Каирская трилогия

К сильному стыду своему он вспомнил, что пятничная молитва уже почти закончилась, однако колебался, идти ли ему в мечеть — ему не хватало мужества перейти непосредственно от преследования женщины к молитве в мечети. Разве его легкомысленное поведение не было нарушением омовения? Разве не мешало оно предстать пред лицом Милосердного Творца? С грустью и болью он отказался от молитвы и целый час бесцельно бродил по улицам, затем вернулся домой, снова думая о своём грехе. Хотя голова его — даже в такие чувствительные моменты, полные сожаления, — не отказывалась думать о Занубе! Зайдя тем вечером к Мухаммаду Иффату пораньше, чтобы побыть с ним наедине до того, как соберутся друзья, он сказал:

— Мне нужна от тебя одна услуга, чтобы завтра вечером ты позвал в плавучий дом Зубайду!..

Мухаммад Иффат засмеялся и ответил ему:

— Если ты её хочешь, то к чему все эти виляния и увёртки?! Если бы ты попросил её в первую же ночь, она бы радушно раскрыла тебе свои объятия…

С некоторым смущением Ахмад Абд Аль-Джавад промолвил:

— Я хочу, чтобы ты пригласил её одну..!

— Одну?!.. Ну и эгоист же ты, думаешь только о себе. А как же Аль-Фар и я?!.. Почему бы не сделать эту ночь такой, чтобы потом помнить всю жизнь? Давай позовём Занубу, Джалилу и Зубайду вместе!..

Явно игнорируя его слова, Ахмад Абд Аль-Джавад попросил:

— Занубу!

— Но почему не остальных?!. Это необходимый резерв, к которому обращаются, если есть нужда…

«До чего же мне больно!.. Как могла эта девчонка отвергнуть меня, почему?!»

— Ты ещё не понял моей затеи. На самом деле, я не намерен завтра приходить вообще!..

С изумлением Мухаммад Иффат спросил:

— Ты попросил меня пригласить Зубайду! И говоришь, что завтра не придёшь! Что это за загадки такие?!!

Ахмад громко рассмеялся, пряча своё смущение. Затем он понял, что вынужден сказать, словно в отчаянии:

— Не будь ты ослом. Я попросил тебя пригласить только Зубайду, чтобы Зануба осталась одна в доме!

— Зануба, говоришь, сукин ты сын?!

Тут он дал волю своему смеху и сказал:

— К чему такие хлопоты? Почему ты не попросил её в ту самую, первую ночь в плавучем доме?! Если бы ты поманил её пальцем, она бы полетела к тебе и пристала, словно приклеенная!

Ахмад улыбнулся ничего не значащей улыбкой, несмотря на болезненное чувство негодования. Затем произнёс:

— Выполни то, о чём я попросил. Это всё, чего я желаю…

Покручивая усы, Мухаммад Иффат ответил:

— Слаб тот, кто добивается, и тот, от кого он добивается [66] !

На этот раз самым серьёзным тоном Ахмад Абд Аль-Джавад сказал:

— И пусть это останется тайной между нами…

9

Посреди непроглядной тьмы в дверь дома на пустынной, безлюдной улице постучали. Было где-то около девяти вечера. Дверь открылась, но открывший её оставался невидимым. И тут послышался голос, от которого сердце стучавшего затрепетало: «Кто там?» Он тихо ответил: «Я», и вошёл без всякого приглашения внутрь. Затем закрыл за собой дверь и очутился лицом к лицу с ней: она стояла на последней ступеньке лестницы, держа в руках светильник и с изумлением разглядывала его, затем пробормотала:

66

Коран, 22:73.

— Это вы!

Он некоторое время так и стоял молча; на губах его играла лёгкая улыбка, говорившая о беспокойстве и волнении. Не встретив с её стороны ни возражений, ни гнева, он приободрился и сказал:

— Это так ты встречаешь старого друга?!

