Пережить бы эту зиму,перейти бы этот снег,не теряя глаз любимых,не смыкая век навек.Но от голода усталость,тяжело идти по льду,сил почти что не осталось:дунет ветер – упаду.Ты не дуй, морозный ветер,не вали меня в сугроб:слишком дорог, слишком светелдля меня хрустальный гроб.Не скользи с-под ног, дорога:слишком лёгок этот путь —в ледяном дыханьиБога без страдания уснуть.
«Бывают же такие октябри!..»
Бывают же такие октябри!Спадающей листвы мятутся тени,а в скверах, в индевеющей зарисоцветьях, распускаются сирени.Всё это не похоже на обманв циклонах заблудившейся природы,скорее –
из неведомых нам странсочатся неродившиеся годы!По улицам туманным, как апрель,листвою шебуршат автомобили,и чёрно-золотой ворсистый шмельвпивается в цветочный шёлк подкрылий.Корицей пахнет юная сирень!И, сняв пиджак, в сатиновой рубашкеиду я сквозь горячий липкий день,но вдохи и шаги мои не тяжки.Вокруг меня домам по двести лет,и жить им дольше в циклах переборов,как клавишам, в которых звуков нет,но музыка скрывается…О, город,порой ты – Моцарт на балах векови Леонардо мыслей и полотен,хоть плавающий сдвиг материковдиктует жизнь дворцов и подворотен!Твой камень канет в Млечные Пути,где льёт судьба убийственные пули…Но дай нам так по улицам пройти,чтоб в музыку уйти из этих улиц.
«Love me»
«Love me» – на бейсболке у старика,в жёлтый пергамент одета рука,белая трость, на ощупь шаги,в черных очках не видно ни зги.Правит проспектом бензиновый чад;люди, как кони, под стенами мчат…Трелью зелёный запел светофор,старый шагает на звуки в упор —каждое утро сиротски один,с чёрным пакетом, идёт в магазин:хлеб, молоко да кусок колбасы…Тикают в сердце чуть слышно часы,складки, как стрелки, ползут по лицутихо – завод ведь подходит к концу…Может, и я так пойду меж людьмивскоре, в бейсболке, кричащей «Love me»…буду я песни стонать у церквей,жить подаянием бедных людей,в ветошь с помоек в мороз уберусь…Многое можешь ты выдумать, Русь!
«Старого квартала Диоген…»
Старого квартала Диогенгреется у дома на скамейке.Штукатурка падает со стен,пропиты последние копейки…Впрочем, есть картошка, сухари,пенсия грядёт через неделю.«Нет, что ты, милок, ни говори,а народ-то русский, как Емеля, —надо, чтобы щука помоглаили, скажем, скатерть-самобранка.Что копить деньгу через дела?Вырастут детишки – спустят в пьянках!Вот возьмём Гордеева Фому…»Трудно спорить мне с тобой, философ,я и сам лет тридцать не пойму,что в нас от варягов, что от россов:викингов прямые паруса,распростёртость азиатской лении царьградских гимнов небеса —всё смешалось в сонме поколений.Потому-то и не преклонюперед чуждым идолом колена!Я и сам на этот мир смотрюс ласковой усмешкой Диогена.
«Откровенье – крови отворенье…»
Откровенье – крови отворенье.Кровь суть дух, а отворяет жизнь,ревность веры, жданности терпенья…Отворяй! За облако держись!Не склоняйся, как практичный ребе,к жирным тукам, к жертвенной золе…Дух Господень протекает в небе,только тень от Духа на земле.
Над Юхотыо
Старушка в полушалке клетчатомпасёт козу над омутком,чтобы пойти к шоссейке вечеромпродать проезжим молоко…Июль кудрявится над Юхотыоцветущей шерстью росных трав;голавлики на стрежне плюхают,в полёте мотыльков поймав.Любить Россию – не обязанность,давно все отданы долги,а неотвязная привязанностьк судьбе над зыбями реки.Глаза слезятся не от жалости, —от блеска трав и ветерка;здесь с детства до нашедшейстарости веселье сладко, боль сладка…Коза прядёт от мошек ушками,трясёт потешно куцый хвост…Здесь сладко манит за церквушкоюродной кладбищенский погост.
