Как приручить дракона – 4

— ТАК СВАЛИ! КТО ТЕБЕ МОЖЕТ ПОМЕШАТЬ? — прогремел голос дракона. — НЕ ХОЧЕШЬ ЖЕЧЬ ПРЯМО СЕЙЧАС? ТОГДА ПОШЛИ ОНИ ВСЕ В ЖОПУ!

Я глянул еще раз на корчащегося Гольшанского, на лютую сечу вокруг, на столбы дыма… А потом отступил к самому краю площадки на вершине башни, набрал полную грудь воздуха — и сиганул вниз!

Сначала в лицо мне ударил воздух, в ушах засвистело, а потом — раздался жуткий треск, и зуд в спине внезапно прошел! Я как будто почувствовал опору руками, да что там руками — всем своим существом! Как будто ухватил небо в ладони, меня распирало от дикого восторга, я увидел облака близко-близко и вдруг понял: у меня — крылья!

Я лечу!!!

* * *

Глава 5

Инвестиции

— … до сих пор гадают, чем вызвана череда странных пожаров в имениях великих кланов. И если горящий замок Браслава можно объяснить начавшейся междуусобицей среди магнатских родов и боестолкновениями на территории домена Сапег, то провалившаяся крыша Ольшанского замка, или сгоревший флигель лидского имения Пацов, не говоря о возгорании верхних этажей донжона Копыльской цитадели Олельковичей, весьма таинственны, — лысый ведущий в телевизоре повернулся к зрителям в профиль. — Четыре пожара магнатских замков за сутки? Совпадение? Не думаю!

— Не думает… — Рикович побарабанил пальцами по грязной столешнице. — И я — не думаю.

Мы сидели в удивительно зачумленной забегаловке, настолько дрянной, что мне казалось — таких в Минске и не осталось вовсе! Минск — город ухоженный, три его части — опричная, земская и принадлежащая аристократам — постоянно соперничали друг с другом, щеголяя чистотой тротуаров, изяществом фасадов и яркой иллюминацией. А тут — засиженный мухами портрет Государя, кофе «три в одном» в пластиковых стаканах, вонючие жареные жирные чебуреки и какой-то доисторический огромный телевизор на выкрашенной бледно-голубенькой краской кривоватой стене. И висюлька-бренчалка над дверью-ПВХ, которая цеплялась за макушку всякого, кто был выше среднестатистического кхазада.

Сыскарь покачался на пластиковом стуле, оценивающе посмотрел на меня и проговорил:

— Так вот, никто не думает, что это совпадение. Все ищут причины. Кто-то говорит, что произошедшее — такой странный хтонический инцидент: мол, вылетела тварь, полетала, пожгла и улетела. Тем паче — остаточные хтонические эманации во всех трех… Даже — четырех случаях читаются. А приборы — сбоят. И артефакты — тоже. Другие говорят — это проделки демонологов. Мол — демон с рыжим мехом и адскими крыльями, небывалой силы, может быть, даже из духов злобы поднебесной… Кто-то из аристократов взрастил редкого специалиста и теперь натравливает на конкурентов.

— НОРМАЛЬНЫЕ КРЫЛЬЯ! — возмутился дракон. — САМ ТЫ АДСКИЙ!

А я помалкивал и слушал его дальше. Я уже изучил Ивана Ивановича: если он не брызгал слюной и не бегал по потолку, а вот так вот спокойно излагал свои мысли, это значило — в целом сам Рикович и весь Сыскной приказ не против происходящего. У меня к ним тоже была парочка вопросов, но один из них задавать было рано, а второй — задавать стоило кому-то рангом повыше. Целовальник продолжал рассуждать вслух:

— Третьи считают, что сие — дело рук какого-то жутко мощного зоотерика. Но летающих зоотериков не бывает, как не бывает хоббитцев и снежных человеков…

— А что считает Сыскной приказ? — поинтересовался я.

— А Сыскной приказ считает, что аристократы охренели, и горящие крыши им пойдут на пользу, — ухмыльнулся рыжий менталист. — Воруют, понимаешь, наших консультантов, пользуясь их юридической безграмотностью! На кой черт ты пошел в Троицкое предместье? Почему такси на другой стороне дороги не подождал?