Она повернулась к нему спиной и стала подниматься вверх по лестнице со словами:

— Прошу…

Он молча последовал за ней, делая вывод, что раз она открыла ему дверь сама, то она одна в доме, и что место служанки Джульджуль, умершей пару лет назад, всё ещё вакантно… Он шёл за ней, пока они не вошли в коридор. Она повесила светильник на гвоздь, прибитый к стене рядом с дверью. В гостиную она вошла одна и зажгла большую люстру, висевшую на потолке. Её движения придали ему уверенности в своём выводе. Затем она вышла и сделала ему знак войти. Он вошёл…

Он прошёл в комнату и сел на то место, где привык садиться в прежние времена — на диван, что стоял посредине, — снял феску и положил её на подушку, что делила диван пополам, протянул ноги, и обвёл внимательным взглядом обстановку перед собой… Он помнил это место, как будто только вчера или позавчера покинул его: те же три дивана, те же кресла, тот же персидский ковёр, три тумбочки, инкрустированные перламутром. Всё было таким же, как было!! Помнит ли он, когда сидел здесь в последний раз? Его воспоминания о музыкальном салоне и спальне были более ясными и чёткими, хотя он не мог забыть их первое свидание, состоявшееся у него с Зубайдой в этой комнате, на этом диване, и то удовольствие!! И всё, что произошло с ним в тот день, он помнил: никто не мог быть более уверенным в себе и спокойным, чем он сам. Интересно, когда она вернётся? Как подействовал на неё его визит сюда? До какой степени высока её гордость? Поняла ли она, что он пришёл ради неё, а не тётки? «Если ты потерпишь неудачу на этот раз, то можешь с ней навсегда распрощаться!..»

Он услышал лёгкое стучание её сабо, затем в дверях появилась и сама Зануба в белом платье с красными розами и кушаком, унизанным блёстками. Голова её не была покрыта, волосы заплетены в две толстые косы, и свободно лежали за спиной…. Он встретил её стоя с улыбкой, ибо то, что она принарядилась, придавало ему оптимизма. Она улыбкой поприветствовала его и сделала знак сесть, затем села на диван, что стоял посредине, справа от стены, и не без удивления сказала:

— Добро пожаловать, какой сюрприз!

Господин Ахмад улыбнулся в ответ и спросил:

— Интересно, какого рода этот сюрприз?

Вскинув загадочно брови, что не говорило о том, серьёзно ли она настроена или только насмехается над ним, она произнесла:

— Конечно, радостный!

«Поскольку нашим ногам позволено вступить в этот дом, то мы должны примириться с разными видами её кокетства, как тяжёлыми, так и лёгкими…»

Он внимательно и спокойно осмотрел её тело и лицо, словно ища в них то, что так мучило и попирало его достоинство. Наступило молчание. Она подняла голову в его сторону, не говоря ни слова, однако в её движении был немой вежливый вопрос, словно она хотела сказать: «Мы к вашим услугам».

Ахмад лукаво сказал:

— Долго ли мы будем ждать госпожу? Она ещё не закончила одеваться?..

Она уставилась на него удивлённо, сузив глаза, и ответила:

— Госпожи нет дома…

Сделав изумлённый вид, он спросил:

— А интересно, где же она?

На губах её выступила таинственная улыбка, и качнув головой, она ответила:

— То, что знаю я, известно и вам…

Он немного задумался над её ответом, а затем сказал:

— Я-то думал, она ставит тебя в известность о том, куда ходит.

Она пренебрежительно отмахнулась рукой со словами:

— Вы слишком хорошо думаете о нас. — Тут она засмеялась. — Время военного правления закончилось! И если хотите, вы вправе знать о её перемещениях даже больше моего!

— Я?!

— А почему нет? Разве вы не её старинный друг?

Он пристально смотрел на неё с говорящей улыбкой:

— Старинный друг и чужак — это одно и то же. Интересно, а твои старинные друзья сообщают тебе о своих передвижениях?

Она приподняла правое плечо, презрительно искривив лицо: