Каена
Шрифт:
– До чего же любопытно, - промолвил он с рачительным равнодушием в голосе, - что это мне говорит тот, кто должен благодарить за сохранённую жизнь.
Старые пальцы Фирхана сжали поводья. Он не спрыгнул со своего коня, красавца, снежно-белого, словно обязанного подчеркнуть чистоту намерений. Сражение с эльфами - чем не благородная цель? Но во взгляде Роларэна не было пощады. Его шрамы, один за другим, проступали на человеческой, выдуманной коже.
– Это не ты!
– закричал кто-то из толпы.
– Покажи нам свой истинный лик!
– Я встаю с вами на одну линию, - равнодушно ответил Рэн.
– Мне наносили много ударов. Если бы я был человеком -
Тот сжал зубы. Ветер - откуда только взялся?
– трепал его седые, выбеленные солнцем волосы. Сейчас рядом с ним должны были восседать по обе стороны Миро и Рэн, словно демонстрировать, что у мужчины есть подспорье.
Но Мастер, верный Мастер, сейчас смотрел ему в глаза, находясь по ту сторону баррикад, и будто бы не чувствовал должного смущения. А Миро лежал в Академии и молча смотрел в потолок, касаясь то и дело болезненного клейма.
– Стоял ли бы ты здесь, если б не я?
– окликнул Фирхана Роларэн.
– Нет. Но ты всё ещё страстно хочешь меня убить... Что ж. Кто я такой, чтобы мешать тебе в этом столь искреннем и замечательном порыве?
Фирхан сжал зубы. Ему хотелось выть - ему хотелось сделать всё на свете, лишь бы только заставить Мастера замолчать. Но тот не утихал. В его глазах плескался откровенный смех - он продолжал смотреть на такого старого, но для эльфов такого молодого и неопытного человека...
– Почему вы не нападаете?
– спросил Роларэн.
– Я долго ждал вас.
– Мы ждём, пока вынуждены будем сразить эльфа, - ответил Фирхан.
Мастер сделал шаг вперёд. Иллюзия вновь ссыпалась песком - ветер срывал её, обнажая клочки эльфийской кожи, показывая то острые уши, то холодный взгляд диких зелёных глаз.
– Это всё за Миро?
– тихо прошептал он.
– Как же это глупо... Фирхан, все мы молимся на своих детей, если мы - любящие отцы. Все мы прощаем им любые грехи. Иногда это заходит слишком далеко, и сражаться приходится против своих детей, а не против их врагов. Иногда они переступают черту.
– Что ты, эльф, можешь знать об отцовстве?!
– прошипел Фирхан.
– Ты такой же душегуб, как и все остальные!
Роларэн потянулся к кулону, висевшему у него на шее, сжал его дрожащими пальцами. Иллюзии почти не было, только губы едва слышно шептали молитву. Он сжимал последнюю память о тех временах, когда его дочь была ещё с ним.
Он видел их взгляды. И всё же, уверенно - сколько б ни спадала с него магия, отпущенная на ветер, шёл вперед, словно ждал реакции.
Он оказался уже в самом центре толпы, когда Фирхан, одумавшись, закричал "в бой".
Он учил каждого из них. Он говорил о том, как надо останавливать эльфа, рассказывал, какие движения в бою будут самыми верными, что выгоднее по затрате энергии и соотношении используемой силы и получаемого результата. Он каждый день ломал их, чтобы собрать что-то новое. Для того, чтобы они убили его сейчас?
Шэрра молчала, только, вытянувшись, смотрела на толпу. На немую, такую тихую, такую зверскую толпу.
А Тони закричал. Отчаянно, искренне, наверное, с такой болью закричал, что, казалось, вот-вот остановится сердце. С ужасом. Выплёскивая свои эмоции, свой страх от пережитого, пытаясь ухватиться за то, что ещё можно было спасти...
Его крик долго звенел
в ушах. Немота раскололась на мелкие кусочки - и они все одновременно будто бы проснулись. Но этого, наверное, было слишком мало.Они доставали мечи. Они пронзали его заклинаниями, которым он их учил. Они предавали так легко, словно позабыли обо всём, что он говорил об эльфах и о людях. Он вновь стал пред ними Мастером, тем, кого они должны были уважать и ценить за оказанную помощь, и они забивали его до смерти. Они изрезали его тело ножами, били ногами теперь уже искалеченный труп, пытались смять так, чтобы ни от иллюзии, ни от самого эльфа не осталось ничего, кроме мяса. Ломали хрупкие кости, раздирали лицо на части, напускали лошадей...
Тони потянул Шэрру за руку. Он попытался её увести, прошептал, что надо уходить. Ведь они скоро вспомнят о ней, и тогда никто не сможет её защитить. Если сдался Роларэн... Если Вечный Златого Леса не сумел сразиться с учениками, которым сам внушил мудрость и знания, то что способна сделать хрупкая девочка и первогодка из Академии?
– Ты глуп... Они тоже глупы, - прошептала Шэрра.
– Неужели после его смерти иллюзия продолжала бы держаться?
Они наносили удар за ударом. Они разрывали его, пока не превратили в месиво - человеческие кости, человеческая кожа, покрытая шрамами, застывший в воздухе крик - не эльфа, но кого-то живого.
А после со стороны донёсся смех. Тихий. Практически неслышный. Они остановились - кровь стекала с их рук водой, мясо рассыпалось прахом под ноги. Они все стояли и смотрели - палица крутилась в длинных тонких пальцах. Он стоял в стороне и улыбался им, так нежно-нежно, что можно было потерять дыхание от этого взора.
– Милые, - прошептал Роларэн.
– Какие же вы все, в конце концов, недолугие и слабые... Вы понимаете, что вы только что сделали?
Он обошёл их по кругу - всю сбившуюся в кучу толпу, толпу, облитую неестественно алой кровью, которой на самом деле не существовало и вовсе.
– Эльфы коварны, - повторил он.
– Эльфы хитры. Эльфы умны. Магия эльфийская - магия, которую они используют в бою, - соткана изо лжи. Но эльф не станет нападать первым. Ему незачем. Если вы сами не спровоцируете эльфа, то он не подойдёт к пыли у ног его. Не тогда, когда он попытался уже уйти до этого дважды. И любая иллюзия эльфа рассыплется, если он умрёт. Любая магия - как дело души его, - вместе с душой покинет этот мир. Превратится прахом. Вы никогда не сможете истерзать эльфийское тело на части и увидеть в нём человеческие кости...
– он миновал их и вновь добрался до того же места, где стоял прежде.
– Эльф ответит предательством на предательство. Он испытает и дождётся момента. Он не начнёт первым втираться в доверие. Но если его разрывают на части с такой охотой - что ещё делать эльфу?
Он сделал шаг вперёд, и маленькая армия Академии ощетинилась оружием.
– Каждый из нас, - ещё тише промолвил Роларэн, - когда-то решается повернуть - и поворачивает не туда. Каждый из нас когда-то будет плакать об убитых и о тех, кто пострадал о его руки. И для меня придёт этот миг. Но не сегодня. Не с вами. У вас был шанс сбежать, - он, казалось, растворился в воздухе и в тот же миг находился везде.
– Но вы им не воспользовались.
Они бросились на него растерянной, полной ненависти кавалькадой. Первые ряды ударились о мощные стены иллюзий - заржали лошади, узрев призрачных змей под ногами, сталкивая путников себе под ноги. Первый удар меча направился по палице - но Роларэн без жалости ударил по рукам.