Как устроена экономика

Спонтанность против созданного порядка: ограничения концепции австрийской школы

Абсолютно верно утверждение австрийской школы о том, что для нас, возможно, было бы лучше полагаться на спонтанный характер рыночного порядка, потому что способность людей сознательно создавать порядок ограничена. Однако капитализм полон сознательно «построенных порядков», таких как общества с ограниченной ответственностью, центральные банки или законы об интеллектуальной собственности, которых не существовало до конца XIX века. Разнообразие организационных механизмов, которые в результате приводят к различным показателям экономической деятельности, в тех или иных капиталистических странах тоже в значительной степени представляет собой результат сознательного конструирования, а не спонтанного возникновения {62} . Кроме того, и сам рыночный порядок имеет преднамеренно созданный, а не спонтанный характер. Он основан на сознательно созданных нормах и правилах, запрещающих одни вещи, не приветствующих другие и поощряющих третьи. Эту точку зрения легче понять, если вспомнить, что границы рынка неоднократно определялись и перекраивались на основании преднамеренных политических решений – но этот факт австрийская школа не может или даже отказывается принять. Многие объекты рыночного обмена, которые когда-то считались легальными – рабский и детский труд, некоторые наркотики, – были выведены с рынка. В то же время многие вещи, ранее непригодные для рынка, благодаря политическим решениям стали востребованными. «Общинные земли», пастбища, которые находились в коллективной собственности общины и потому не могли быть куплены и проданы, стали частными владениями в результате «огораживаний» в Великобритании между XVI и XVIII веками. Рынок разрешений на выбросы углерода был создан только в 1990-х {63} . Называя рыночный порядок спонтанным, австрийцы серьезно искажают природу капиталистической экономики.

62

Герберт Саймон, основатель школы бихевиоризма, отметил, что современный капитализм лучше описывается понятием «организационная экономика», а не рыночная экономика. Сегодня многие экономические действия происходят не на рынках, а в рамках организаций, преимущественно компаний, но также правительственных и других организаций. Подробнее об этом рассказывается в главе 5.

63

Идея о возможности купить или продать «разрешение на загрязнение» до сих пор звучит странно для многих неэкономистов. Но рынок этих разрешений сегодня один из процветающих: на 2007 год оценочная стоимость заключенных на нем сделок составила 64 миллиарда долларов.

Австрийская позиция против государственного вмешательства слишком бескомпромиссна. По мнению приверженцев школы, любое правительственное вмешательство, за исключением обеспечения прав и порядка, особенно в отношении защиты частной собственности, приведет общество на скользкий путь, к социализму – это мнение неприкрыто продвигалось в книге Хайека «Дорога к рабству». С теоретической точки зрения, оно оказалось неубедительным, равно как и не оправдалось историей. Существует множество различных способов, которыми могут быть связаны рынок и государство между странами и внутри них. Принципы продвижения шоколадных батончиков в США гораздо больше ориентированы на рынок, чем начальное школьное образование. В вопросах предоставления медицинской помощи Южная Корея больше полагается на рыночные решения, чем Великобритания, но дело обстоит совершенно иначе в вопросах воды или железных дорог. Если бы «скользкий путь» существовал, у нас не было бы такого разнообразия.

(Нео)Шумпетерианская школа

Капитализм – это мощное средство экономического прогресса, но он сдаст свои позиции, поскольку компании становятся все более крупными и бюрократизированными.

Имя Йозефа Шумпетера (1883–1950) не так уж широко известно в истории экономики. Однако его оригинальные идеи положили начало целой школе – названной шумпетерианской, или неошумпетерианской [62] . (Любопытно, что в честь Адама Смита не была названа ни одна школа.)

62

Приставка «нео» спорная. Различий между этими двумя направлениями гораздо меньше, чем между, например, классической и неоклассической школами.

Как и австрийцы, Шумпетер работал под сенью учения Карла Маркса: первые четыре главы его фундаментального труда «Капитализм, социализм и демократия» [63] , опубликованного в 1942 году, посвящены Марксу {64} . Джоан Робинсон, знаменитый кейнсианский экономист, однажды язвительно заметила, что сам Шумпетер был просто «Марксом с видоизмененными прилагательными».

Буря созидательного разрушения: теория Шумпетера о капиталистическом развитии

63

Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995.

64

Они называются «Маркс – пророк», «Маркс – экономист», «Маркс – социолог» и «Маркс – учитель».

Шумпетер разрабатывал идеи Маркса о важности технологического развития в качестве главной силы капитализма. Он утверждал, что капитализм движется вперед за счет инноваций предпринимателей, а именно за счет создания новых производственных технологий, продуктов и рынков. Инновации дают успешным бизнесменам временные монополии на соответствующих рынках, что позволяет им заработать исключительную прибыль, которую он назвал предпринимательской прибылью. Со временем их конкуренты начинают копировать инновации, снижая общий доход до «нормального» уровня: задумайтесь о том, каким образом сейчас появилось так много предложений на рынке планшетных компьютеров, который когда-то почти полностью был занят iPad компании Apple.

