Как переспать с лучшим другом и не разрушить всё

Я вспомнил, как нежно она коснулась меня вчера на прощанье, как поцеловала. Это стало для меня настоящим откровением. Это превосходило всё, даже самые отчаянные мечты о нас вдвоём, которые я носил в себе много лет.

Тогда мне показалось, что слова будут лишними, но реальность — есть реальность, и нам надо было поговорить. Но мне не хотелось вести разговоры о нашем будущем здесь и сейчас, не тогда, когда у меня ноет челюсть, гнев и раздражение берут верх над разумом и уж точно не тогда, когда в голове настойчиво крутится вопрос: "Где была Лилиан всё это время, которое прошло с моего позорного бегства со школьной стоянки?".

Просто, зная её, я мог абсолютно точно сказать, что, если она решила поехать за мной — определённо Лили сделала бы это сразу, или не сделала бы вовсе.

Вывод напрашивался сам собой. Значит, она рванула за Бёртом?

Я даже потряс головой, раскалывающейся от боли, чтобы вытряхнуть из неё подобные мысли. Но они настойчиво возвращались ко мне обратно. Жужжали сильнее. И требовали выхода.

Я просто устал за все эти недели.

От всего.

И от её упрёков, и от её непонимания, и нежелания посмотреть правде в глаза.

Я устал сомневаться — кто я для неё? Кем был и кем мог стать?

Ещё вчера ночью, мне казалось, что я прочёл в её взгляде большее, а именно то, чего желал уже долгое время. И сегодня утром… она шла ко мне…

Но сейчас Лилиан выглядела робкой, растерянной и подавленной… огорчённой… Она пошла в моём направлении, но застыла на полпути в нерешительности. Её взгляд выглядел каким-то потухшим, словно радость и жизнелюбие, которые она всегда носила в себе и которыми щедро делилась с друзьями, вмиг испарились из неё.

Я хотел сказать: "Иди ко мне, я ждал, что ты придёшь", но вместо этого у меня вырвались абсолютно иные слова:

— Ну, и где ты была? Утешала Бёрта?

Вышло зло, резко и отрывисто. Я не хотел причинять ей боли, но именно это я сделал сейчас.

Ведь больно было мне.

Впервые я был с Лилиан таким жёстким, впервые использовал свою грёбанную отъебитесь-от-меня интонацию с ней. Я бы мог сказать это иначе, но не стал.

Лилиан как-то странно отреагировала на упоминания этого мудака. Всхлипнув, она закрыла глаза руками.

Вот, чёрт! Кто меня за язык тянул!

Я не хотел доводить её до слёз, видел же, что она еле держалась. Эта неопределённость съедала нас обоих.

Я хлопнул себя по лбу. Голова тут же ответила пронзительной болью. Тупо хотелось аспирина. Я зажмурился, пытаясь взять под контроль эти молоточки, стучащие внутри черепной коробки, и уже собирался извиниться, но, когда открыл глаза, увидел спину Лили, убегающей от меня… прямо в сторону озера. Она по-прежнему закрывала лицо руками и, по всей видимости, не понимала, куда несётся. Словно какой-то спусковой механизм сработал. Ей хотелось убежать подальше, скрыться от меня. Впервые я подумал, что ей, вероятно, тоже потребовалось много сил, чтобы поехать за мной. Что её съедала неопределённость, ведь ещё ничего не было сказано. То, что прокатывало между друзьями, совсем не работало с теми, кто спит друг с другом. Это разные уровни доверия. И понимания тоже.

— Лили!

Всё внутри у меня застыло от страха.

— Лили! — выкрикнул я, но она припустила ещё сильнее. — Да, стой же! Туда нельзя! — в панике заорал я. — Озеро! Тем озеро!

Всю мою беспричинную, нелепую злость, как ветром сдуло.

Сорвавшись с места, я бросился следом за Лилиан.

И не успел.

Озеро никогда не замерзало полностью. Сейчас, укрытое снегом, оно напоминало равнину. И было непонятно, где кончается суша и начинается тонкий лёд. Слава Богу, что у него, в отличие от многих других озёр в округе, глубина начиналась не от берега. В летнее время здесь располагался небольшой местный пляж, и вход в воду был достаточно плавным.

Лили сделала роковой шаг и, чувствуя, как уходит почва из-под ног, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие.

Сначала она провалилась по колено. Но куски поломанного льда и её скорость, помноженная на феноменальную неуклюжесть, сделали своё дело.

Ещё один взмах, и Лили упала на колени, пытаясь руками нащупать дно, но погружаясь, всё глубже, барахтаясь прямо у берега. Мокрая одежда прилипла к телу и тянула вниз.

Преодолев разделяющее нас расстояние, я влетел в ледяную воду следом за ней…

Глава 18. Фруктовый чай, аспирин и никакого алкоголя

Честер Бейл

Я не замечал ничего вокруг: ни ледяной воды, пропитавшей мою одежду, ни обломков тонкого льда, мешающего мне подобраться к Лили, ни снега, сыпавшего за воротник распахнутой куртки. Схватив Лили за капюшон, я попытался вернуть её в вертикальное положение. Её джинсы и пуховик насквозь промокли, волосы повисли влажными прядями. Видимо, она настолько сильно расплёскивала вокруг себя воду, пытаясь подняться, что, в конце концов, на ней не осталось сухого места.

Подхватывая Лили, я обернул руки вокруг её талии и рывком вытянул нас обоих на берег. Обнимая и притягивая её ближе, прижался губами к мокрым волосам и холодному лбу. Она вцепилась в меня мёртвой хваткой и отрывисто всхлипывала от сухих рыданий, уткнувшись мне носом в шею.

— Тихо-тихо, милая, — шептал я, поглаживая её по спине и целуя в висок. — Прости. Я знаю, что я полная задница.

Лили неистово замотала головой, отрицая этот очевидный факт.

Но я был с ней не согласен. Если бы я вовремя заткнулся, то ничего бы не случилось. Чёрт! Нам надо было переодеться в сухую одежду, шансы заболеть после этой ледяной ванны были очень и очень высоки. У Лили особенно. Кажется, озёрная вода пропитала всю её одежду.

Я попытался отстраниться, попутно матеря себя последними словами, чтобы пойти к машине и отвезти Лилиан домой. Но она не отпускала меня. Её нервные вздрагивания перешли в настоящую безмолвную истерику, подкреплённую холодом. Когда шок стал медленно уходить, возвращалась реальность, в которой мы оба стояли промокшие на январском морозе. Теперь Лили колотило, как шаткий забор на пути торнадо.

— Я только собираюсь усадить нас в машину и включить печку на максимум. Нам надо переодеться, Лили, и выпить чего-нибудь горячего, чтобы согреться изнутри.

Не алкогольного, — добавил я уже про себя.

Пить в компании Лили, пока между нами не внесена ясность, я зарёкся.

— Хорошо, детка? Пойдём к машине?

Она кивнула, но так и не выпустила край моей куртки из своих рук. Я накрыл её ладони своими — это был чистейший лёд. Видимо, она так закоченела, что не могла самостоятельно разжать руки. Честно говоря, я и сам дико замёрз, пользы от меня было мало. Потирая её ладони, я медленно пальчик за пальчиком, разжал их и, поднеся к губам, попытался отогреть своим дыханием.