Кафе лунатиков

– Ты не монстр, Ричард.

– Тогда почему ты ко мне сегодня не притронулась, даже не поцеловала, когда вошла?

– Я думала, мы друг на друга злимся, – ответила я. – С людьми, на которых я злюсь, я не целуюсь.

– А мы еще друг на друга злимся? – спросил он тихо и неуверенно.

– Не знаю. Обещай мне кое-что.

– Что именно?

– Не скрывать. Не лгать, даже умалчиванием. Ты мне будешь говорить правду, и я тебе тоже.

– Согласен, если ты мне пообещаешь не убивать Маркуса.

Я только вытаращилась. Как это можно быть одновременно Мастером вервольфов и таким чистоплюем? Сочетание очаровательное и вполне самоубийственное.

– Этого я обещать не могу.

– Анита…

Я подняла руку:

– Я могу обещать, что не буду его убивать, если он не нападет на меня, на тебя или на кого-то постороннего.

Тут настал черед Ричарда на меня таращиться.

– Ты могла бы его убить, вот так просто?

– Вот так просто.

Он покачал головой:

– Я этого не понимаю.

– Как тебе удалось быть ликантропом и ни разу никого не убить?

– Я осторожен.

– А я нет?

– Ты почти небрежна насчет этого. Ты этой ночью убила Альфреда и даже не сожалеешь.

– А я должна сожалеть?

– Я бы сожалел.

Я пожала плечами. Честно сказать, меня это несколько мучило. Может быть, можно было найти выход, при котором Альфред не оказался бы в гробу – или в желудках своих друзей. Но я его убила – так вышло. Возврата нет, переменить ничего нельзя. И извинения бесполезны.

– Вот я такая, Ричард. Прими это или уходи – меняться я не собираюсь.

– Одна из причин, по которой я с самого начала хотел с тобой встречаться, – я думал, что ты можешь сама о себе позаботиться. Теперь ты их видела. Я думаю, что могу выбраться из этой каши живым, но нормальный человек – обыкновенный человек, – разве у него есть шансы?

Я смотрела на него и видела его с разорванным горлом – мертвого. Но он не был мертв, он исцелился. Выжил. А был когда-то другой человек. Человек, который не выжил. Никогда я не хочу так терять любимых. Никогда.

– Ну, так ты получил, что было обещано рекламой. В чем же проблема?

– В том, что я по-прежнему хочу тебя. Держать тебя в объятиях. Касаться тебя. А ты – вытерпишь мое прикосновение после того, что видела этой ночью?

Он отвел глаза, и их скрыли упавшие на лицо волосы.

Я встала и сделала разделавший нас шаг. Он поднял мне навстречу наполненные непролитыми слезами глаза, и страх прямо исходил от его лица. Я думала, что виденное этой ночью положит между нами раздел. Передо мной мелькали образы: сверхъестественная сила Джейсона, испарина на лице Маркуса, окровавленная пасть Габриэля – но теперь, когда я глядела Ричарду в лицо, совсем рядом с ним, все это казалось нереальным. Ричарду я доверяла. К тому же со мной был пистолет.

Я наклонилась, чтобы поцеловать его в губы, и первый поцелуй был легким, целомудренным. Он не шевельнулся, не коснулся меня, держа руки на коленях. Я поцеловала его в лоб, запустив пальцы в волосы, ощутив кожей его тепло. Поцеловала в брови, в кончик носа, в обе щеки и снова в губы. Он вздохнул, его дыхание вливалось мне в рот, и я прижалась к нему губами, будто хотела съесть его, начиная ото рта и дальше.

Его руки обняли меня, застыли на талии, пальцы чуть ниже, потом оказались у меня на бедрах, миновав все двусмысленные зоны. Я поставила ноги по сторонам от его коленей – оказалось, что у короткой юбки есть свои достоинства: можно было сесть верхом к нему на колени, не приподняв ее ни на дюйм. Ричард тихо пискнул от удивления. Он смотрел на меня, и глаза его затягивали.

Я вытащила свитер у него из-под ремня, касаясь руками голой кожи.

– Сними.

Он одним движением стащил свитер через голову и бросил на пол. Я сидела на нем верхом, глядя на его обнаженную грудь. На этом надо было бы остановиться, но мне не хотелось.

И я прижалась губами к его шее, вдыхая аромат его тела, и волосы его закрыли мое лицо, как вуаль. Мой язык прошелся по тоненькой линии сгиба его шеи, по ключице.

Его руки сомкнулись у меня на пояснице, скользнули вниз. Пальцы коснулись ягодиц и вновь вернулись к спине. Очко в его пользу – он не стал меня лапать.

– Пистолет… Ты можешь его снять? – спросил он, уткнувшись лицом мне в волосы.

Я кивнула, выскальзывая из плечевого ремня кобуры. Чтобы снять все остальное, надо было снять ремень юбки. А руки не хотели действовать.

Ричард взял мои руки в свои и положил из по обе стороны от пряжки, расстегнув ее и начал потихоньку вытягивать ремень из петель – по одной. Я кожей ощущала каждое такое движение. Пока он вытаскивал ремень, я держала в руке кобуру с пистолетом. Ремень он бросил на пол, а я аккуратно свернула ремни кобуры и положила ее на стол позади.

Потом повернулась к Ричарду. Его лицо было пугающе близко к моему, и губы полные и мягкие. Я лизнула их края, поцелуй оказался быстрым, беспорядочным. Я хотела пройти ртом вниз от его губ. По груди. Так далеко мы еще не заходили – даже близко не подходили.

Он вытащил у меня блузку из юбки, проводя руками по голой спине. От ощущения его кожи в тех местах, которых он не касался никогда, я вздрагивала.

– Нам надо остановиться, – шепнула я, уткнувшись в его шею. Может быть, поэтому фраза прозвучала не до конца убедительно.

– Что?

– Остановится. – Я чуть оттолкнулась от него, чтобы заглянуть в лицо. Чтобы можно было дышать. Руки у меня все еще играли с его волосами, касались плеч. Я опустила их. Заставила себя перестать. Он был такой теплый! Подняв руки к лицу, я ощутила запах его кожи. Я не хотела останавливаться. Судя по выражению его лица и ощущению тела, он тоже. – Мы должны остановиться.

– Зачем? – Это был почти шепот.

– Потому что если не остановимся сейчас, то вообще не остановимся.

– Разве это будет так уж плохо?

– Глядя в эти прекрасные глаза в дюйме от моих, я чуть не сказала “нет”.

– Наверное, да.

– Почему?

– Потому что одной ночи всегда мало. Это нужно либо регулярно, либо совсем без этого обойтись.

– Ты это можешь иметь каждую ночь, – сказал он.

– Это предложение? – спросила я.

Он моргнул, пытаясь собраться с мыслями. Подумать. Я смотрела на его усилия, и сама боролась с собой. Только сидя у него на коленях, думать было трудно, и я встала. Его руки остались у меня под блузкой, на голой спине.