Как пальцы в воде. Часть 2

– О чем вы говорите, Марк? – вполне естественно удивилась женщина.

– Миссис Старлингтон, если мы будет постоянно уходить от цели нашего собрания, боюсь, не закончим до утра. Мы поговорим об этом позже, – сказал я, понимая, что уже сам не соблюдаю намеченный нами план предстоящих разоблачений. Нужно было перестраиваться на ходу, за неимением необходимого количества времени я просто не успел хорошо подготовиться к сегодняшнему собранию.

– Мистер Лоутон, у вас не хватает мужества сказать нам об убийце мисс Кэмпион? – спросил Кристиан, язвительно улыбаясь и не скрывая своей агрессивной насмешки.

– Как раз к этому перехожу, – зло ответил я, понимая, что он не так далек от истины. Подождав, пока бег крови в жилах замедлит свой темп, я вновь твердо посмотрел на Минерву. Странно, но на ее лице я прочитал спокойную отстраненность. – Услышав от своей приятельницы Лоры о ее теории возможного родства Мишель и Кристель, вы, миссис Старлингтон, решили сами в этом убедиться. Вы же неплохо в свое время изучили мадемуазель Байю, не правда ли? Конечно, сходство могло быть обусловлено и обычным совпадением: мало ли в мире похожих людей. Далее я расскажу о своих предположениях, хотя на самом деле все могло быть по-другому, но сути это не меняет. Скорее всего, вы, миссис Старлингтон, посмотрели спектакль с Кристель в главной роли, и заметили то, чего не заметила мисс Кэмпион, потому что она практически не общалась с вашей дочерью. Да, собственно говоря, журналистка почти не обращала внимание на молчаливую недалекую девочку-подростка. У повзрослевших мисс Старлингтон и мадемуазель Ферра их голоса тембрально стали действительно похожими, да и во внешности обеих девушек можно было проследить определенное сходство. Но самое главное – бесспорно, тест на ДНК. В итоге, уверен, вы убедились в том, что девушки – родные сестры. Акцентирую внимание всех, что у меня есть документальные подтверждения практически всех наших выводов. – Все это время я смотрел на Минерву, но боковым взглядом, несомненно, заметил, с каким трудом сдерживает эмоции Фред Хантер: его широкие ноздри раздулись, как у скаковой лошади, темные глаза метали молнии, чуть загорелая кожа лица стала приобретать багровый оттенок. С такой быстрой возбудимостью Кербер рисковал не дожить до преклонных дней. Это обстоятельство меня весьма поразило: обычно он не терял самообладания. Очевидно, я очень близко подошел к опасной черте, в общем-то, мне это и так было известно.

– Вы хотите сказать, что миссис Старлингтон, удочерив одного ребенка, второго отдала в монастырский приют? – спросил Фред, зло усмехнувшись и немного успокоившись. Рассказ детектива вызвал у него панику. Уже давненько ему не приходилось принимать на себя таких неожиданных ударов, а за время своей, почти спокойной, жизни и работы у Элизабет он подзабыл способы их достойного отражения. И сейчас мужчина лихорадочно искал выход из сложного переплета, в который они попали, и пытался любыми методами выиграть время и понять, что еще знает Лоутон и Ко.

Вопрос Хантера меня удивил своим отнюдь не умным выводом. А он не относится к категории глупцов. Значит, причина – в другом. Конечно, он обо всем знал и сейчас разыгрывает недоумение. Интересно, для чего? Выиграть время? Похоже. Скорее всего, Кербер не ожидал, что мы сможем до этого докопаться. А ведь за высказанным мною предположением могут последовать и более серьезные обвинения, поэтому Фред пытался «подстелить соломку». Эти размышления заняли у меня несколько секунд.

– Странный вы сделали вывод, мистер Хантер. Проще было бы предположить, что миссис Старлингтон не знала о втором ребенке, что, думаю, является правдой. – Я вопросительно посмотрел на Минерву.

– Да, это так. Пока вы не допустили ошибок, мистер Лоутон, – резюмировала женщина, поощрительно глядя на меня.

В другом случае я мог бы расценивать эти слова как комплимент, но сейчас эта фраза заставила работать мое воображение в неприятном для меня аспекте: почему-то мне представилась картина акульего сражения, которое мы наблюдали совсем недавно.

– Не могу сказать, что именно вы знали о мадам Виар… – бросил я пробный шар.

– Я потом расскажу об этом, – спокойно ответила Элизабет. – Продолжайте свой рассказ, мистер Лоутон. Надо сказать, весьма занимательный.

– Странное определение вы к нему подобрали, миссис Старлингтон. Не уверен, что преступление бывает занимательным.

– О каком преступлении идет речь, Марк? – удивилась женщина, приподняв брови и чуть насмешливо пожав плечами.

– Вы правы, миссис Старлингтон, пока – ни о каком. Я продолжу… с вашего разрешения. Но мне хотелось бы вкратце описать некоторые особенности вашей личности, чтобы попытаться раскрыть мотивы ваших поступков.

– Ого! Звучит соблазнительно. – Она обвела взглядом своих гостей: по-видимому, с ней согласились все, включая и обслугу. Она молча кивнула.

