Кабинет фей

Нелегко долго скрывать предательство от таких проницательных людей, как дон Фернан и дон Хайме; в конце концов они и раскрыли его — но каково же было им узнать этакую новость?! Все неистовство страстей, какое только могут породить отчаяние, любовь и гнев, всколыхнулось в их сердце. Невозможно описать состояние дона Фернана, когда он осознал, что предметом его ярости и целью мщения оказался родной отец.

— Увы! — говорил он дону Франсиско. — Не его, но себя должен я покарать: ведь я сам показал ему портрет моей возлюбленной, сам слишком подробно расписал все ее совершенства: да можно ли было рассчитывать, что, увидев и услышав все это, он сумеет остаться равнодушным? Разве стрелы Любви поражают не в любом возрасте? О чем же думал я, несчастный, заставляя его любоваться столь чарующей особой?

Но после грустных мыслей его вдруг охватывала ярость, и он вопрошал:

— Могу ли простить того, кто хочет отнять у меня все, что я люблю? Нет, нет, уважение, почтение, отныне я не хочу и слышать о вас — и скорее умру, чем уступлю свою любимую.

Дон Хайме, не отягощенный столь священными обязательствами, готовил мщение, сообразное нанесенному ему оскорблению. Оба кавалера знали, что Леонора и Матильда должны вернуться завтра. Они попросили дона Франсиско выехать им навстречу, чтобы предупредить о происходящем. Тот согласился, зная, однако, как будет раздражена его тетка, которой он тщетно посылал записки с извинениями за историю с маврами; тем не менее он не преминул передать Леоноре письмо дона Фернана, где говорилось следующее:

Избыток моей скорби превышает все, что я мог бы выразить словами. Отец мой, обожаемая Леонора, хочет лишить меня надежд, похитить у меня ваше сердце, жениться на вас. С тех пор, как я узнал эту ужасную новость, я не владею собой, не помню себя, не знаю, что делать, и лишь вы одна можете избавить меня от навалившихся горестей. Позволите ли вы мне отвезти вас в такое место, которое станет убежищем нашей любви? В этом единственное наше спасение от столь внезапных бед. Однако, сударыня, если вы откажетесь, мне останется лишь искать смерти.

Дон Франсиско застал графиню за последними приготовлениями к выезду из Аспеньяса; в той суматохе, какая всегда сопровождает сборы в дорогу, ему удалось переговорить с кузинами. О боже! Как горько было им узнать эти новости, сколь неожиданные, столь и роковые; это был удар грома среди ясного неба.

— К чему так горевать? — сказал им дон Франсиско. — Разве вы не понимаете, что, стоит вам согласиться, и дон Фернан с доном Хайме избавят вас от ненавистного брака? Но для этого вам следует войти в роль и в Кадисе казаться веселыми и довольными. Поступите так — и, ручаюсь вам, все пойдет наилучшим образом.

— Ах, дорогой кузен, — отвечала ему Леонора, — вы нас успокаиваете, а ведь в такой беде всего можно опасаться; однако же я решилась последовать вашим советам и, как сумею, скрыть свою скорбь. Возвращайтесь же в Кадис и, умоляю вас, уверьте дона Фернана, что я согласна сделать все по-вашему.

— Передайте от меня то же дону Хайме, — прибавила Матильда, которой тот прислал нежнейшее письмо. — Убедите же его, что ни моя рука, ни мое сердце никогда не будут принадлежать никому другому.

— Этого недостаточно, — перебил дон Франсиско, — вы должны написать им, а я передам ваши распоряжения.

Леонора тут же написала следующую записку:

Дон Франсиско расскажет вам, как мне тяжко. И, сознаюсь, вряд ли я смогла бы вынести все эти беды, если бы не тешилась надеждой на успех Вашего замысла; одобряю его, сударь, и с радостью последую за Вами на условиях, которые не нарушат моего целомудрия и подобающих приличий.

В записке Матильды для дона Хайме было всего несколько слов:

Не ждите от меня красноречивых жалоб, я сражена ударом, поразившим Вас, а истинная скорбь обычно нема. Но, поскольку мы доведены до крайности, верьте, что я помогу Вам в Ваших замыслах, чтобы судьбы наши соединились навсегда.

