Как в кино не будет
Шрифт:
Неожиданно вмешался Никита Сергеевич, мужчина лет сорока пяти, относящийся к тому типу, который обычно называют "представительный". Или "вальяжный".
– Насколько я понял ситуацию - следующим может быть кто угодно. То есть любой, кто встанет между этим загадочным старцем и буфетом.
– Старика милиция увела, - робко заметила я. В отличие от Ирины я видела, как убили бабу Машу, и меня все еще била дрожь.
– Он вернется, - уверенно сказал Никита.
– И вернется скоро, потому что предложит властям долю от того, что находится в буфете. Они посчитают его ненормальным, но все-таки проверят. И если ничего не найдут - упекут всерьез
– Вы из органов?
– спросила Лидия Эдуардовна.
Никита неопределенно хмыкнул:
– В данном случае это неважно. Считайте, что я - журналист. Тележурналист. А сейчас покажите мне этот самый буфет.
Произведение мебельного дизайна прошлого века было сделано из красного дерева и занимало едва ли не четверть комнаты и без того забитой. Двуспальная кровать черного дерева, комод, два резных кресла и несметное количество всевозможных старинных и старых вещей. Единственной современной вещью была кушетка за ширмой, на которой спала Ирина, пока жила с бабушкой.
– Н-да, - крякнул Никита.
– Лавка древностей. Для любителя - просто находка, но милиция, слава Богу, пока в таких тонкостях не разбирается. Так что посмотрим буфетик изнутри...
Никита возился полчаса, предварительно попросив у Ирины какой-нибудь тонкий и острый нож. И наконец с возгласом "Эврика!" поддел какую-то балясину, украшавшую верхнее отделение, и достал оттуда небольшой, с папиросную коробку, туго перевязанный пакет.
– Прошу вас, сударыня, - протянул он его с полупоклоном Лидии Эдуардовне.
– Если сочтете нужным, разверните.
Та слегка пожала плечами и принялась разматывать бечевку, стягивавшую сверточек. Под пожелтевшей и пропылившейся бумагой находилась еще более старая папиросная коробка явно дореволюционного происхождения. А в этой небольшой жестянке лежали... драгоценности: три золотых кольца - два обручальных и одно с небольшим блестящим камешком, нитка жемчуга и сережки, судя по всему - бриллиантовые.
– Господи, что это?
– ахнула Ирина.
– Скорее всего, драгоценности семьи Лоскутовых, те самые, которые старуха-профессорша спрятала от обыска да не успела сказать дочерям - куда. Эту историю я знаю и от Фроси, и от Маши, царствие им обеим небесное. А этот тип, значит, нашел. Но не успел или не сумел сбыть - его арестовали...
– Прямо роман!
– восхитился Никита.
– Только давайте вот что сделаем сначала...
Он открыл верхний ящик комода, вынул оттуда какие-то дешевые побрякушки и сложил в коробку из-под папирос. А потом чрезвычайно ловко запаковал сверток так, как было. И положил его на прежнее место - в тайник. Мы с недоумением смотрели на него.
– А теперь быстро уходим отсюда. Хоть на кухню. Если верить моей интуиции, гости могут пожаловать с минуты на минуту.
– А драгоценности куда же? Они способны обыскать всю квартиру, обеспокоилась Лидия Эдуардовна.
– Вряд ли, - усомнился Никита.
– Времена не те... Однако... Береженого, как говорится, и Бог бережет. Пусть кто-нибудь из дам спрячет пока в... то-есть, пардон, за корсаж! Туда-то уж точно не полезут.
Лидия Эдуардовна так и поступила. Но потом почему-то раздумала и передала маленький сверток мне:
– Спрячь ты, деточка, ты помоложе и в эту стародавнюю историю никаким боком не замешана.
Ирина наблюдала за происходящим с какой-то неприязнью. Не без определенного, правда, интереса.
– И только подумать, что именно эту квартиру описывал Булгаков!
–
Где?– встрепенулся Никита.
– В "Собачьем сердце". Ну, пойдем наконец ко мне! Я устала, а тут еще эти вечные детективы...
– Почему вечные?
– не унимался Никита, но Ирина не ответила и пошла по коридору к себе. Никите ничего не оставалось, как сделать общий полупоклон и отправиться вслед за нею.
Пришли через два дня, но не с обыском, а как бы для беседы, - двое в штатском с соответствующими удостоверениями. Дома были только мы с Лидией Эдуардовной. Вежливые до приторности мужчины объяснили, что "поступило заявление" от находящегося в данный момент под стражей гражданина Пименова о том, что он желает сдать государству ценности, оставленные им в данной квартире. Тайник он указал, так что...
Лидия Эдуардовна только покачала головой:
– По-видимому, он, если и жил здесь, то до войны. Я в этой квартире с 1941 года. А покойная хозяйка той комнаты, где стоит буфет, всю жизнь прожила в бедности, так что, скорее всего старик по старости лет несет ахинею. Впрочем, проверяйте, господа, работа ваша такая.
"Господа" проверили. Тайник открыли мгновенно, распаковали сверточек и явно огорчились. То, что им, судя по всему, описывалось как "драгоценности", оказалось дешевейшей бижутерией, да еще чуть ли не полувековой давности.
– Я же говорил - врет, - вполголоса заметил один из визитеров.
– Проверить все равно надо было, - так же вполголоса отозвался другой.
– В этих дореволюционных домах то и дело сокровища находят...
Вечером Ирина снова пришла с Никитой. Выслушав наш рассказ, он необыкновенно воодушевился.
– Вот и все, теперь вас никто не тронет. Живите спокойно, милые дамы. А чтобы вас и в дальнейшем ничто не тревожило, хочу сообщить: сегодня я сделал предложение Ире, и мы с ней теперь - жених и невеста. Надеюсь, вы разрешите мне переехать сюда до свадьбы. А то прописка есть, квартира есть, а жить негде.
Возражений, разумеется, не было, поздравлений же посыпалось множество. Но они быстро прекратились: Елена Николаевна, последнюю неделю переживавшая "тихий период" и безвылазно сидевшая в своей комнате, вдруг распахнула дверь и с воплем "Костенька!" кинулась к ошеломленному Никите.
– Я не Костя, вы обознались, - попытался он освободиться из цепких объятий.
– Я вообще только родился в тот год, когда ваш сын пропал без вести...
Но безумная женщина его явно не слышала. Она обнимала Никиту, гладила его по голове, плакала, шептала какие-то молитвы. И наконец обессиленная сползла на пол в глубоком обмороке.
– Надо бы "скорую" вызвать, - отдышавшись, сказал Никита.
– Похоже, Ира, ты верно оценила свою квартиру. Скучно здесь во всяком случае не будет!
На следующее утро Елена Николаевна подкараулила несчастного Никиту в коридоре, затащила к себе в комнату и там довольно громким шепотом сообщила, что все поняла. Конечно, нельзя было возвращаться на Родину под своим именем: НКВД тут же обнаружило бы его и отправило в застенки. Она мать, она понимает, что он вернулся, несмотря на смертельную опасность, только чтобы увидеться с нею. Для этого он и придумал жениться на соседке. Умно, никто ничего не заподозрит. Она, Елена Николаевна, никому ничего не скажет, ей только видеть его и знать, что он жив-здоров. И еще - она за эти годы скопила для него немножко денег, пусть возьмет. На свадьбу понадобится да и вообще... А она теперь может спокойно умереть, наглядевшись на своего любимого сыночка.