– Я о вас очень высокого мнения, миссис Старлингтон, – сделал я комплиментарный первый ход очень искренне. – Вы действительно незаурядная личность. И это ваше качество проявлялось, не сомневаюсь, с ранних лет. Но вне зависимости от половой принадлежности личность, обладающая подобной целеустремленностью и амбициозностью может управлять своими эмоциями (хотя женщинам это удается все же сложнее по многим причинам). По некоторым наблюдениям, и не только собственным, я сделал вывод, что ваш брак с мистером Старлингтоном был скорее удачным предприятием, чем союзом двух любящих сердец. Этот ваш совместный шаг был хорошо продуманным ходом. Вы отличный администратор, мистер Генри – талантливый ученый. Почему бы не объединиться таким выдающимся людям для общего блага и процветания семейного бизнеса? А любовь – понятие быстротечное, для успешного брака совсем не обязательное. Я просмотрел некоторые печатные издания тех лет и могу сказать, что мистер Генри отнюдь не был аскетом в отношении женского пола, даже с учетом тщательного «просеивания» мною хроники светской жизни тех времен, дабы отсечь «желтизну «и преувеличенность статей. Впрочем, ничего порочащего честь вашего покойного супруга я не нашел даже в желтой прессе. Полагаю, вы прощали своему супругу его многочисленные интрижки. Подозреваю, что вы сказали ему о своей невозможности или нежелании иметь детей. А вы и ваш муж не хотели отказываться от дополнительной и совсем не малой доли наследства. Поэтому, когда любовница вашего мужа, Мишель Байю, вдруг забеременела, вы с ним решили уговорить актрису отдать вам ребенка на воспитание. Все-таки мистер Генри был биологическим отцом этого дитя.

– С какой стати я должна была раскрывать нашу семейную тайну? – спокойно и без толики возмущения спросила женщина.

– Не должны были, конечно, но и заходить так далеко, пытаясь это скрыть, вы тоже не имели ни морального, ни юридического права, – ответил я, мысленно размышляя, надеется ли миссис Старлингтон выйти сухой из воды, полагая, что на этом все нелицеприятные разоблачения завершатся. Но, к моему искреннему сожалению, для нее это было не так. – Подозреваю, мадемуазель Байю вполне устроил такой расклад, – продолжил я свое повествование, – по разным причинам, очевидно, ее привлекал финансовый аспект сомнительной сделки. Впрочем, как оказалось впоследствии, молодая женщина родила двух дочерей. А ваш муж не сказал вам об этом, уже поняв, что не стоит безоглядно доверять своей жене. Как бы то ни было, он не посвятил вас в эту тайну. В скором времени подробнее об этом нам сможет поведать мадам Виар. Но сейчас могу сказать, что мистер Генри стал подумывать о разводе с вами, миссис Элизабет, тем более что сэр Уильям скончался спустя некоторое время после появления в вашей семье малютки Энн. Сейчас мы можем строить только предположения. По крайней мере, о возможном своем разводе он намекал своей сестре. – Я сделала паузу и посмотрел на мадам Виар.

– Да, Генри говорил мне об этом, – подтвердила та.

– Полагаю, вы, миссис Старлингтон, способны пойти на многое, дабы сохранить то, что вам далось посредством немалых усилий. – Я вновь умолк, чуть растерявшись… Мне казалось, что миссис Старлингтон отреагирует более эмоционально, однако она сидела спокойно и даже как-то благодушно, будто только что прослушала сказку со счастливым концом. Я посмотрел на мадам Оливию.

– Мадам Виар, можете ли вы добавить что-нибудь к моему рассказу? – поинтересовался я, мысленно сигнализируя ей о поддержке.

– Пожалуй, совсем немного. Брат говорил мне, что хотел бы развестись с вами, миссис Старлингтон. – Женщина обратила свой взор на лицо Минервы. – Несмотря на то что вы многое сделали для процветания семейного бизнеса… Как-то он мне сказал о вас: «Она утопит меня в своих амбициях». Генри был уверен, что Мишель убили, но как-то конкретизировать свои подозрения не стал. Я только знаю, что незадолго до смерти Мишель, он нанимал частного детектива, чтобы тот выяснил: изменяла ли ему актриса. И детектив обнаружил, что за Мишель ведет слежку еще какая-то девушка, похожая на студентку и проживающая в том же доме. Генри пообещал мне в последнем нашем разговоре, что обо всем расскажет, когда выяснит все точно. Но не успел. – Она чуть развела руками и с сожалением вздохнула. – После смерти брата уже я наняла частного детектива, правда, он только смог подтвердить вердикт полиции, что автокатастрофа была несчастным случаем, ничего криминального в ней не было. Поэтому я не знаю, что выяснил мой брат… и почему умерла мать моих племянниц. – Мадам Оливия замолчала, но взгляд ее потемневших глаз, казалось, застыл в одной точке, где-то в пространстве, находящемся над головами «инквизиторов». В ее взгляде не было обвинения, наверно, прошедшие годы подточили ненависть, приглушили боль утраты и горечь сожалений, и теперь в нем осталась грустное ожидание некой справедливости, которая все равно не станет радостью для опустошенной души. Этот миг, внешне выглядевший как заторможенность рассказчицы, прервала Элизабет:

– Вы хотите меня в чем-то обвинить, мадам Виар? – спросила она пресным, будто речь идет о недожаренном ростбифе, тоном.

– Не думаю, что имею на это право, во всяком случае, в отношении странной смерти Мишель Байю, – так же бесцветно ответила та.

– То есть вы можете обвинить меня в чем-то другом? – Несмотря на смысловую нагрузку вопрос миссис Старлингтон, тем не менее был произнесен равнодушным голосом. При всей этой внешней невозмутимости мне почему-то показалось, что такая безучастность происходит не из-за выбранной Элизабет маски. В этой женщине изначально была заложена эмоциональная холодность и безразличие ко многим факторам окружающей жизни, если они не затрагивали ее личных интересов. Но сейчас-то они затрагивали ее интересы! Почему такая реакция?… – недоумевал я. Что-то здесь не так, – заволновался я, чувствуя, как холодеют мои внутренности. Неужели мы в чем-то ошиблись?