С точки зрения Шумпетера, это соревнование, обусловленное технологическими инновациями, гораздо более мощное и важное, чем неоклассическая ценовая конкуренция, при которой производители пытаются вытолкнуть друг друга с рынка, продавая продукты по более низкими ценам за счет повышения эффективности использования имеющихся технологий. Шумпетер утверждал, что конкуренция на основе инноваций «настолько эффективнее [чем ценовая конкуренция], насколько бомбардировка эффективнее взлома двери».

Здесь Шумпетер оказался провидцем. Он утверждал, что ни одна компания, какими бы прочными ни казались ее позиции на рынке, в долгосрочной перспективе не застрахована от «бури созидательного разрушения». Упадок таких гигантов, как IBM и General Motors, или исчезновение компании Kodak, которая на пике развития занимала лидирующую позицию в своей отрасли, демонстрирует силу конкуренции за счет инноваций.

Почему Шумпетер предсказывал ослабление капитализма и почему он ошибался?

Несмотря на свою веру в динамичность капитализма, Шумпетер не был настроен оптимистично в отношении его будущего. В «Капитализме, социализме и демократии» он отметил, что с ростом масштабов капиталистических компаний и применения научных принципов в технологических инновациях (то есть с появлением корпоративных лабораторий) предприниматели дают дорогу профессиональным менеджерам, которых Шумпетер пренебрежительно называл управленцами. Как только в управлении компаниями появится бюрократизм, капитализм утратит свою динамичность, которая в конечном счете опирается на видение и движущую силу харизматичных героев, называемых предпринимателями. Капитализм станет постепенно блекнуть и превращаться в социализм, а не погибнет насильственной смертью, как предвещал Маркс.

Предсказание Шумпетера не сбылось. С тех пор капитализм действительно стал более динамичным. Шумпетер сделал такой неверный прогноз, потому что не заметил, как быстро предпринимательство становится коллективной областью деятельности, где участвует не только один дальновидный бизнесмен, но и множество других действующих лиц внутри и за пределами компании.

Большая часть технического прогресса в сложных современных отраслях промышленности происходит с помощью незначительных инноваций, создающихся в ходе прагматичных попыток решить проблемы, возникающие в процессе производства. Это означает, что даже работники производственной линии участвуют в инновационной деятельности. Действительно, японские автомобильные компании, особенно Toyota, получили выгоды от метода производства, который максимизировал вклад рабочих в инновационный процесс. Прошли те времена, когда такие гении, как Джеймс Ватт или Томас Эдисон, могли практически в одиночку совершенствовать новые технологии. И это еще не все. Занимаясь инновационной деятельностью, компании опираются на результаты исследований и открытия, предоставляемые различными некоммерческими действующими учреждениями: правительством, университетами и благотворительными фондами. Сегодня все общество вовлечено в инновации.

Потерпев неудачу в попытке оценить роль всех этих «прочих», задействованных в инновационном процессе, Шумпетер пришел к ошибочному выводу, что снижение значимости вклада отдельных предпринимателей сделает капитализм менее динамичным и приведет к его ослаблению.

К счастью, интеллектуальные наследники Шумпетера (которых иногда называют неошумпетерианской школой) преодолели это ограничение в его теории, в частности, с помощью национальной системы инноваций, исследующей взаимодействие между различными участниками инновационного процесса, а именно: компаниями, университетами, правительствами и прочими [64] . Вместе с тем неошумпетерианскую школу можно подвергнуть критике за чрезмерное акцентирование внимания на технологиях и инновациях и за некоторое пренебрежение остальными экономическими вопросами, такими как труд, финансы и макроэкономика. Справедливости ради стоит отметить, что другие школы тоже уделяют слишком много внимания отдельным вопросам – впрочем, шумпетерианская имеет более узкую направленность, чем все остальные.

64

Ведущие представители этого течения, которое иногда называют школой эволюционной экономики, – Джованни Доси, Бенгт-Аке Лундвалл, Ричард Нельсон и Сидни Уинтер, Марио Чимоли, а также покойный Кристофер Фримен.

Кейнсианская школа

То, что хорошо для людей, необязательно так же хорошо для экономики в целом.

Джон Мейнард Кейнс (1883–1946) родился в том же году, что и Шумпетер, и, подобно ему, удостоился чести стать главой научной школы, названной его именем. С точки зрения интеллектуального влияния, сравнивать их невозможно. Кейнс, пожалуй, самый влиятельный экономист XX века. Он дал новое определение предмету, открыв область макроэкономики, которая занимается анализом экономики вообще, как единого целого, которое отличается от суммы всех слагаемых.