Как он похож на ангела

– Значит, теперь вы уверены, что ваш муж мертв?

– Я в этом всегда была уверена. Но не знала, как он погиб.

– А теперь знаете?

– Да.

– То есть в течение последней недели у вас появились основания считать, что его убили?

– Да.

– Вы сообщили об этом властям?

– Нет. – Глаза ее сверкнули. – И не собираюсь этого делать. Мне и моим детям пришлось слишком много пережить. Дело О'Гормана закрыто навсегда.

– Несмотря на то, что у вас есть документ, позволяющий начать расследование заново?

– Почему вы так думаете?

– Потому что видел сегодня миссис Хейвуд. А она подслушивает чужие телефонные разговоры.

– Понятно.

– Это все, что вы хотите сказать?

– Да.

– Миссис О'Горман, если у вас есть доказательство, что ваш муж убит, вы обязаны сообщить полиции.

– Обязана? – с иронией переспросила она. – Жаль, что я не подумала об этом, прежде чем сожгла его.

– Вы сожгли письмо?

– Да.

– Почему?

– Мы с мистером Хейвудом решили, что так будет лучше.

– "Мы с мистером Хейвудом", – повторил Куинн. – И давно вы спрашиваете у Джорджа советы?

– Разве вас это касается, мистер Куинн?

– В каком-то смысле да.

– В каком же?

– Хочу побольше узнать о сопернике, потому что я к вам тоже неравнодушен.

Она саркастически хмыкнула.

– Благодарю, мистер Куинн.

– По крайней мере, я вас развеселил.

– Нет. Напрасно вы меня считаете наивной и падкой на лесть. Неужели вы думали, что я настолько глупа? Неужели вы думали, что я...

– Перестаньте, – твердо сказал он.

Она замолчала от удивления.

– Мое дело сказать, миссис О'Горман. Можете не верить, можете возмущаться, сути дела это не меняет. Если хотите – забудьте.

– Давайте забудем оба... Итак... О чем мы говорили?.. Вы непредсказуемый человек, мистер Куинн.

– Непредсказуемых людей нет, – отозвался Куинн. – Надо просто подумать немного и предсказать.

– Пожалуйста, не будем говорить о себе... Честно говоря, вы меня сбили с толку, и я теперь не знаю, что делать.

– Только не ходите за советом к Джорджу. Он вам не помощник. Это была его идея – сжечь письмо?

– Нет, моя. Он согласился, потому что считал письмо розыгрышем или злой шуткой. Он его не воспринял так серьезно, как я.

– Кто его написал, миссис О'Горман?

Она подставила лицо солнечным лучам и на секунду зажмурилась.

– Подписи не было, а почерка я не узнала. Оно было от человека, который утверждал, что убил моего мужа пять лет назад, в феврале.

Куинн знал, что, если он скажет хотя бы одно слово сочувствия, она разрыдается.

– Откуда оно было отправлено? – спросил он.

– Из Эванстоуна, штат Иллинойс.

– А содержание?

– Этот человек писал, что у него рак легких, он недавно об этом узнал и перед смертью хотел бы очиститься от греха.

– Он описал, как произошло убийство?

– Да.

– И указал причину?

– Да.

– Почему он это сделал?

Она снова зажмурилась, теперь страдальчески, и медленно покачала головой.

– Не могу... Я не могу вам сказать. Мне стыдно.

– Но вам не было стыдно показывать письмо Джорджу Хейвуду?

– Мне был необходим совет опытного человека.

– Джон Ронда тоже опытный человек и к тому же – ваш друг.

– И к тому же, – с иронией сказала она, – редактор местной газеты и неисправимый болтун. В отличие от него мистер Хейвуд умеет держать язык за зубами. Я не сомневаюсь в его порядочности. Кроме того, мистер Хейвуд знал моего мужа и мог... мог... дать оценку обвинению, которое против него выдвигалось.

– Этот человек обвинял вашего мужа?!

– Да. В ужасном поступке... Я ему, конечно, не поверила. Никакая жена не поверила бы такому о своем муже, и все-таки...

Голос ее, который и так уже перешел в шепот, угас окончательно.

– Вы поверили, миссис О'Горман?

– Видит Бог, я не хотела. Но довольно долгое время перед смертью мужа я чувствовала что-то темное между нами, хотя и притворялась, что все в порядке. У меня не было сил зажечь свет и посмотреть, что в этой темноте. А когда я получила письмо, то свет зажегся, – Она потерла глаза, словно пыталась стереть воспоминания. – Мне стало так страшно, что я позвонила Джорджу Хейвуду. Не стоило этого делать, но я была в панике. Я должна была поговорить с человеком, который знал Патрика и работал с ним. С мужчиной. Мне непременно нужно было спросить у мужчины...

– Почему?

Она горько усмехнулась.

– Женщин легко обмануть, даже умных. Особенно умных, наверное. Мистер Хейвуд приехал немедленно. К тому времени я, кажется, уже двух слов связать была не в состоянии. Он вел себя очень спокойно, хотя тоже был взволнован.

– Как он отнесся к письму?

– Сказал, что его нельзя принимать всерьез. После каждого убийства находится душевнобольной, утверждающий, что его совершил он. Он, конечно, прав, но в письме было что-то до ужаса настоящее и горькое. И если человек, который его послал, сумасшедший, то болезнь не отразилась на его памяти – все детали сошлись – и на способности излагать мысль на бумаге.

– Так часто бывает.

– Я не исключила возможности, что Патрик жив и сам его написал. Но тогда получается слишком много расхождений. Во-первых, это не его стиль. Во-вторых, на конверте было написано: Калифорния, Чикото, миссис Патрик О'Горман. Не мог же он забыть название улицы и номер дома! В-третьих, почерк не его. Патрик был левша и писал с сильным наклоном влево, а в письме наклон вправо, и почерк неустоявшийся, как у школьника. Но самое главное – Патрик не мог обвинить себя в этом. Никакой мужчина не написал бы такого о себе.

– Этот человек утверждал, что хорошо знал вашего мужа?

– Нет. Он его в тот вечер видел впервые. Бродяжничал, жил на реке. Когда началась буря, решил укрыться в Бейкерсфилде, это дальше по дороге. Вышел на шоссе и стал голосовать, и Патрик посадил его, а потом... Нет, нет, не верю!

Но Куинн знал, что она верит, и никакие слезы не в состоянии этого смыть. Она плакала почти беззвучно, спрятав лицо в ладонях. Слезы просачивались между пальцами и стекали за обшлага холщовой куртки.