Как пальцы в воде

Круто развернувшись, она направилась в гардеробную: решение принято и нужно его исполнять. Физическая слабость, болезненные ощущение исчезли: бурлящий поток возбуждения подмял, затопил на своем пути все вредоносные для Цели нервные импульсы, его рев заглушил стенания заболевшего тела. Миссис Старлингтон всегда считала, что в такие минуты ее мозг подчиняет себе нервно-гуморальную регуляцию жизненных процессов ослабевшего тела, быстро обеспечивая боеспособность всего организма.

Через двадцать минут Элизабет уже была готова к выходу. Ей очень шло темно-серое шерстяное платье, чуть облегающее фигуру и на пол-ладони прикрывающее колени. Жакет, оттенка синий электрик, подчеркивал глубину ее выразительных серо-голубых глаз, идеальную кожу и здоровый блеск платиновых волос. Минимум макияжа, из украшений – скромный гарнитур из белого золота: тонкий браслет-часы и перстень с крохотным сапфиром.

Она уже позвонила своему водителю. Обычно ее сопровождал Фред, но сейчас у него и его людей много работы, а встретятся они позже, как обычно, на вечернем совещании, ставшим ежедневным ритуалом, редко подвергающемуся какой-либо коррекции.

По дороге на работу, уютно расположившись в комфортабельном салоне «бентли», миссис Старлингтон пыталась вычислить: кто же послал ей анонимное письмо. Хорошо, когда существует хотя бы несколько возможных вариантов: методом исключения можно найти возможную версию исходных событий, послуживших основанием для потенциального вымогательства, ну и вероятного кандидата на роль шантажиста. Хуже, когда нет никаких видимых объяснений. Задача с недостающим количеством условий не решается посредством логических умозаключений. Можно попытаться угадать ответ, призвав на помощь интуицию, но, к сожалению, Элизабет никогда не доверяла своему шестому чувству, и оно в конце концов ответило ей взаимностью, бесследно растворившись в ее подсознании.

Наслаждаясь восхитительными картинами, медленно проплывающими за окнами автомобиля, женщина планировала предстоящую работу, но другая часть сознания время от времени погружалась в события давно минувших лет. С ней ли все происходило? Бесспорно, но только это была одна их ее «версий», обладающая несколько другой сущностью, а следовательно, иными сознанием, энергетическим полем и физическим телом. Настоящая Элизабет – это миллионная доля секунды, микроскопическое мгновение настоящего, все остальное – миллиарды фантомов ее личности, расплывающихся в прошлом со скоростью света. Существуют и ее виртуальные фантомы, которые только готовятся слиться с ней настоящей в очередном миге наступающего бытия. Впрочем, наступает момент, когда виртуальные фантомы заканчиваются, ведь они имеют конечное множество своих физических «живых» проявлений. Когда он настанет для нее?

* * *

Было уже семь вечера. Еженедельное совещание директоров филиалов и руководителей отделов холдинга «Старлингтон энд Парк» прошло достаточно плодотворно, как и всегда. День был нелегкий, и Элизабет была рада его окончанию. Почти все насущные задачи успешно разрешились. Другого и не ожидалось: у нее работали профессионалы, хотя одну нерадивую сотрудницу ей да и другим приходилось все же великодушно терпеть. Женщина вновь мысленно вернулась к докладной заведующего биохимической лабораторией Пола Эсселла, аргументированно изложившего причины неверно проведенного анализа и указавшего виновницу произошедшего. Докладная истошно взывала: «До коле мне терпеть это безобразие от рядовой лаборантки?» На такое снисходительное отношение со стороны руководства к этой безобразнице были свои причины: во-первых, она очень старалась и делала успехи, во-вторых, звали ее Эмма Старлингтон, а была она двоюродной кузиной Генри Старлингтона, умершего мужа Элизабет. Эта девушка, будучи одной из наследниц династии, являла собой отличный пример того, что не всегда композиция даже самых «отменных» генов бывает успешной.

