Как он похож на ангела

– Давай!

– На работу идти уже поздно, завтра я выходная, послезавтра воскресенье. Что, если нам отправиться в поход?

– Ой, мам, как здорово!

– Тогда вынимай спальные мешки и скажи Салли, чтобы она приготовила бутерброды. Я соберу консервы.

Ей стоило невероятных усилий подняться, но она знала, что должна как можно скорее уехать из города. Лучше было терпеть физическую боль, чем отвечать на вопросы Куинна.

После обеда Куинн поехал в контору Хейвуда. Эрл Перкинс разговаривал по телефону, и по выражению страдания на его лице Куинн заключил, что либо у него опять болит живот, либо клиент на другом конце провода слишком многого хочет.

Вилли Кинг сидела за столом, спокойная и элегантная, в зеленом шелковом сарафане, идеально подчеркивавшем цвет ее глаз. Куинна она приветствовала без всякого удовольствия.

– Что вы здесь снова делаете?

– Я без ума от вашего маленького городка.

– Чушь. Нормальному человеку здесь трудно находиться.

– Что же вас держит? Джордж Хейвуд?

Она попыталась рассердиться, но как-то вяло.

– Перестаньте. Разве вы не знаете обо мне и Эрле Перкинсе? Я в него страстно влюблена. Скоро мы поженимся и заживем втроем Эрл, – я и его язва.

– Прекрасное будущее, – сказал Куинн. – Для язвы.

Она слегка покраснела и перевела взгляд на свои руки.

Большие и сильные, они были такими же, как у Сестры Благодать, только у той ногти не были выкрашены оранжевым лаком.

– Пожалуйста, оставьте меня в покое и уходите. У меня болит голова.

– Сегодня, как я понимаю, у женской половины Чикото – день головной боли.

– Мне не до шуток. Уходите. Я не хочу с вами говорить. Сама не пойму, как я влезла в эту... пакость.

– Какую пакость, Вилли?

– Такую! – Руки ее дергались, словно она была не в состоянии ими управлять. – Вы когда-нибудь слышали о законе Дженкинсона? Он утверждает, что все сумасшедшие. Добавьте сюда, если хотите, закон Вилли Кинг. Всё вокруг – пакость.

– А исключения?

– Мне их отсюда не видно.

– Пересядьте, – посоветовал Куинн.

– Не могу. Поздно.

– Из-за чего вы впали в отчаяние, Вилли?

– Не знаю. Может, из-за жары. Или из-за Чикото.

– Жара стоит все лето, да и в городе вы живете давно.

– Мне надо отдохнуть. Поеду куда-нибудь, где холодно, туман и каждый день идет дождь. Пару лет назад я отправилась в Сиэтл, думая, что лучшего места не найду. И знаете, что было? Когда я туда приехала, в Сиэтле стояла жара и засуха, какой никто не помнил.

– Что еще раз подтверждает закон Вилли Кинг?

Она беспокойно задвигалась в кресле, будто решила наконец внять совету Куинна и пересесть.

– Вы никогда не отвечаете на вопросы просто и без шуток?

– Нет. Следую закону Куинна.

– Отступите от него разок и скажите, зачем вы вернулись?

– Чтобы поговорить с Джорджем Хейвудом.

– О чем?

– О его визитах в тюрьму Теколото к Альберте Хейвуд.

– Что за глупости? – недоуменно спросила она. – Вы отлично знаете, что Джордж прекратил отношения с Альбертой много лет назад. Я вам говорила.

– То, что вы мне говорите, не всегда бывает правдой.

– Ну хорошо, я привираю иногда, но в тот раз сказала правду.

– Если так, – заметил Куинн, – то у вас неточные сведения, Вилли. Джордж навещает сестру каждый месяц.

– Я вам не верю. Какой ему смысл притворяться?

– Это один из тех вопросов, которые я собираюсь задать Джорджу сегодня, если уговорю его встретиться со мной.

– Не уговорите.

– Почему?

Она прижала руки к животу и согнулась, словно превозмогая острую боль или спазм.

– Его нет. Он позавчера уехал.

– Куда?

– На Гавайи. У него последние месяцы было обострение астмы, и врач посоветовал переменить климат.

– Когда он вернется?

– Не знаю. Все произошло неожиданно. Три дня назад он вошел сюда и заявил, что следующим утром отправляется отдыхать на Гавайи.

– Он попросил вас заказать ему билет?

– Нет. Сказал, что все сделал сам. – Вилли достала из кармана платок и приложила его ко лбу. – Это был гром среди ясного неба. Я столько месяцев носилась с идеей – или, если хотите, мечтала, – как мы будем отдыхать в этом году вместе! А тут – нате вам. Гавайи. Без меня. И неизвестно на сколько.

– Вот почему вы впали в отчаяние?

– Но сказать-то он по крайней мере мог? Какой-нибудь пустяк: жаль, что я еду без тебя, Вилли, или еще что-нибудь. А он и этого не сказал. Мне страшно. Я боюсь, что это конец.

– Вы преувеличиваете, Вилли.

– Нет. Я бы рада была с вами согласиться, но не могу. Джордж изменился. Это другой человек. Прежний Джордж – мой Джордж – всегда планировал отдых заранее, у него все было расписано: куда едет, на сколько, где остановится, чем будет заниматься... А позавчера он сказал мне только, что утром улетает. Теперь вы видите, что я не зря дергаюсь? Я не могу отделаться от мысли, что он не вернется. Мне все время вспоминается О'Горман.

– Почему О'Горман?

Она снова приложила платок ко лбу.

– Как внезапно все кончилось. Я должна была уговорить его взять меня с собой. Тогда, если бы самолет разбился, мы бы погибли вместе.

– Зачем так мрачно, Вилли? Позавчера авиационных катастроф не было, и в данный момент Джордж скорее всего пьет мартини, а загорелые аборигенки исполняют перед ним хула-хула.

Вилли посмотрела на него ледяным взглядом.

– Если вы считаете, что такая картина меня может развеселить, то ошибаетесь. Загорелых аборигенок еще не хватало!

– С орхидеями в волосах.

– Орхидеи растут у меня на клумбе. Загар не проблема, и хула-хула я тоже станцую, если надо.

– Я бы с удовольствием посмотрел, как вы это делаете.

– Да?

– Да.

– Бросьте, Куинн. – Она с досадой махнула рукой. – Вы не мой тип, а я – не ваш. Мне нравятся мужчины постарше и поувереннее, не те, которые знают, куда идут, а те, которые уже пришли. Рай в шалаше у меня был. Благодарю покорно. Теперь я хочу надежности. А вы до сих пор толком не знаете, чего хотите.

– Ошибаетесь, знаю. Во всяком случае, догадываюсь.