Как приручить дракона – 4

— Мы с тобой — два придурка, чес-слово, — сказала она, воспользовавшись моим локтем для опоры, и мы зашагали по направлению к крыльцу Большого театра. — Я — княжна и могу устраивать такие выходы чуть ли не каждый день, могу блистать в светском обществе и транжирить деньги направо и налево, но живу в захолустном сервитуте с сумасшедшим дедом и преподаю в колледже. Ты — аристократ и нулевка, мог бы грести миллионы за свои услуги, а еще — сам знаешь кто, но сидишь в Вышемире и учительствуешь, и дерешься с ветряными мельницами. Идиоты?

— Идиоты! — охотно признал я. — Это большая удача, что мы друг у друга нашлись. Надо держаться вместе, иначе — пропадем. Пойдем, с Машевскими тебя познакомлю — они тоже там подобрались один к одному… Представлю — не поверишь!

И мы пошли. Стоит признать — Сапега мне сделал отличный подарок с этой дохой, я в ней тоже смотрелся барином, да и тросточка с перстнем расставляли нужные акценты. Так что ни у кого не возникало вопросов, почему эта королевна идет с рыжим бородачом явно полесской исконно-посконной наружности. И это было хорошо, потому что если бы вопросы возникли — может, и не сдержался бы, и откусил бы кому-нибудь голову, кто знает?

— ЯСЯ — ЭТО У ТЕБЯ ПУНКТИК, — заметил дракон. — ПОЧТИ КАК ДЕТИ. ТОЛЬКО НЕ ТАК И ПО-ДРУГОМУ.

Сложно было с ним не согласиться.

* * *

Оказывается, я не люблю балет. Никогда бы не подумал. Я всегда считал себя интеллигентом, с удовольствием слушал классическую музыку, в том числе — Чайковского. В детстве мне читали сказку Эрнста Теодора Амадея Гофмана, показывали впечатляющие иллюстрации — и я действительно переживал за приключения Мари и мужественного антропоморфного орехокола, но… Но балета никогда не видел. Настоящего, классического, а не его современных адаптаций.

Ну, вот такая вот тяжелая судьба у провинциального интеллигента. Картины, в конце концов, можно посмотреть в репродукциях, музыку послушать в записях, но балет-то по телевизору только большой любитель смотреть будет, или — просто человек малахольный. Так что первое мое знакомство с высоким хореографическим искусством случилось именно в этот момент.

Мы сидели в партере, все вшестером, и поначалу я в основном смотрел на ясину ножку, которая до крайности привлекательно выглядывала из разреза платья. Все-таки она была волшебница, так что вполне могла не бояться мороза и позволить себе под платьем только кружевное белье. Эта мысль сводила меня с ума, если честно. Так что даже музыка Чайковского отходила на второй план, хотя и добавляла романтичности моменту.

— Ты чего? — девушка явно почувствовала мои взгляды, так что повернулась ко мне.

Глазки у нее так и блестели. Я наклонился к ушку Вишневецкой и прошептал:

— Ты очень, очень…

В этот момент дирижер в оркестровой яме тряхнул своей вихрастой седой головой и на сцену выскочил какой-то мужик в подштанниках и принялся выделывать ногами всякие кренделя. Кроме подштанников на нем был одет ментик типа гусарского, на голове — парик с буклями и косой, физиономия — вымазана белилами и нарумянена… В общем выглядел он весьма специфически. Явно не так, как должен выглядеть почтенный кукольных дел мастер и вроде как волшебник Дроссельмейер. Если бы такой тип оказался на рождественской елке и попытался подарить детям в школе какие-нибудь подарки — я б его ссаными тряпками гнал из школы до самого дурдома. К главврачу Завальне как раз, в гости.

А этот скакал по сцене как положено, потом там еще целая компания таких же, в подштанниках, появилась, они из себя изображали то ли гостей, то ли оловянных солдатиков… Нет, девочки, конечно, были изящные, грациозные — но что мешает надеть на девочек нарядные симпатичные платьица? Зачем эти удивительные колготки? Чтобы что?

После того, как на сцену выскочил тип в красном трико и стал делать вид, что он — Щелкунчик, я окончательно понял, что мне с балетом не по пути. Это ведь не Щелкунчик, это натуральный Нуткракер! Я не знал, смеяться мне или плакать, но совершенно точно было понятно — полтора часа я усидеть тут не смогу.

— Ты чего? — совершенно другим тоном спросила меня Ядвига. — Чего ты ёрзаешь?

— У них странные подштанники, — тихонько пояснил я. — Просто дьявольские. Посмотри — у того мужика все хозяйство наружу, просвечивает! Почему не надеть нормальные штаны?

— Пепеляев! — шикнула на меня она. — Ты же культурный человек! Веди себя прилично!

А потом софиты снова оказались направлены на того мужика, и они светили очень ярко, а подштанники были очень тонкими, так что Вишневецкая сказала:

— О, Господи! — и спрятала лицо в ладонях и зафыркала.

— Видишь? Видишь?! — зашептал я. — Это действительно дьявольские подштанники! Это издевательство над артистами! Большой театр не имеет штанов для танцоров? Интересно, у них есть благотворительный счет? Может, им немного скинуть денег, пусть купят?

На нас уже оборачивались, и Машевские тоже поглядывали с явным интересом. Ядвига сидела вся разрумянившаяся и обмахивала себя руками, и я начал понимать, зачем дамы раньше всегда таскали с собой вееры. На сцене события развивались драматично, там творился ад и жупел, и все страдали, драматизировали и выделывали ногами всякие штуки, и мыши были похожи на чертей, а мышиный король — на адского сатану. Стоит отметить — физическая подготовка у артистов была что надо, с координацией движений тоже все в порядке, они вообще плясали в целом здорово, просто эти подштанники и колготки здорово сбивали меня с толку.

Но музыка, конечно, звучала божественная, так что в самые свирепые моменты представления я просто закрывал глаза и слушал, а еще — трогал Ясю за коленку. И это было хорошо. Дождавшись антракта, я, конечно же, заторопился в буфет и потащил с собой девушку.

— Ты негодяй, Пепеляев, чес-слово! — заявила она, когда я взял бутылку шампанского, тарталетки с кетовой икрой и бутерброды с осетриной и расположил нас за стоячим столиком, подальше от стойки. — Негодяй по двум причинам. Даже по трем. Излагать? Но сначала — шампанское!

Мне вообще-то нравилось, что она решила все-таки выпить игристого. Потому что это могло значить только одно — каким бы я ни был негодяем, в Мозырь обратно она сегодня не поедет. Так что мы пригубили шампанского… То есть — это я пригубил, а она — выпила сразу весь бокал и мигом потребовала еще, а потом заявила:

— Итак, пункт первый: из-за тебя я весь первый акт пялилась на причиндалы того мужика!

— И что? Взвешен, измерен и признан мелким? — не удержался я.

— Пф-ф-ф! — она снова замахала руками, а потом взяла тарталетку с икрой и мигом отправила ее в рот.

Однако, как у нее все получается делать так красиво? Ну, ест человек, ну, что тут такого? Но я ею любовался! И она это прекрасно знала, так что состроила на меня страшные глаза, и протянула бокал — мы чокнулись, хрусталь издал мелодичный звон, и новая порция шампанского была девушкой моментально приговорена.

— Да ты пьющая! — притворно удивился я.

— Но-но! — погрозила Вишневецкая мне пальцем. — Не переводи стрелки. Итак — первая причина твоей негодяйскости — это причиндалы мужика…