Дон Франсиско отправился в Кадис, где его с нетерпением ожидали оба поклонника его кузин, безмерно обрадованные решением великодушных барышень. Последние прибыли, пока кавалеры отдавали необходимые распоряжения перед бегством. Сестры сумели скрыть свое неудовольствие, столь естественное в подобной ситуации.

Не успели они приехать в Кадис, как маркиз Толедский явился к ним без дона Фернана, прежде в туманных выражениях уверив сына в своей всемерной дружеской поддержке, если тот добровольно примет его условия. Дон Фернан, заскрипев зубами, коротко отвечал отцу, что послушен его воле.

Маркиз предпринял все, чтобы хоть отчасти скрыть свой настоящий возраст от юной Леоноры: пудра, духи, бриллианты, вышивка — все тут пошло в ход. На его многочисленные комплименты она отвечала с присущей ей скромностью; свидание было недолгим, а сразу по возвращении домой он послал Леоноре и Матильде прекраснейшие драгоценности. Девушки печально рассматривали их; вдруг Леонора заметила в маленькой коробочке, усыпанной изумрудами, листок бумаги; она развернула его и прочитала:

Нынче ночью мы проникнем в ваш сад. Будьте там, прекрасная Леонора, вместе с доньей Матильдой; наденьте плащи, чтобы вас не узнали. Все готово, скоро вы будете в надежном месте.

Вечером они ушли к себе, а в назначенный час спустились в сад. Дон Франсиско, знавший обо всем, сопровождал их; он и отпер ворота влюбленным, запася ключ заранее. Лица у всех были скрыты плащами; узнав под ними своих возлюбленных, друзья тихо и осторожно повели их за собою. Свернув на безлюдную улицу, они сели в карету и приказали гнать в порт — там ждала их шлюпка с несколькими матросами. Беглецы вошли в нее и велели грести попроворнее.

На ожидавшем их корабле они на всех парусах отправились в Венецию. Капитан проводил Леонору и Матильду в каюту; поднялся сильный и холодный ветер, что было весьма на руку нашим влюбленным беглецам; оба они, сидя каждый подле своей возлюбленной, шептали им слова, полные восторженной признательности. Однако барышни были потрясены тем, что осмелились на побег; и в самом деле, было о чем призадуматься девицам, до сих пор жившим при своей беспримерно суровой матушке. Дон Фернан легко догадался, что происходило у них в душе, и забеспокоился. Наделенный веселым нравом, он, видя, что и речи быть не может о том, чтоб заснуть, предложил развлечь их и рассеять тяжкие думы, рассказав им сказку. Девицы обрадовались, пожелав лишь подняться на верхнюю палубу, ибо ночь была ясной, луна сияла, а ласковое и спокойное море, казалось, колыхали одни лишь зефиры. Капитан попросил позволения присоединиться к ним, и дон Фернан начал свой рассказ.

Пер. М. А. Гистер

Зеленый Змей [208]

ила-была одна великая королева; и вот родила она двух дочек-близнецов и пригласила двенадцать фей, проживавших по соседству, прийти и взглянуть на малышек, да и наградить их каким-нибудь даром, как водилось в те времена у фей. Это был весьма удобный обычай, ибо своим могуществом феи часто подправляли то, чего природа недодала. Но случалось иной раз и так, что какая-нибудь из них безнадежно портила то, над чем природа потрудилась на славу.

208

Тип сказки: АТ 425 А (Амур и Психея). Среди всех сказок мадам д’Онуа эта сюжетно наиболее близка к истории Амура и Психеи, которая не случайно многократно упоминается в тексте.

Когда все феи собрались в пиршественной зале, им подали роскошное угощение, и вот, когда они пошли к столу, явилась Маготина. Она была родной сестрой Карабос [209] , и такая же злая — сестре под стать. При виде этой гостьи королева очень испугалась, как бы не случилось чего, ведь она не приглашала Маготину, но виду не показала, а даже сама подставила ей кресло, обитое зеленым бархатом и украшенное сапфирами. Так как незваная гостья была главой всех фей, те подвинулись, чтобы дать ей сесть, и тут же стали шептать друг дружке на ухо:

209

Карабос. — См. примеч. 2 к «Принцессе Веснянке».