Каена
Шрифт:
Шэрра содрогнулась. Она и не хотела этого видеть. Но она обещала ему, что выживет, а там никто не будет её щадить - вот только взять в руки его оружие она не могла. Не имела на то сил.
– Просто попытайся ударить меня побольнее, - она выдавила из себя улыбку, сотворив иллюзию уже не с коряги, а с воздуха. Та тяжестью ударила о руки - но она не жгла.
– Рэн. Ведь я не Вечная. У меня даже нет дерева, из которого можно было бы извлечь душу.
– Прежде я считал это изъяном, - отметил он.
Девушка сжала своё сотканное из воздуха оружие в руках. Скользнула взглядом по странным рунам, невидимым, спрятавшимся
Роларэн отступил на шаг назад. В зелени его глаз мелькала какая-то дикая, странная грусть.
– Если я не смогу нанести тебе действительно болезненный удар, - прошептал он, - как я тогда смогу убить Каену?
– Сможешь, - одними губами ответила Шэрра, сжимая оружие покрепче.
– Я хочу, чтобы на этот раз всё было по-настоящему.
– Я с этой палицей очень долго. Они вряд ли способны на большее, чем банальное прикладывание её к коже в расчёте на смерть.
– Я не столь самонадеянна, - отрицательно покачала головой Шэрра.
– Ведь ты понимаешь, что должен это сделать?
Роларэн понимал. Он провернул в тонких пальцах своё смертоносное оружие, так, что по его рукам потекла кровь, сцепил зубы, то ли от боли, то ли от желания больше никогда-никогда не позволять ей делать ничего подобного, а после атаковал - без единой остановки, с крепко сжатыми зубами, не шипя от боли только по той причине, что уже привык.
...Шэрра думала, что что-то умеет. Но когда он стал биться в полную силу, осознала, насколько глупым было её представление о Вечных. Насколько страшными оказались удары волшебной палицы, когда они прожигали её одежду и скользили по рёбрам, по животу, по бёдрам и по рукам.
Но она уверенно принимала бой - отражала удары, которые могла, впитывала в себя яд в те мгновения, когда увернуться не получалось.
Ей казалось, она сама превратилась в яд. Сплошной, без единой клеточки исключения. И когда на этот раз она упала на зелёную траву, казалось, всё тело парализовало от жути и усталости. Роларэн сжал зубы, склоняясь к ней.
Она пыталась найти такую желанную для сражения жестокость. Пыталась отыскать в его глазах желание убить. Она чувствовала, как жёг последний удар - тот самый тычок в грудь, от которого больше не сможет встать.
Трава превратилась в мягкий мех. Она всегда падала и всегда чувствовала под собой плащ, растворявшийся после в воздухе. Они путешествовали не первый день и не первую неделю, и Шэрра почти не устала каждый вечер умирать - но она даже не знала, что всё это тоже лишь поток очередной иллюзии, которой он пользуется так умело и так привычно.
Роларэн склонился к ней и смотрел в глаза - а она опять не могла отвести взор от его тоненького серебристого кулона.
– Как ты убьёшь Каену?
– прохрипела она, чувствуя, как жгли невыносимо рёбра, как удары, как ранения на теле превращались в язвы, в то, что больше никогда в жизни не заживёт.
– Так, как меня пытался убить сейчас? Мне нечем защищаться, - Шэрра попыталась улыбнуться, но это походило больше на гримасу.
– У меня нет даже Златого
– Ты никогда не почувствуешь ко мне ничего больше долга. Я никогда не смогу большего, чем просто воздавать то, что тебе задолжала.
Он склонился совсем низко, и теперь Шэрра как-то отстранённо подумала о том, что Тони был прав. Она бы никому не позволила так к себе прикоснуться, но Роларэн пользовался тем, на что другие попросту не имели никакого права. Роларэн уничтожал её изнутри, убивал её тем, чего она никак не могла понять в последствии. Он разрушил всё, до чего только смог дотянуться - а как она сопротивлялась? Никак, кажется. Никак.
– Не исцеляй меня. Там некому будет меня исцелять, - прошептала Шэрра.
– Вечные не предают. Вечные не любят больше, чем однажды.
– Любовь бывает разной, Шэрра, - выдохнул он, и ледяная ладонь скользнула под её рубашку по спине, по шрамам. Она не могла отвести взгляд от кулона, висевшего у него на груди, но сил протянуть руку и сжать его не было. Она не хотела, чтобы он отстранялся от неё ровно настолько же, насколько надеялась, что он сейчас же отпрянет. Это было воистину страшно - и в тот же миг, она до конца не сознавала, насколько дикой была её глупая, страшная жизнь.
И насколько быстро она закончится.
Любовь бывает разной. Но они ведь не могли любить друг друга. Они шли за смертью, смертью королевы или своей собственной. Разумеется, в этом всём не было места для жажды и поцелуев.
Роларэн исцелял её - опять, как каждый раз. Но Шэрра нашла в себе силы перехватить его руку, пусть только за предплечье, и устало покачала головой. Ей казалось, небо вот-вот упадёт на неё и придавит всем своим кошмарным весом. Она только сейчас осознавала, насколько страшной была эта дикая, глупая игра.
– Если у тебя нет Златого Дерева, это не означает, что у тебя нет души. Может быть, - прошептал Роларэн.
– Твоя душа глубже, чем у каждого из нас. Там, где ей положено быть, - его пальцы добрались до обнажённой кожи у сердца, куда пришёлся последний удар.
– Не смей убирать моё клеймо, - прошептала она.
– Что угодно. Не смей убирать этот шрам.
– Ты слишком хрупкая, даже как для эльфийки, - он склонился к ней ещё ближе -теперь кожу холодил лёд его странного кулона. Она подалась вперёд, чувствуя, как пальцы сжимают его плечи всё сильнее и сильнее - но всё же слишком отстранённо.
– Может быть, он и прав, когда говорит, что тебе надо быть в громадной крепости.
– Я эльфийка. Эльфы не бывают слишком хрупки, - возразила она.
– Шэрра сломалась, - шёпот Роларэна перешёл в хрип.
– Она сломалась в тот миг, как я взял её в жёны, как родила нашу дочь. Её больше нет. Ты понимаешь?
– он тряхнул головой, словно отчаянно пытался выбить что-то из головы, но никак не мог.
– Шэрра так просто, так легко сломалась... Даже от любви. А тебя не портит само равнодушие. Удивительно...
– Что?
– Она была жалкой пародией на эльфийку. Но без оригинала трудно отличить подлог, - он сжал зубы, так, что, казалось, сейчас сам расколется на мелкие кусочки.
– Слишком трудно даже для Вечного.