Как пальцы в воде. Часть 2

– Ладно, уговорил. А ты знаешь, где они могут быть?

– Предполагаю.

– Что-то ты не договариваешь, Фрэнк… Может, раскроешь тайну предстоящих поисков?

– Пока еще сам толком не знаю. Но хотелось бы взглянуть на компанию ушедших дам поближе… что-то они были взволнованные, даже излишне возбужденные. Похоже, поссорились.

– И ты думаешь, что они ждут не дождутся психологической разрядки вследствие доверительной беседы? – скептически спросил я.

– Нет, конечно. Однако взглянуть не помешает.

Одну из ушедших девушек мы нашли сразу же: Энн сидела в одиночестве за крайним столиком в уютном ресторане, который находился в дальнем конце палубы. Она медленно потягивала какой-то коктейль и выглядела вполне спокойно. С минуту мы понаблюдали за девушкой, оставаясь в тени у стены помещения. Мисс Старлингтон органично вписывалась в шикарную обстановку бара-ресторана, интерьер которого был стилизованный под средиземноморский берег: пушистый желтый ковер на полу, похожий на песок, широкие кресла в форме усеченного шезлонга, пальмы, цветы, фонтаны. Недалеко от места, где устроилась Энн, отсвечивая антрацитовым блеском, стоял рояль. Молодой, приятный мужчина тихо наигрывал одну известную композицию Леонарда Коэна.

В какой-то момент Энн увидела нас, приветливо кивнув. Улыбаясь, мы подошли к ней. Девушка пригласила нас присесть, и нам стало заметно, что ей действительно приятна наша компания. Незаметно у нашего столика возник официант, и мы заказали две порции неизменного виски с содовой. Взглянув на почти пустой бокал Энн, я вопросительно приподнял правую бровь, и девушка тихо произнесла своим бархатным голосом:

– Дайкири, пожалуйста.

После ухода официанта я осмелился спросить:

– Энн, а ваша компания случайно не рассорилась?

– А если и так, вы хотите нас помирить, Марк? – В ее глазах блеснули искорки смеха, и я подумал, уж не играет ли она с нами. – Мы по-женски…мм…немного комплиментарно друг друга оскорбили.

– Это как? – озадаченно спросил Фрэнк.

– Это когда комплименты имеют весьма сомнительный характер, поэтому они воспринимаются обидно.

– Но я вижу, что ты пребываешь в прекрасном настроении, – констатировал Тодескини, довольно улыбаясь.

– Так меня и не успели обидеть, хотя вряд ли у кого-либо могло получиться такого рода действо, – усмехнулась она.

– Почему? – удивился я.

– А от меня отскакивают все обиды, как теннисные мячики от стенки, – смеясь, ответила Энн, потягивая маленькими глотками принесенный дайкири.

– А кого же обидели? – не унимался я, тоже принявшись за выпивку (бедный мой организм напрасно надеялся на более длительный отдых от алкоголя).

– Да никого, Марк, – девушка недовольно передернула плечами. – Это была всего лишь галлюцинация.

– У кого? – одновременно с Фрэнком спросил я.

– У Линды. Ей показалось, что слова восхищения, которыми ее буквально усыпали гости были несколько грубоваты для такой утонченной девушки, как она. А я ей просто сказала, чтобы она не выпендривалась: несмотря на ее симпатичное лицо, кузине все же далеко до аристократки; в ее хорошенькой мордашке нет той специфической тонкости черт, которая присуща представителям голубых кровей.

– Ну а что тут обижаться? – недоуменно ухмыльнулся Тодескини, – так оно и есть. – При этих словах в глазах моего друга появился странный блеск. Он окинул пристальным и уж слишком откровенным взглядом улыбающуюся девушку. Не знаю, какой вид был у меня со стороны, но я вполне разделял его восхищение внешностью мисс Старлингтон. Сегодня она была очень эффектна, хотя, думается, ослепительность ее внешнего вида была тщательно продумана, но так, чтобы произвести видимость некой скромности. Энн будто старалась приглушить свою яркость, однако ее старания, скорее всего, были направлены на усиление своей красоты. Высокие скулы, тонкий нос и огромные глаза темной синевы создавали впечатление некоторой неприступности, а полные, чувственные губы, то и дело обнажающие идеальные зубы, свидетельствовали об обратном и вызывали в моем сознании картины вполне разрушительного свойства. И не уверен, что такие фантазии не окажут отрицательного влияния на мое мужское здоровье. Надо признать, мне хотелось бы увидеть Энн без этого шикарного платья, да и без всего остального – тоже. Можно хотя бы иногда быть честным с самим собою?

