Как переспать с лучшим другом и не разрушить всё

— Странно, что нам до сих пор никто не звонит, — пробормотала она.

Я задумался, вспоминая, что мой телефон валяется в бардачке машины. Пусть там пока и остаётся.

— Мой сотовый в додже, пусть звонят, сколько влезет, меня итак уже по утру достали с сочувствием, я получил свою недельную норму, — я улыбнулся, наблюдая за тем, как Лили задумчиво покусывает свою губу.

— Точно… А я думала, почему нас не побеспокоили… — Она нахмурила брови. — Чёрт, мой рюкзак и телефон в нём… Чёрт!.. и машина остались у озера. Только бы отец не звонил, а то поставит на уши всё отделение, если не отвечу.

— А он разве ещё не припрятал маячок в твоей хонде, чтобы знать, где шляется его дочурка и чем занимается?

Это была наша любимая шутка. Сколько бы раз она не повторялась, нам почему-то всегда было смешно. Вот и сейчас Лилиан захихикала.

— Ладно… Я позвоню Полу чуть позже, он пригонит твою тачку, — пообещал я, мысленно надеясь, что Пол не будет слишком яро возражать против того, чтобы на каких-то полчаса сесть за руль этого корыта. Нет, конечно, он заноет, что если кто-нибудь увидит его за рулём доисторической хонды Лили, его репутация упадёт до критического минуса.

— Хорошо, — она пожала плечами, соглашаясь. — Мы долго собираемся валяться в постели?

— Весь день, — кивнул я. — И… ночь.

— Твои родители…

— Уже давно не заглядывают ко мне в комнату… — успокоил я.

И мысленно добавил: Вернее, с тех самых пор, как застукали меня здесь с… впрочем, не важно, — оборвал я сам себя.

Зато для матери, осознавшей, что её сладкий мальчик уже вырос, эта спальня была запретной территорией. Отец вообще никогда не страдал подобной хренью — являться ко мне в комнату. С тех пор как мне стукнуло тринадцать, и он, по-мужски понимая, что у меня могут быть свои дела, как и право на личную жизнь, ну, хотя бы с журналом в руке для начала, сюда наведывался исключительно по приглашению или после вежливого и продолжительного стука в дверь.

От этих мыслей меня отвлекла Лили, видимо, понявшая буквально мой призыв оставаться в постели.

Не то, чтобы я возражал… Но не мешало бы поговорить для начала. Мне не хотелось повторений старых ошибок.

Ответив на её поцелуй, — иначе я и не мог, и не хотел, — я отстранился и внимательно посмотрел на Лилиан.

— Сожалений не будет? — поинтересовался я.

— Нет, Честер, — она отнеслась серьёзно к моим словам, — не будет.

Её нежные руки ласково гладили мои плечи, я чувствовал её стройное тело сквозь тонкий хлопок собственной футболки, надетой на ней. Чёрт, она же без нижнего белья! Красные трусики сохли в ванной. Я почти застонал вслух, но в последний момент сдержался.

Я глубоко вздохнул и, собравшись с мыслями, сказал:

— То, что было в клубе… Не пойми неправильно, я не сожалею, что это произошло, я сожалею, как это произошло. Поверь, в прошлый вечер я вовсе не собирался затаскивать тебя в ту подсобку. Это просто было помешательство какое-то. Ты и Бёрт сидели так близко…

— И та рыжая тёрлась рядом с тобой, — округлив глаза, подхватила Лилиан.

— Она — ничто, — без тени улыбки и с полной серьёзностью сказал я, мне хотелось, чтобы она поняла, что именно я имею в виду. — Мне нужна только ты.

Лили закрыла глаза и кивнула, на её губах расцветала счастливая улыбка.

— И мне нужен только ты, прямо сейчас, — шепнула она и потянулась к моим губам.

— Прямо сейчас, — повторил я, склоняясь над Лилиан и ускоряя момент соединения наших губ.

Она нежно поцеловала меня в уголок рта, в то самое место, куда впечатался кулак Бёрта, и, обхватив моё лицо ладонями, притянула к себе, прижимаясь к моему лбу своим.

— Болит? — с искренней заботой в голосе спросила Лили.

— Уже нет, — я был совершенно честен. Рядом с ней я забывал обо всём.

Все проблемы становились неважными, все опасения казались смешными и надуманными, все сомнения теряли свои шаткие основания, боль, любая — физическая, душевная — отступала. Лили была для меня всем, она излечивала меня одним своим присутствием, одним ласковым взглядом, одним заботливым прикосновением, и я чувствовал, что небезразличен ей.

Мой язык пробежался по её нижней губе, затем скользнул внутрь. Мне казалось, что я не целовал её, не пробовал её вкуса целую вечность. Та мягкость, с которой она уступала мне, и та сила, с которой отвечала, сводили с ума. Это была моя Лили — всегда сотканная из противоречий.

Одну руку я запустил ей в волосы, лаская чувствительный затылок, вторая, скользнув под футболку, принялась изучающе гладить её обнажённое тело — её бархатную кожу, горевшую под моими прикосновениями огнём.

Рука коснулась груди, тут же отреагировавшей на внезапный контакт. Сжимая, массируя и потирая соски, я не переставал ласкать её своим языком. Поцелуй перерос во что-то более страстное, более интенсивное. Её… моя одежда… вдруг стали мешать нам. Я помог ей стащить футболку и справиться с собственными боксерами.

Её рука сомкнулась на моём члене, направляя его туда, где ей хотелось почувствовать его больше всего, куда я и сам стремился. Она принялась гладить его по всей длине и сжала чуть сильнее. Я застонал, не в силах терпеть. Мне нужно войти в неё, соединиться с ней. Здесь. Сейчас. Немедленно.

— Пожалуйста, — зажмурившись, прошептала Лили. — В меня… сейчас… хочу…

Её рука всё интенсивнее ласкала мой член, ноги призывно разомкнулись, я опустил руку на её киску, раздвигая складки плоти и проникая внутрь двумя пальцами. Она была горячей, влажной и тугой. Мне хотелось в неё как можно быстрее.

Лили выгнулась на кровати, прижимаясь к моей руке.

— Да, — её пальчики обвели самое чувствительное место под головкой, и я, не выдержав, застонал.

— Да, Лили.

Перекатившись, я навис над ней, устраиваясь между её разведённых бёдер и убирая пальцы.

Она двигалась подо мной, тёрлась о мой член, предвкушая момент нашего соединения.

Было ещё кое-что, что мне надо было спросить, прежде чем мы, наконец, займёмся любовью.

— Одно уточнение, Лили. Мы теперь вместе?

Она замерла, пристально глядя на меня и, видимо, выискивая ответы на какие-то свои вопросы.

Я изучал её.

Она изучала меня.

Наконец, её напряжённо сжатые губы, расслабились.

— А ты хочешь, чтобы мы были вместе? — ответила она вопросом на вопрос, и я улыбнулся, игнорируя всю серьёзность момента.

Это было так типично для неё, в духе Лили — осторожно прощупать, насколько тонок лёд, прежде чем ступить на него. Я улыбнулся ещё шире. В свете последних событий, тема льда казалась особенно актуальной.