Элизабет стояла под жесткими прохладными струями воды в душевой кабинке, находившейся в зоне отдыха, которая примыкала к ее кабинету. К вечеру весь накопившийся негатив активно подчинял себе все ее мысли, пытаясь занять ведущую позицию в мозговом центре женщины, подавляя волю Элизабет и навязывая ей свои желания. С какого-то момента маленький шарик раздражения может увеличиваться, набухая гневом и яростью, и такой пузырь неминуемо грозил взорваться; чтобы этого не случилось надо вовремя сделать в нем прокол и вывести токсины по определенным каналам из своего сознания – своеобразное удаление шлаков – по аналогии с физиологическими отправлениями, которые человек совершает за сутки неоднократно. А разве в сознании не образуется скверна, не говоря уже о душе? Но Элизабет не верила в существовании души, поэтому «чистила» только свое сознание и разум, благо ее работа позволяла заниматься такими процедурами хотя бы раз в день.

Приняв душ, обнаженная женщина прошла в гардеробную комнату и в раздумье застыла перед зеркалом, но не для того, чтобы полюбоваться своей фигурой: ее чрезмерной худобой восхищаться было довольно-таки сложно. Многие считали ее худосочность не совсем приличной, но женщина из-за этого не переживала: лавры секс-бомбы ее не прельщали.

Элизабет внезапно остановилась в попытке вспомнить один эпизод, который ей показался очень важным, хоть и произошел он более двадцати лет назад. «Заякорив» для себя некоторые ассоциативные моменты, она с легкостью отпустила это, не полностью воспроизведенное, воспоминание. Будет время заняться этим позже, все необходимое для реконструкции прошлого было успешно «запущено».

Над вечерним нарядом женщина не стала особо задумываться, остановившись на сине-голубом твин-сете, состоящим из тонкого свитера с коротким рукавом и кардиганом. Черничного цвета юбка-карандаш и туфли в тон сбалансировали наряд: без пафоса и уместно. Рабочий настрой и отличное расположение духа вновь воцарились в ее сознании. «Если бы все так легко решалось», – скептически подумала миссис Старлингтон, вновь возвращаясь в свой кабинет, который можно было вполне охарактеризовать одним словом – статусность. В нем, казалось бы, не было ничего лишнего или экстравагантного, но легкий флер претенциозности все же присутствовал. Мебель не смотрелась массивной, больше – стильной и не лишенной комфорта. Темный гранатовый цвет обстановки и декора казались чуть светлее и ярче, чем требовалось бы для специфического стиля офисного помещения, возможно из-за большого, почти на всю стену, окна. Великолепный вид, открывающийся взору с такой высоты, мог бы с легкостью, очевидно, отвлечь от решения производственных задач любого сотрудника фирмы, но на Элизабет эта фантастическая картина действовала как своего рода символ ее цели, некий маяк или новая вершина, которую нужно покорить. Женщина любила вечера, когда, заработавшись допоздна, она могла устремить свой взгляд вдаль, туда, где виднелся чуть размытый вечерний горизонт… Открывающаяся ее взору картина казалась мерцающим сизовато-голубым перламутром, бескрайним единым океаном, ежесекундно меняющим оттенки цвета, очертаний и настроения; сияла набережная, украшенная ожерельем огней; высились айсберги яхт и кораблей, сверкающих белизной на фоне темнеющего неба; а чуть западнее виднелись современные высотные здания и разноцветные коттеджи, ажурные мосты и ухоженные парки, серебристая гладь озера и золотистый купол церкви. В этом материальной воплощении человеческой мысли и энергии женщина видела определенную реализацию и собственного предназначения. Иногда, думая о том дне, часе, секунде, миге, когда ее сознание окутает последнее и Окончательное ощущение Себя, Элизабет уже сейчас, представив этот момент перед наступлением вечной тьмы, испытывала радость и облегчение от мысли, что его планирование для нее не представляется чем-то невозможным. Нет, такого желания у нее пока не возникало, но чувство обладания такой властью над собственной жизнью и смертью давало ей ощущение абсолютной свободы и могущества.