Энн, без всякого сомнения, догадалась о моих мыслях. И это было меньшее зло, потому что если бы она могла прочитать мысли Фрэнка, то не стала бы вести себя так непринужденно всякий раз, обращаясь к нему. Хотя, кто знает?…

Мисс Старлингтон беззаботно веселилась; в ее смехе прозвучали победные нотки торжества и даже самодовольства. От той девушки, которую я знал когда-то, по-видимому, осталось совсем немного. Очень жаль. Приходиться окончательно признать итог своего давнего внутреннего спора: внешняя красота развращает всех без исключения, а в сочетании с финансовыми возможностями представляет собой мощный фактор воздействия на окружающих.

Тем временем Энн продолжала вести с нами извечную игру обольщения: она поигрывала бокалом, поглаживая его по ободку тонкими пальцами с приятным, слегка розоватым, маникюром; тихонько напевала под звуки рояля, стреляла глазами, моргая длинными ресницами; облизывала сочные губы в откровенном призыве, оставляя на них притягательный блеск. В общем, продемонстрировала достойный арсенал опытной соблазнительницы. Очень скоро я понял, что мне пора уходить, здоровья ради. Фрэнк об этом сообразил несколько позже меня. Не сговариваясь, мы почти одновременно встали из-за стола, оставив деньги за выпивку и пожелав девушке хорошо повеселиться, удалились. Прохладный морской бриз помог нашим чувствам и организмам прийти в более-менее нормальное состояние; как бы то ни было, но мы предпочли крепкий сон в тоскливом одиночестве.

Глава 10

…Тем временем вечер продолжался, и торжество шло своим чередом: толпа, человек тридцать, вкушала деликатесы, запивая их отличной выпивкой, танцевала и шумела, в общем, веселилась от души. Только имениннице было невесело. Нет, все ее поздравляли и говорили комплименты, и Эдвард был очень галантен, но, к сожалению, не только с ней, хотя, к счастью, откровенно он ни с кем не флиртовал. В какой-то момент Линда увидела, что Крайтон подошел к Энн и присел рядом. Он что-то стал рассказывать кузине, которая слушала его поначалу отстранено и не очень внимательно, впрочем, не исключено, что это было игрой с ее стороны. Затем все изменилось: Энн стала лучезарно улыбаться и даже смеяться. Эдвард не преминул подхватить девушку за оголенный локоток и повел ее к выходу из зала ресторана. Ревность ядовитой волной затопило сознание Линды, и алкоголь придал этому чувству дополнительную, разрушительную силу. Только одна миссис Старлингтон придала значение этой сцене, всем остальным было недосуг. Элизабет надеялась, что племянница сможет взять себя в руки. Но шло время, а выражение лица девушки не утратило своей злобной усмешки. Необходимо было что-то срочно предпринимать. Линда, судя по всему, могла сорваться и устроить скандал: сегодня она явно выпила лишнего. Хорошо, что служба безопасности бдительно следила за тем, чтобы на яхту не проникли папарацци и журналисты, однако ведь за всеми не уследишь. Кто угодно из гостей может заснять скандальную сцену, а затем продать ее той же желтой прессе.

Миссис Старлингтон подошла к племяннице и присела рядом. Женщина знала, как можно отрезвить Линду.

– Если ты сейчас не возьмешь себя в руки, – без всяких предисловий холодно произнесла она, – я тебе устрою такое будущее, что ты навсегда забудешь о своих мечтах, – добавила она спокойно, ни на йоту не повышая тембр своего голоса, но странные флюиды злой силы, исходившие от нее, действительно мгновенно подействовали на девушку. – У тебя для этого десять секунд. И радуйся, что никто, кроме меня, надеюсь, не заметил твоей змеиной улыбки и ненависти, брызжущей через край на всех присутствующих здесь дам.

Застывшая гримаса ярости на лице Линды вдруг как-то резко сморщилась и смялась, как резиновая маска. Казалось, она очнулась и вполне трезвым взглядом посмотрела на свою могущественную родственницу. Лицо девушки еще больше покраснело, на лбу выступила испарина, тонкие пальцы сплелись так, что побелели суставы рук. Тихо и даже как-то испуганно она прошептала:

– Я уже спокойна, почти.

– И я могу идти к себе, ни о чем не тревожась?

– Да. Даю слово, – твердо ответила именинница.