— Однако, я не думал… — я ведь не мог ему напрямую сказать, что такое положение дел, когда на разных сторонах улицы — разная юрисдикция, мне и в голову прийти не могло!

По меркам Земли, а особенно — привычной мне Беларуси, это было чистым бредом! Твердь же, и здешняя Россия, и Беларусь в ее составе — все это выглядело как лоскутное одеяло, и запутаться в этих лоскутах было проще простого. Тем более — для человека не местного. Да и в аристократах я без году неделя, не успел еще базу выучить — что, кто и кому должен и чем обязан, и где могу ходить гоголем, а где — получить по шапке. Хотя, например, с объявлением войны Сапегам получилось ловко, еще и с прибытком остался! За это я прям собой горжусь!

— Сначала лысый этот не думал, — он мотнул головой в сторону телевизора, откуда ведущий продолжал вещать о происках темных сил и заговоре хоббитцев. — Теперь ты — не думаешь… Ты как легализоваться-то собираешься? Тут ведь стоит копнуть глубже, и обнаружится, что сгоревшие уголовники в Вышемире и крыша дворца Олельковичей были атакованы из одного и того же биологического огнемета, такое дело… Тебе нужно алиби, Пепеляев!

— В смысле? — я сделал невинное лицо. — А зачем мне выкручиваться? Если ты меня не возьмешь за жабры — никто не возьмет. Меня всего два дня не было и три ночи! Де юре — я на курсах повышения квалификации! Старостиха мне «энки» не ставила, формально я присутствовал на всех лекциях. На практическую часть завтра утром пойду, посмотрю на открытые уроки столичных педагогов. А потом нам обещали системно-векторную психологию, мол — настоящее откровение от какой-то звезды из Минского педагогического университета имени Максима Танка…

— Системно- векторная психология — это где про шкурных, писечных и жопных? — поинтересовался сыскарь, с сомнением глядя в стаканчик с растворимым кофе.

— Про кожаных, уретральных и анальных, ага, — закивал я. — И про всяких других тоже… Это можно послушать, по крайней мере — звучит забавно. Может, психологушка еще попадется симпатичная… Чего ты на меня так смотришь, я Вишневецкую люблю и без всякой задней или передней мысли о психологушках говорю! Мне просто нравится смотреть на красивых и умных женщин. Это самое прекрасное зрелище в мире!

— Зубы мне не заговаривай! У нас проблема посерьезнее! Как решать будем? — сделал строгий вид Рикович.

— Проблема? А! Да! Однако, могу ли в Минске зашить доху я? — по задумке вопрос должен был прозвучать легко и непринужденно.

— А? — глаза Риковича стали квадратными.

— Дал маху я, порвал доху. Теперь зашить ее хочу, — меня просто распирало, хотелось выдать скороговорку целиком.

— Что ты такое несешь, Пепеляев? Ты вроде интеллигент, культурный человек!

— Сапега подарил мне доху на лисьем меху! — смех подступал к горлу, заставлял говорить в рифму, но я сдерживался — хоть и с трудом. — Теперь надо зашить — от лопаток до ягодиц, две дырки… Есть специалист у вас?

— Доху, значит! На лисьем меху? — глаза Риковича прищурились. — И два разреза — до самой задницы… Как оно, в дохе-то, на высоте пары сотен метров? А химчистка тебе не нужна? Не закоптил ли ты свои меха? Или мехи?

— Химчистка — дело житейское, — улыбнулся я в ответ. — Ты мне, Иваныч, дай ответ: так есть кто в Минске, или нет?

— Задолбал! — сказал он. — В следующий раз я постараюсь скормить тебя полякам, чтобы ты им всю Речь Посполитую сжег к чертям! Нет, опредленно — тебе нужно пообщаться с паном-атаманом, Бабаем нашим Сарханом Хтоническим! Вы чем-то неуловимо похожи… Как-то раз его заперли в тюрягу, в Бурдугуз, где маньяки, убийцы, разбойники и прочие ублюдки просто кишат! И знаешь, что он сказал?