Как устроена экономика

Заключение: экономическая теория не существует вне политики

В преддверии президентских выборов в США в 2000 году Financial Times проводила опрос общественного мнения: людей спрашивали не только о том, кого из кандидатов они поддерживают, но и почему они не поддерживают другого. Наиболее часто отсутствие поддержки объясняли тем, что этот «другой» (это говорилось как о Буше, так и о Горе) был «слишком политизированным».

Неужели те американцы и правда хотели избрать на крупнейший политический пост в мире человека, который плохо разбирался в политике? Конечно, нет. Они говорили так, потому что сегодня «политика» стала грязным словом, а определение «политизированный» превратилось в мощное средство дискредитации политика.

И так думают не только граждане США. В некоторых молодых демократических странах политика вызывает такие страсти, что выборы приводят к беспорядкам и смертям. Хотя о многих других – мы постоянно слышим о самой низкой в истории явке на выборы. Повсюду в политических партиях наблюдается текучка составов. От Имрана Хана, игрока в крикет в Пакистане, до Беппо Грилло, комика в Италии, многие политики приходят на видное место именно потому, что они – как бы это сказать? – не политики.

Растущее недоверие к политике – отчасти дело рук самих политиков. По всему миру они сделали все возможное, чтобы дискредитировать себя, – взять хоть итальянца Сильвио Берлускони, просто мастера в этом искусстве. Тем не менее и он пользовался поддержкой экономистов свободного рынка. Последние, в частности сторонники теории неэффективности государственного вмешательства, сами уговорили остальную часть мира, в том числе многих политиков и чиновников, что мы не можем доверить тем, кто управляет правительством, действовать в общественных интересах. Таким образом, они уверили нас, что чем меньше делает правительство, тем лучше. Даже в тех областях, где правительство считается «неизбежным злом», его следует ограничивать жесткими правилами, которые политики не смогут не принимать всерьез. Такое недоверие к политике, в свою очередь, способствовало популяризации экономики свободного рынка, которая предлагает минимизировать влияние политики на экономику. Однако данная точка зрения основана на очень сомнительных теоретических доводах, как я уже объяснял в этой главе. И кроме того, не подтверждается доказательствами. На страницах моей книги вы не раз встречали аргументы в пользу того, что практически всем историям экономического успеха способствовала, если не организовывала их, активная позиция государства.

Примеры успешного государственного вмешательства, конечно, не доказывают, что влиятельное правительство всегда лучше для страны. Реальные государственные деятели необязательно должны быть левиафанами либертарианского дискурса или современным воплощением короля-философа Платона. Много правительств нанесли ущерб экономике своих стран, иногда даже катастрофический. Тем не менее государство по-прежнему самая мощная организационная технология, изобретенная человечеством, а значит, достичь значительных экономических (и социальных) изменений без него очень непросто.

Глава 12 «Все, что можно пожелать»: международный масштаб

Международная торговля

«В Поднебесной есть все, что только можно пожелать»

В 1792 году король Великобритании Георг III отправил специального посланника Эрла Макартни в Китай. Макартни должен был убедить китайского императора Цяньлуна позволить Великобритании вести свободную торговлю по всей территории Китая, а не только через Кантон (Гуанчжоу), в то время единственный порт, открытый для иностранцев. Британская империя имела большой торговый дефицит с Китаем (что здесь нового?), по большей части из-за недавно обретенного пристрастия к чаю, и полагала, что сумеет уменьшить разрыв, если получит право торговать свободно.

Миссия полностью провалилась. Цяньлун отправил Макартни назад с письмом к Георгу, в котором сообщал, что Поднебесная не видит необходимости вести торговлю с Великобританией. Он напомнил британскому королю, что Китай позволил европейцам торговать в Кантоне только в качестве «проявления милости», поскольку «чай, шелк и фарфор, которые производит Поднебесная, абсолютно необходимы европейским народам». Цяньлун заявил, что «в Поднебесной есть все, что только можно пожелать, и мы не испытываем недостатка в продуктах в пределах собственных границ. Нет ничего такого, что нам нужно импортировать с мануфактур заморских варваров в обмен на нашу продукцию» {158} .

158

Полный текст письма императора Цяньлуна Георгу III доступен по ссылке: http://www.history.ucsb.edu/faculty/marcuse/classes/2c/texts/1792QianlongLetterGeorgeIII.htm.

Не получив возможности даже попытаться убедить китайских потребителей покупать больше британской продукции, Великобритания прибегла к увеличению экспорта опиума из Индии. Возникшее в результате распространение опийной наркомании встревожило китайское правительство и привело к запрету торговли опиумом в 1799 году. Но это не сработало, и в 1838 году император Даогуан, внук Цяньлуна, назначил нового «советника по противодействию наркотикам» Линя Цзэсюя с целью начать жестокое преследование контрабанды опия. В ответ на это в 1840 году Британская империя начала опиумную войну, в которой Китай был раздавлен. Победительница вынудила Поднебесную разрешить свободную торговлю, включая торговлю опиумом, по Нанкинскому договору в 1842 году. За этим последовало столетие внешних вторжений, гражданской войны и национального унижения.

