Качество жизни

И я решил сам открыть ее.

– Надо же!
– удивленно сказал взломщик.

Как выяснилось, это был обыкновенный слесарь из нашего ДЭЗа, которого уговорила и подкупила на это деяние Ирина. Как всегда, она была в темных очках. За нею стоял Валера.

– Привет, - сказал он.
– С тобой все нормально?

– Спасибо, - сказала Ирина слесарю, давая ему деньги. Он взял их, но не уходил, а смотрел на Ирину.

– Мало?
– спросила Ирина, улыбнувшись. (Зачем улыбается, если не хочет, чтобы узнавали?)

– Порядок, - сказал он и кашлянул. И ушел.

– Чего это вы переполошились?
– спросил я.

– Ну, как же!
– весело ответила Ирина.
– Телефоны у вас отключены, на работе никто не знает, что с вами. Кстати, начальник ваш, мне кажется, хам и равнодушный человек. Мы ему говорим, что с вами что-то произошло, а он нам про какой-то сахар.

– Не про какой-то, а в крови. Это для него гораздо важнее, чем я. Таких, как я, у него много, а он сам у себя один.

– Нет, правда, все нормально?
– спросил Валера без тревоги.

Видя отца стоящим на ногах, он тут же успокоился. Он, как все молодые люди, считает, что между жизнью и смертью ничего нет. Или жив человек - и все в порядке, или мертв - и тоже все в порядке, но обратном. Папаша жив, следовательно, все в порядке.

Интересно, а когда же я отключил телефоны? Я посмотрел: в мобильном просто села батарейка, но домашний выдернут из розетки. Не помню, когда и зачем я это сделал.

Мимоходом заглянул в ванную: лицо, хоть и после сна, не помято, выгляжу сносно. Костюм выручает, конечно, в котором я так и лег, легкий летний светлый костюм, с недавних пор я разлюбил эти вечные джинсы и футболки, мне понравилось быть всегда элегантным, тем более - фигура позволяет. Сейчас это очень кстати, очень.

Я угостил молодежь кофе, посмеивался над их переполохом, над собой. Но Валера явно скучал, да и жаль ему было тратить на меня время, когда рядом Ирина.

– Заедем ко мне?
– спросил он ее негромко, но и не очень скрываясь.

Я ведь в курсе событий. Свой человек. Ему отец, а ей почти родственник. Так можно было расценить его открытый вопрос. Ирина так и расценила, и ей это не понравилось, хотя она продолжала улыбаться.

– Нет, - сказала она.

– Работа?
– спросил Валера.

– Нет.

– А что?

– Ничего. Просто не хочу.

– Как это?
– не поверил Валера.

А я подумал, что завидую прямоте этого поколения. Она не хочет - и все тут. И не собирается ничего придумывать, оправдываться. Наверняка она и с Беклеяевым ведет себя так же. И если изменяет ему, то не обманывает, а просто ничего не говорит. Спросит - скажет, не называя имен. Только он, скорее всего, человек умный и лишних вопросов на всякий случай не задает.

Так я фантазировал, а Валера смотрел в стол и рассеянно щелкал пальцами.

– У тебя времени нет?
– уточнил с надеждой.

– Есть, как ни странно. Немного, но есть.

– А чего ты хочешь тогда?

– Кофе пить. С Александром Николаевичем разговаривать. Что и делаю.

Мне надо бы выйти. Но я остался.

– Так, значит?
– растерялся Валера.

– Ага, - кивнула Ирина.

– Тогда я поехал?

– Ладно. Увидимся.

– Не уверен!
– резко сказал вдруг Валера.

– Ну, значит, не увидимся. Хозяин - барин.

– Не понял!
– сказал Валера и посмотрел на меня. Я слегка расширил глаза, обозначая: ничего не понимаю, ничего не знаю и вообще тут совершенно ни при чем.

– Хорошо!
– сказал Валера.

И вышел.

– Что это вы с ним так?
– спросил я.

– Это он со мной так, - ответила Ирина.
– Видите ли, по первому его требованию должна с ним ехать... Очень быстро освоился. Замуж зовет даже.

– А вы не хотите?

– Нет.

– За него или вообще?

– И за него, и вообще.

– А Беклеяев?

– Это совсем другая история.

– Какая, если не секрет?

– Секрет.

Я помолчал и сказал, подпустив в голос темного и томного бархата:

– А я-то надеялся, вы из-за меня остались.

– Все сегодня шутят, я смотрю...

– Какие шутки! Знаете, какой мне диагноз поставили? Дисциркуляторная энцефалопатия!
– похвастался я.
– Стою в могиле одной ногой, мне не до шуток! Полюбите меня перед смертью, а? Хотя бы в благотворительных целях! А уж как приговоренные любить умеют! Ведь в последний раз!

– Я подумаю, - улыбнулась Ирина.

Улыбнулась неохотно. Ей просто не хотелось обидеть человека, который, шут его знает, может, и впрямь смертельно болен.

5

(адаптированная глава)

А.Н. Анисимов, оставшись один, размышляет на тему, что нельзя быть одному, и перебирает кандидатуры, с кем можно жить. Около десяти страниц с описаниями различных женщин, с которыми были или возможны какие-то отношения. Все кандидатуры последовательно отпадают. Остается бывшая сокурсница Дина Кучеренко, пожизненно влюбленная в него.

6

Дина была замужем, прожила в браке лет пять, без детей, и вот много уже лет одна: пожилые родители давно умерли. Я захожу к ней с интервалами в два-три года, как правило, выпивший. Когда остаюсь на ночь, когда нет. Был эпизод: три дня жил.

Обязательно говорил при этом: Дина, не строй планов, ты замечательная, но что-то не сошлось, я тебя не люблю и не полюблю. Не могу также сказать, что меня к тебе тянет. Все есть так, как есть: раз в три года я вдруг вспоминаю о тебе и хочу увидеть. Просто хочу увидеть и пообщаться. Все. И мне хватает опять на три года. Понятно?

Она отвечала:

– Мог бы и помолчать.

И вот я пришел.

Я пришел и сказал:

– Дина, давай жить вместе.

А она сказала:

– С чего это ты?

А я сказал:

– Я понял, ты мне нужна. Очень.

Она сказала:

– То есть мы прямо поженимся, что ли?

– Прямо поженимся.

– Надо же.

– Мечтать, конечно, интересней, - начал я уличать ее, - чем воплотить в реальность то, что...

– Да иди ты, - дружески сказала Дина.
– Я просто хочу понять, серьезно ты или нет.

– Абсолютно серьезно, - сказал я.

– Тогда я подумаю, - сказала Дина.

И я ушел.

Через два дня она позвонила.

– Знаешь, я подумала. Ты меня, конечно, не любишь. И, скорее всего, через месяц или через три, ну, или через полгода уйдешь. То есть с моей стороны, Саша, довольно подло соглашаться: не по отношению к тебе подло, а по отношению к себе. Поэтому я соглашаюсь, себе ведь навредить не так страшно. С другой стороны, ты ведь со мной никогда не жил. Мало ли. Вдруг привыкнешь.