Как влюбить дракона
Шрифт:
— Дождёмся хотя бы вечера, — попытался успокоить её Лью.
— А что изменится вечером? Неужто министры устроят бал? — съязвила Лика. — Нет, правда, надо же как-то занять прибывающих в замок.
— Ну-у, балом это вряд ли можно назвать. Но судя по слухам из кухни, перед ужином ожидается какое-то собрание в Триумфальном тронном зале.
— Зачем?
— Вот и узнаем, — развёл руками Лью.
Потекли часы ожидания, прерывавшиеся лишь приёмами пищи, которую им подавали в комнату. Наружу Лика старалась не выходить. Предложение Бетти прогуляться по саду и полюбоваться ледяными
Вот Лью не боялся быть узнанным. С крашенными волосами и бородой внешность его стала заурядной. Он всё время куда-то уходил и приходил. Впрочем, Адайна так и не увидел, и ничего нового не узнал.
Вечером на собрании в тронном зале церемониймейстер объявил дату прощальной церемонии — как и ожидалось, через 6 дней. Упомянул он, что пока в замок прибыла только половина всей ардарской знати. И успокоил тех, кто интересовался вопросом престолонаследия: как и полагала Лика, наиболее достойного Морригана выбирали министры совместно с хранителями регалий и генеалогических древ.
На общий ужин Лика не пошла — там следовало быть без вуали.
Ночью плохо спала — думала об Адайне.
Днём, чтобы занять себя хоть чем-то, чинила чёрное платье графини. Конечно, не королевское это дело, и даже не графское. Но читать она не могла — смыслы тут же испарялись из памяти, а выходить из комнаты стало просто опасно — замок наводнили любопытные кумушки, весьма заинтригованные четой нелюдимых северных графов. Бэтти сначала навязчиво предлагала свою помощь, но Льюэллин замучил её поручениями, и горничная вскоре исчезла.
От очередного вечернего собрания Лика ничего не ждала. Даже идти туда не хотела. Церемониймейстер явно будет повторяться, а любопытные — любопытствовать.
— Надо, — стоя перед зеркалом, Льюэллин тщательно расправлял кружевное жабо.
— Сам сказал: раньше дня Х заговорщики не проявятся.
— Я сказал: «скорее всего».
— А вдруг меня раскроют сегодня?
— С чего это?
— Узнают по походке, по жестам… Вообще так странно чувствовать себя гостьей в собственном доме. Иногда ноги сами несут меня в кабинет. Или хочется протянуть руку и почувствовать, как в неё вложили бокал. Или сесть не оглядываясь, есть ли позади стул, ведь рядом с королевой всегда находится кто-то, кто может его подвинуть… А вдруг я попросту запутаюсь в этикете?
— Что ж, придётся не путаться, — цинично посоветовал Льюэллин.
Лика покинула комнату с осознанием, что теперь у неё обратная задача. Это в бытность принцессой она мало думала о собственном месте в обществе, и могла до известной меры проявлять беззаботность. Статус королевы обязывал быть центром внимания, сосредоточием власти, богатства, ответственности — практически совершенством. Быть милостивой, но справедливой. Говорить коротко и по делу, обязательно демонстрируя ум, желательно слегка заострённый.
Теперь же ей следовало слиться с толпой. Льюэллин посоветовал слегка опустить голову и ссутулиться. Ходила она теперь быстро, но тихо, стараясь держаться за чужими спинами. И если уж к ней обращались, как можно скорее и учтивее
заканчивала беседу. Короче, справлялась Лика с трудом.А выйти действительно стоило, ибо в замке, несмотря на видимость спокойствия, царило напряжение. И не важно, где она шла, по жарко протопленным залам или по коридорам, где струился сквозняк, в воздухе пахло грозой…
Всего второй день королевство жило без королевы, но большая часть «сильных мира сего» уже собралась у живительного источника власти.
Лика ещё помнила, как это было пять лет назад — группки знакомых и незнакомцев, оброненные ленты и бутоньерки, чужие духи, трепет вееров, косые взгляды и бесконечные шепотки. И разговоры — натянутые и почти бессмысленные, ибо собеседники сначала подбирают слова, как бы прощупывая друг друга, а потом стараются выражаться завуалированно — мало ли, кто подслушает, и как трактует то или иное высказывание?
Стоя спиной к окну в огромном тронном зале и пряча за веером и без того скрытое под вуалью лицо, Лика слушала церемониймейстера и молила, чтобы тот поскорее закончил.
Или чтобы заговорщики наконец объявились. Кто бы они ни были — риамонтцы, чоры (действительно, отчего Лика им доверяет?), эйдивры на арахнах, да хоть сам Хос!
«Пусть явится!»
Лика в красках представила, как выходит вперёд и снимает вуаль…
Все сразу её узнают, особенно верная стража. Тогда она обличит злодеев, правда выйдет наружу, и справедливость восторжествует…
А после она первым делом отыщет свою бусину связи. Или лучше заставит Льюэллина принести из Мадхавы своё устройство для поиска Адайна. Неважно. Она согреет в руках холодную горошину, представит своего мужа, и скажет, что любит его… Адайн, конечно, будет ужасно ругаться, но вскоре вернётся. И они снова будут очень, нет, очень-преочень счастливы.
— Пусть только вернётся… — прошептала она, глядя в расписанный фресками купол.
И вздрогнула, когда за окнами пронеслась огромная тень, а в зале на миг потемнело.
«Адайн!» — кричали её глаза, когда она схватила Льюэллина за руку.
Но крашенный дракон лишь сильнее сжал губы и мотнул головой: мол, поосторожнее с эмоциями.
Лика согласно кивнула и выдохнула.
Меж тем присутствующие тоже взволновались. Прибытие дракона, конечно же, не осталось незамеченным и вызвало разные реакции. Кто-то явно обрадовался, кто-то проявил бурное недовольство, открыто обвиняя крылатых тварей во всех бедах Ардара. Однако большая часть знати не спешила с выводами и возгласами. Да, многие знали драконьего короля, как холодного, но благородного и разумного лидера. И вместе с тем многие помнили, на что способны драконы.
Однако прибыл не Адайн.
Лика очень удивилась, когда через некоторое время стражи у входа расступились и паж объявил прибытие короля Бриджеша и… гостя из Грайгцура — графа Рампольда.
— Странный тандем, — прошептала она крашенному дракону и ещё больше удивилась, когда поняла, что Льюэллин явно расстроен.
— Не может быть, — вглядывался он в фигуру тестя.
— Думаешь, это они?.. — вдруг догадалась Лика и оторопело уставилась на Брянкиного отца, которого знала с детства.