и фавнов до сих пор составляют важную часть скульптурного ансамбля парка Сен-Клу.

Здесь августейший Принц живет в уединенье, Блистателен великолепный двор, Прекрасен и дворец, и сад на загляденье, Здесь есть чему пленить наш взор. Не удивительно ль все, что мы тут находим, И не способно ль поражать, И впрямь, не следует ли ждать, Что здесь, в тиши и на природе, Век возродится золотой? Царит где сладостный покой, Туда Печали не заходят, Услады, Игры, Смехи верховодят, Сады и рощицы для радостей цветут, Здесь все — невинность, все — очарованье, Морозы не страшны, зим не бывает тут. Светила дн'eвного сиянье Ни облако не заслонит, Ни непогода не затмит, И царство Флоры [106] не затронет увяданье. Как зелень трав и рощ здесь зренье услаждает! Как разноцветье все лужайки украшает! Привольно как в лесах пичужкам щебетать! Взгляните, вот холмы, трав ароматных полны, Стадам и пастырям раздолье тут гулять. По зелени лугов ручья струятся волны, Стремится зыбь ручья до неба доплескать. Здесь с шумом вглубь ложбин сбегают водопады, Тенистая тропа ведет в края услады. Муравчаты луга и дивные леса, Прозрачны, благостны и тихи небеса, Учтивы пастухи, пастушки — загляденье, И всякий, кто тут был, хвалить не устает Прелестные края, обитель наслажденья, Где, не иначе, сонм богов живет. Монаршей волею хранимы Сии прелестные места, Где ангельская доброта С величием неразделимы. И все же этих мест услады и забавы Равняться недостойны с той, Чьей августейшей ради славы Природа здешняя увенчана красой.

106

Флора. — См. примеч. 2 к «Синей птице».

— Нимфе Сен-Клу недолго пришлось говорить, а мне слушать, — продолжала госпожа Д…, — ибо я почувствовала, что она встревожилась, заслышав шум, — а это приближались вы. «Прощайте, — сказала она мне, — я думала, что вы здесь одна; но, раз сюда идут ваши спутники, я навещу вас в другой раз». Сказав так, она исчезла, и, признаюсь вам, меня это не огорчило: мне уже становилось не по себе от такого приключения.

— До чего же вы счастливая, — воскликнула маркиза де…, — у вас такие приятные знакомства: то музы, то феи! Вам скучать не приходится, и, знай я столько сказок, сколько вы, считала бы себя преважной госпожой.

— Это такие сокровища, — отвечала госпожа Д…, — обладая которыми нередко испытывают недостаток в вещах поистине нужных и полезных; все мои добрые друзья-феи до сих пор были не слишком щедры на благодеяния; уверяю вас, я решилась относиться к ним с тем же небрежением, с каким они относятся ко мне.

— Ах, сударыня! — сказала графиня Ф…, прерывая ее, — я прошу вас смилостивиться над ними, ведь вы должны еще рассказать нам о каких-нибудь их приключениях; здесь как раз самое подходящее место для этого, и вас еще никогда не слушали с таким вниманием, с каким будут слушать сегодня.

— Кажется, — сказала госпожа Д…, — я отчасти догадываюсь, к чему вы клоните. Вот тетрадь, которую я готова вам прочесть; дабы сделать рассказ приятнее, я добавила к нему испанскую новеллу, весьма правдивую и известную мне из первых рук.

Пер. М. А. Гистер

Дон Габриэль Понсе де Леон [107] (Испанская новелла) [108]

107

Данная новелла принадлежит к модному в то время литературному жанру (см. ниже, примеч. 2). Кроме того, в ней есть аллюзии на более раннее творчество самой Мари-Катрин д’Онуа: переодевание героев пилигримами отсылает к роману «История Ипполита, графа Дугласа», где героиня Юлия пытается спастись от похищения также в костюме пилигрима. Перед этим Юлию насильно помещают в монастырь — так же донья Хуана пытается поступить с героинями данной новеллы — своими племянницами Исидорой и Мелани.

108

Испанская новелла. — К моменту публикации третьего тома «Сказок фей» Мари-Катрин д’Онуа известна как автор «Испанских новелл» (1692), а также «Воспоминаний об испанском дворе» (1690) и «Воспоминаний о путешествии в Испанию» (1691), которые подписывались «Madame D***» (см. Основные даты жизни и творчества Мари-Катрин д’Онуа в наст. изд.). В XVH в. жанр «испанской новеллы» или «испанского романа» входит в моду с тех пор, как французскому читателю становятся известны «Назидательные новеллы» Сервантеса. Мода сохраняется и в конце века, когда выходит, например, «Инесса Кордовская, испанская новелла» Катрин Бернар (1696).