Давид Рикардо бросает вызов китайскому императору – и Адаму Смиту: сравнительные преимущества против абсолютных

Учитывая, что Китаю в конце концов пришлось дать унизительное согласие на свободную торговлю, люди высмеивали мнение Цяньлуна о международной торговле; деспот прошлого просто не понимал, что международная торговля – это хорошо. Однако мнение китайского императора о международной торговле на самом деле совпадало с доминирующим мнением европейских экономистов того времени, включая Адама Смита. Данный подход к торговле известен как теория абсолютного преимущества; ее идея заключается в том, что страна не нуждается в торговле с соседями, если способна производить продукты дешевле, чем предлагает ее потенциальный партнер. Действительно, а зачем это делать, подсказывает здравый смысл.

Однако в соответствии с теорией сравнительных преимуществ Давида Рикардо (см. главу 4 ), страна обязана торговать. Согласно этой теории, она может извлечь выгоду из международной торговли с другой страной, даже если сама способна производить все продукты дешевле, чем другие, как, например, Китай по сравнению с Великобританией в конце XVIII века – во всяком случае, так считал Цяньлун. От страны требуется только специализироваться на производстве конкретного продукта, и тогда она будет занимать доминирующее положение на рынке. Кроме того, даже если страна не в состоянии производить ничего вообще, она извлечет выгоду из торговли, если в этом деле будет лучше других. Международная торговля приносит выгоду всем, кто принимает в ней участие.

Логика теории сравнительных преимуществ безупречна – если принимать ее основные положения

С момента своего появления в начале XIX века теория сравнительных преимуществ Рикардо предложила веский аргумент в пользу свободной торговли и либерализации торговли, то есть сокращения государственных ограничений на нее. И ее логика безупречна – пока принимаешь основополагающие положения теории. Как только мы ставим их под сомнение, обоснованность такого мнения становится ограниченной. Позвольте объяснить это, сделав главный акцент на двух важных допущениях теории сравнительных преимуществ в изложении Хекшера – Олина – Самуэльсона (далее ХОС), с которым мы впервые столкнулись в главе 4, поскольку оно составляет основу современной теории свободы торговли {159} .

159

В основе версии ХОСЕ лежат и другие аргументы, и их ослабление негативно сказывается на уверенности в том, что «свободная торговля – это самое лучшее», хотя я не рассматриваю их в этой главе. Например, один из них – предположение о совершенной конкуренции (то есть отсутствии рыночной власти). Ослабление этого аргумента породило так называемую новую теорию международной торговли, представителем которой является Пол Кругман. Другой важный аргумент – отсутствие внешних эффектов (см. главу 4 для определения внешних эффектов).

В интерпретации ХОС исключается самая важная форма полезного протекционизма, поскольку, по их мнению, все страны имеют равные возможности

Наиболее важное предположение, лежащее в основе объяснения ХОС, заключается в том, что все страны обладают равным производственным потенциалом, то есть могут использовать любую технологию, какую пожелают {160} . В соответствии с этим мнением единственной причиной, по которой страна может специализироваться на производстве одного продукта, а не другого, служит то, что он производится с применением технологии, соответствующей относительной обеспеченности страны ресурсами, то есть в зависимости от наличия капитала и рабочей силы. Вероятность того, что технология может быть слишком сложной для страны, даже не рассматривается (вспомните пример с BMW и Гватемалой из главы 4). Это совершенно нереалистичное предположение априори исключает наиболее важную форму полезного протекционизма, а именно защиту молодых отраслей промышленности, ключевую роль которых в историческом развитии современных богатых стран мы подробно обсуждали на страницах этой книги.

160

По мнению Рикардо, разные страны имеют разный производственный потенциал, однако эти различия не могут быть изменены намеренно.

Трактовка ХОС слишком оптимистично оценивает либерализацию торговли, так как предполагает, что капитал и труд можно перераспределять между отраслями без дополнительных затрат

В изложении теории ХОС свободная торговля не только приносит пользу, но ее внедрение в странах, ранее ее не знавших, никому не причинит вреда. Когда тарифы, скажем, на сталь снижаются, покупатели (например, автопроизводители, использующие стальные пластины, или конечные пользователи) сразу же окажутся в выигрыше, потому что металл станет импортироваться по более низкой цене. Однако в краткосрочной перспективе это может негативно сказаться на производителях (капиталистах и работниках) отечественной сталелитейной промышленности, потому что предприятия потеряют деньги из-за дешевого импорта, а рабочие – свои места. Но вскоре даже они окажутся в выгодном положении, потому что деятельность, в большей степени соответствующая сравнительным преимуществам страны – скажем, производство микросхем или инвестиционная банковская деятельность, – теперь будет относительно более прибыльной, а значит, начнет расширяться. Расширяющаяся промышленность поглотит капитал, а также рабочих, ранее занятых в металлургии, и благодаря высокой производительности им будут выплачивать более высокие процентные ставки и зарплаты. В результате все выиграют.