В ожидании миссис Старлингтон Эдвард Крайтон и Фред Хантер, ее самые верные и профессиональные помощники, находились в кабинете Элизабет, но нельзя сказать, что мужчины проводили это время с какой-то ощутимой пользой.

Эдвард вольготно расположился за кофейным столиком. На нем были серо-голубая рубашка и графитного цвета слаксы. Он сидел в кресле перед открытым ноутбуком, но его взгляд был рассеян, время от времени черные широкие брови Эдварда хмурились, прочерчивая на переносице вертикальные морщинки, но, судя по всему, этот факт сейчас меньше всего тревожил мужчину. Он действительно не мог сосредоточиться ни на чем, вновь и вновь пытаясь понять, когда эта пошлая, даже абсурдная ситуация вышла из под его контроля. Все было так замечательно, и ничего не предвещало серьезных проблем. Если бы ему когда-то сказали, что он будет бояться какой-то женщины, влюбленной в него, Эдвард уничтожил бы такого предсказателя одним своим взглядом. Почему он не понял раньше, что Эмма просто безумна и способна на все! Иногда мужчина хотел себя изуродовать, чтобы спастись от всех кошмаров, которые могут устроить слабые существа, называемые женщинами!

Своим собственным обществом Крайтон был вполне удовлетворен. Бессмысленные тусовки и совместная выпивка вкупе с досужими разговорами и сплетнями наводило на него скуку и раздражение. То, что мужчина хотел знать о своих многочисленных знакомых, коллегах, он и так знал благодаря своим наблюдениям. Тщательный анализ скупой информации давал достоверную картину личностных качеств того или человека. Эдвард не был мизантропом; просто считал, что общение с людьми, не превосходящих его самого по уровню интеллекту, – пустая трата времени. Были, бесспорно, исключения, но их было на удивление мало в университетском городке.

Мужчина никого и никогда не любил и не нуждался ни в чьей привязанности. Родителей своих он не знал, потому что воспитывался в приюте. Несмотря на многочисленное окружение, Эдвард был одинок, что его вполне устраивало. И, скорее всего, он бы отверг любые другие варианты своего детства и отрочества (даже в кругу любящей и заботливой семьи), если бы, конечно, существовал такой гипотетический выбор. При этом Крайтон прекрасно осознавал, что его эмоциональная скудность – это своего рода аномалия. Ну и что? Что в этом плохого? В мире и так достаточно психопатов, неврастеников, шизофреников и прочих психов, щедрых на эмоциональные всплески и депрессивные самоубийства.

Личностное становление Эдварда было достаточно сложным, и его красивая внешность была в этом отношении, скорее, проблемой, нежели фактором, облегчающим выживание. Острый ум и быстрая реакция помогали ему просчитывать оптимальные решения во многих проблемных ситуациях. Он рано научился быть сильным и умел давать достойный отпор даже более старшим подросткам. Как-то раз двое старшекурсников-гомосексуалистов зажали его в темном уголке с вполне понятной и конкретной целью. Эдвард не стал делать попыток вырваться или звать на помощь, он просто сказал, глядя на них своими огромными сине-зелеными немигающими глазами, что они вдвоем, конечно, смогут изнасиловать его, но он их потом убьет и совсем «не нежно». Что-то было в глазах и голосе юноши такого, что молодчики безоговорочно ему поверили и не стали добиваться от него взаимной страсти. Хотя, бесспорно, исключительные внешние данные во многом помогали молодому человеку. Но одной красивой внешности Крайтону было маловато, чтобы добиться тех целей, которые он поставил перед собой. Даже если бы Бог не дал ему такой исключительной внешней привлекательности – Эдвард смог бы добиться желаемого с помощью своего ума.