Отклик
Русь восстанет иль пеплом поляжет…
С. Хомутов
Мы стареем, дела наши плохиИль, точней, летаргийны уже,Но родимые язвы эпохиВсё растут и кровят на душе.Вкруг не танки гремят, не тачанки,А в цветах лимузины-такси…Что же россыпи красной волчанкиВширь по душам бегут на Руси?Под свечами богатства, под рыжимЗолочёным сверканьем крестаВширь ползёт малярийная жижа,Как в «испанке», дрожит нищета…Мы стареем, дела наши плохи,И не зрит исцеления взгляд:Злом
отравленный воздух эпохи —Пусть безвкусный, но действенный яд.Абортарии, торжища, бомжи,Хитроумие хищных страстей…Но здесь – люди и где-то под кожей,Под мясами и мозгом костей,За повадками жертвы и зверяНечто слито с иной глубиной,И – не знаю во что, но – я верюВ это всей своей жизнью земной!
Борисоглеб
Константину Васильеву
Нет, не постом, а лишь трудомдано умилостивить небо, —я мыслю, стоя над прудому грозных стен Борисоглеба.Здесь раньше был не пруд, а ровс водою ясной, как на блюдце,где сигизмундовых орловполки смогли лишь захлебнуться…Неодолимость, монолитработной православной верыпусть наших внуков охранитот златокованой химеры!Среди вершащихся чудесмне и святей, и интереснейне то, что Бог с креста воскрес, —а Русь распятая воскреснет!У древних стен весёлый торгшумит, являет люд осанку…А Тот, Кто дьявола отторг,Он был и мастером рубанка.Пойдём в твой дом, преломим хлеб,наполним брагою бокалы,и да горит Борисоглебкострами клёнов жёлто-алых!
В Егорьев день
Худой священник в грубой рясеидёт селом и в каждый домзаходит, от заката красен,пугает Страшным всех судом…– Пугай словами, нам не страшно.Страшны живая боль да смерть,а что в грядущем иль вчерашнем —нам, как быку на прясле жердь. Допустим, били… или, может,ещё и взгреют ей бока,сейчас другая страсть тревожитрога поднявшего быка:весна, и пахнет майским гоном…И мы, к словам Судьи глухи,с ума смываем самогономсудьбы и помыслов грехи.Поём в безумии весёлом,налив стакан по самый край,как хорошо по нищим сёламцветёт черёмухами май…Солярки нет. Под жидким снегомозимых сгибла полоса…«Э-эх, пропада-а-ай, моя-я теле-ега,да все четы-ыре-е колеса-а!»
«Из какого, скажите мне, крошева…»
Из какого, скажите мне, крошева,Из какого, ответьте мне, месиваВ нас рождаются крохи хорошего,Чтоб плохое любовь перевесила?Себялюбцы, дельцы, пересмешники,Поджигатели моря и истины,Нигилисты и гаеры-грешники,Что же мы до святого корыстники?Даже тот, кто, рехнувшись, по-гадскомуСатане льёт елей поклонения,Призывает не пламени адскогоДля себя, а любви и спасения.Смотрим под ноги, бьём в переносицыТех, кто топчет судьбы нашей линии,Но поднимем глаза и возносимсяВ непонятное, дальнее, синее —В глубину, где над зорями зареваДуху звёзды гремят, как бубенчики,Возвращаясь из варева-мареваВсей душой, – пусть на час, – как младенчики.Проклинаем, что подленько прожитоВ каузальности зла и бессилия.Видно, дальнее крохи хорошегоСыплет в нас, чтоб любовь пересилила.Загорится земля под подошвами,Обернётся мир лающим чудищем,Но оно не осилит в нас прошлого,Что из звёзд осыпается будущим.
Высоко за песнями уплывает дым
Валерий Белозёров
«Зима – зима. Заснеженное поле…»
Зима – зима. Заснеженное полеДа небеса за дымкою немой.Белела Русь, когда по Божьей волеЯ шёл по ней. Я шёл к себе домой.Неторопливо, думая о разном,Я выплетал прерывистую нить.Была судьба в её сугробах вязнуть,Была судьба одну её любить.И не судить. И выдохнуть плохое,Залюбоваться ею просто так.Узнав овраг, подёрнутый ольхою,И тот ручей, пронзающий овраг.Она белела – чистая страница,Дразнила душу далью декабря,И оттого хотелось объяснитьсяНемногословной песней снегиря.
«Никакой вины и обиды нет…»
Никакой вины и обиды нет,Подошла метель, волосы до плеч.Молча от луны выключила свет,Позвала в постель в белую прилечь.Спрашивала – как? Ты ли не любил…Ты ли не страдал? Заново начнём.Только я, чудак, слов не говорил,Не протестовал. Словно ни при чём.Я-то без проблем нем лежал и глух,Даром, что родня плакала в сугроб.Тут земля совсем под гагачий пух,Тут метель меня выцелует в лоб.