Как приручить Обскура

Грейвз положил руку ему на макушку. Погладил по волосам. Кончики пальцев как будто покалывало, и он прочёсывал тяжёлые чёрные пряди, чтобы избавиться от странного ощущения.

Криденс подобрал под себя ноги, прижался твёрдым виском к колену Грейвза. И совершенно точно вздохнул — спокойно, глубоко, как человек, который нашёл, что искал.

Грейвз сидел молча. Курил, гладил Криденса по волосам. Не мог остановиться. Пропускал густые гладкие пряди сквозь пальцы, они щекотали кожу, а он снова нырял в них, снова, снова.

— Вам грустно, сэр?.. — негромко спросил Криденс.

— Мне снятся плохие сны, — сказал Грейвз.

— Про этого человека?

Криденс упорно отказывался называть Гриндевальда как-то иначе, оставляя его безымянным, будто наказывая.

— Да, — сказал Грейвз.

— Что он с вами делал?

— Ничего. Держал в плену. Разговаривал.

— Он вас бил?..

Грейвз усмехнулся, услышав в вопросе скрытую за ужасом ярость. Мальчик был злопамятен и обидчив. Но, кажется, мальчик считал, что может злиться на Гриндевальда не только за свою обиду. Это даже польстило. Трогательное и смешное желание отомстить. Нет, мстить Грейвз собирался только своими руками.

— Нет, — сказал он. — Он не мог, даже если хотел. Магия, которая отдала ему моё лицо, отдала бы ему каждую мою царапину. Он бы чувствовал ту же боль, что и я. А он боится боли.

— Он лечил мне руки, когда ма… Мэри Лу наказывала меня, — негромко сказал Криденс. — Он не мог вылечить себя?..

— Нет, — сказал Грейвз. — Ему пришлось бы лечить меня, чтобы самому излечиться.

Он вспомнил осколок стекла, вспоротые руки, горячую слабость. Гриндевальд тогда еле успел. Но успел. Может, зря?.. Сейчас не было бы их обоих. Криденс жил бы у Ньюта, игрался с Хоуп. А мир был бы спокоен.

Криденс словно почувствовал его мысли, привалился плотнее. Голова у него была тяжёлой, волосы — гладкими. Грейвз чувствовал, как тепло медленно разливается по телу, поднимается по бедру от колена, согревает локоть, предплечье — будто Криденс был волшебным огоньком, у которого можно греться в морозную ночь. Тепло добралось до щёк, мягко разжало рёбра, разрешило дышать в полную силу.

— Как вы сумели сбежать, сэр?.. — спросил Криденс.

— Я не сумел, — сказал Грейвз.

Это признание далось ему странно легко. Никому в мире он не сказал бы, что не справился. Но Криденс с его простым и наивным языком задавал вопросы удивительно метко. Хочешь — не хочешь, а ответить придётся, хотя бы самому себе.

— Я пытался сбежать, — сказал Грейвз. — Много раз. Но Гриндевальд был очень хитёр. Я был на острове в океане. Я не мог колдовать, не мог связаться с аврорами. Не мог уплыть. Однажды я попытался ранить себя, так серьёзно, чтобы это отразилось на нём. Чтобы он умер от раны. Но не вышло.

Криденс сдавленно вздохнул, прижался к колену Грейвза переносицей.

— А вы бы тоже умерли от этой раны?.. — глухо спросил он.

— Да.

Криденс зажмурился.

— Я не хочу, чтобы вы умирали, — прошептал он. — Не хочу.

— Я и не собираюсь, — спокойно сказал Грейвз. — У меня слишком много дел.

Криденс повернул голову, подставился щекой под пальцы. Грейвз замолчал. Задержал ладонь на его лице.

— Я отвлёкся. Ты спрашивал не об этом, мой мальчик. Ты хотел знать, как я сбежал.

— Я хотел… — тихо повторил тот. — Я ничего о вас не знаю. Вы расскажете мне?.. О чём-нибудь. Какой у вас… любимый цвет?..

— Тёмно-зелёный, — сказал Грейвз, проводя кончиками пальцев по его виску, приглаживая бровь, спускаясь ниже по спинке носа к идеально вырезанным ноздрям, от них — к уголку губ и подбородку. — Я смог освободиться, когда Гриндевальда схватили. Когда его заклинания потеряли силу, я отправил сообщение госпоже Пиквери, и меня отыскали авроры.

— Тёмно-зелёный, — медленно повторил Криденс. — Как рождественский венок?..

— Или папоротник.

— Или мох?..

— Или павлиньи перья.

Криденс замолчал, опустил глаза. Грейвз мягко гладил его большим пальцем по краю уха.

— Вам было страшно, сэр?..

— Нет. Я был зол. На себя… на него. На моих коллег, которые за столько времени не разобрали подмену.

Криденс вздрогнул.

— Простите…

— Ты не виноват. Мы не знаем друг друга, ты не мог почувствовать разницы.

— Но я чувствовал, — глухо возразил Криденс.

Грейвз недоверчиво усмехнулся.

— Неужели.

Криденс замер от этого недоверия, будто оно ранило его, перестал дышать.

— Расскажи, — мягче предложил Грейвз, заметив свою ошибку. — Расскажи, что ты заметил. Он был другим?..

— Да… — несмело выдохнул тот. — Я всегда чувствовал, как вы на меня смотрите. И когда вы меня обнимали… было так тепло, будто у вас внутри горячая железная печка.

— Или костёр, — сказал Грейвз.

— Или камин, — даже по голосу было слышно, что Криденс улыбнулся. — Я заметил вас сразу. Когда вы вошли в церковь. В тот день, когда пришла мисс Голдштейн. Мисс Тина. И заколдовала ма… Мэри Лу. Я подумал, вы сейчас всё исправите. Всё неправильное. Вокруг. И во мне.

— В тебе нет ничего неправильного, мой мальчик, — сказал Грейвз. — Только магия, которая не знала выхода. И что… — он усмехнулся, понимая, что напрашивается на наивный и нелепый комплимент, но услышать о себе хоть что-то хорошее так хотелось, что он не смог промолчать. Смог только выдержать паузу, чтобы горькая усмешка сползла с губ. — Значит… тот человек был холодным?..

— Он тоже обнимал меня, — виновато сказал Криденс. — Говорил, я особенный. Обещал забрать. Он не был ко мне злым. Он был пустым. Всегда приходил на пару минут. Не разговаривал со мной… Никогда не забирал листовки, не гулял, не стоял рядом. Он всё время спешил. Я думал, я рассердил вас, что вы так изменились. Я так скучал, — сдавленно признался Криденс и еле слышно потянул носом. — Очень скучал.

Я тоже, мой мальчик, — подумал Грейвз, прижимая его голову к своему колену. — Я тоже.

— Мистер Грейвз…

— Да?

— Он приходил, потому что ему был нужен ребёнок. Обскур.

— Ты.

— Он всё время говорил об этом. Что я должен помочь и найти.

Криденс замялся. Грейвз не торопил его, чувствуя, как тот собирается с мыслями. Дымные завитки плавали по столовой, медленно таяли.

— Вы никогда ни о чём не просили, — прошептал Криденс. — Почему вы приходили ко мне?..

Грейвз тяжело выдохнул. Жаркий стыд плеснул на лицо, потёк вниз, по шее, за ворот халата. Ох, мальчик.