Как воспитать ниндзю
Шрифт:
Действительно, этой песни я еще не знала. Я так и сказала. И что волноваться не надо, я знаю еще лучше, и могу спеть. И даже напела. И еще сказала, что вообще переживать не надо, я запоминаю с первого раза, потому могу спеть эту песню в любом обществе, если надо...
Они опять рассердились.
Я не поняла, почему, и спела им первый куплет.
Читта-дрицца.
Королева до того рассердилась, что стала таскать меня за волосы. С разных сторон. С одной мама, с другой королева, и Логан бил сверху.
Я растерялась и поняла, что в моем исполнении что-то не так. И, не соображая от боли, что делать, спела второй уже с чувством, а не механически, акцентируя и выделяя каждый момент.
Били и рвали мои волосы очень больно,
Били меня все вместе. Даже Джекки, которого никто не бил, ибо он умирал сам. Еще и рыдал при этом, мерзавец.
Все себя от боли в волосах я заорала, что не надо меня бить, я хорошая, я все сделаю и могу исполнить им по их желанию любую из тех тысяч матросских и кабацких песен, которую они захотят. Там есть даже лучше про матросских девочек. Вот так! Вот так – я спела!
– Не надо, не надо только дергать! – завопила отчаянно я.
– Да уж, спасибо, за то, что воспитали мне мою дочь! – уничтожающе глядя на маму, прошипела королева.
Я поняла, что маму благодарят, и сделала ей книксен.
– Я еще и танцевать могу! – радостно заявила я. – По-цыгански, по-арабски и как проститутка в кабаре!
Последнее, правда, уже слишком, ибо я увидела, как королева, не выдержав, очевидно, широты моей натуры, падает в обморок.
В общем, в этом только одно прекрасное, что меня перестали дергать за волосы, хотя Джекки и заявляет, что впервые видит, что мама упала в обморок.
– Ничего страшного, она еще привыкнет... – «успокоила» его я.
Глава 86
Гимназия для девочек. Дрессировка. Пансион
Кончилось, это, конечно, плохо, ибо королева очнулась и стала держать военный совет с королем, чуть отойдя в угол и даже не подозревая, что и я, и Мари, и китайцы все слышим.
Волосы стали у меня дыбом оттого, что я услышала. А Мари даже плакать перестала, широко раскрыв от удивления рот. Даже китайцы рты приоткрыли и глаза вытаращили, как горбуши на блюдечке. Окружить меня самыми строгими занудами-старушками днем и ночью, чтобы через месяц я даже ела по ранжиру одними только вилочками по расписанию и протоколу? Чтоб я даже ходила по циркуляру ровными шажками? Окружить меня такими настоящими леди, такими дурами, чтоб мне через месяц и разговор о погоде казался интеллектуальным пиршеством!?!
Какое коварство!!! А я-то еще хорошо думала про нее, восхищалась своей кровной (кровавой) матерью! Я ее полюбила – а она... А меня так обманули! Тишком принцессой сделать грозят!
– Я уезжаю!!! – заявила громко я. – Навсегда! Прочь из этого дома!!!
– Я сделаю тебя принцессой!!! – прошипела королева.
– Никому не сделать из меня дуру!!! – гордо заявила я, отчаянно сжав зубы. Не сломаете!
– Я сделаю из тебя принцессу! – сквозь зубы сказала та.
– Я не могу жить в замке, где мне так угрожают! – сквозь зубы процедила я и отвернулась к маме и Мари. – Мы уезжаем!
– Вы уезжаете... – согласилась королева.
Я обрадовалась и расслабилась.
– Вы уезжаете, а ты остаешься... – объяснила для глупых, ласково промурлыкав, королева таким тоном, будто всю жизнь только и делала, что забивала в крышку гробов гвозди.
– Ничего подобного! – взвилась я с кресла до потолка, будто меня укололи. – Это наглая клевета!!!
– Ничего наглого, все очень приятно... – промурлыкала королева.
– Ну, хорошо... – вдруг послушно согласилась я, даже и не думая бежать из замка, откуда я в одиночку могла бы удрать в долю секунды в любое время. Нет, я не думала. Я только весело напела себе, оживившись: – Китай, Япония, Америка...
– У тебя же нет денег! – вдруг истерически сказала королева. –
Ты не можешь удрать нищей...Я мерзко хихикнула. Королева побледнела. А чего она хотела, если я целых три раза проходила мимо того ящика, из которого она раздавала мои драгоценности! Мертвые зоны просмотра – мое хобби, этому особо трудно тренировали меня с раннего детства, пока это не стало инстинктом, таким же, как ходьба и чтение, который я сейчас даже не замечаю. И это при моей-то реакции. Мои-то не раз замечали, что я могу сделать что угодно прямо на глазах у всех, и никто не заметит и не заподозрит. Впрочем, папу это нервировало – он не понимал, как это можно хладнокровно убить у всех на виду, особенно у телохранителей, но так, что этого никто не видел, хоть ты и не скрывалась; еще и так, чтоб тебя все видели и никогда даже не подумали на тебя, так что никто и не понимал, что человек, которого они охраняют, уже давно мертв, и почему; и еще при этом с ним чокнуться стаканами и ойкнуть, когда понимала, что человек мертв и его кто-то убил.
Отца всегда бесило, что я не воровала, а хладнокровно открыто брала все, что мне нужно, часто даже нахально подставляясь под его взгляд, а остальные этого не замечали. Впрочем, я двигаюсь немного быстрей.
– Нахалка! – одними губами сказал мне пап'a. Он никак не мог привыкнуть, что я никогда не краду ничего.
– Нет-нет, ты поедешь со своими... – послушно, поспешно и даже ласково проговорила испуганно королева, заикаясь. – Я мерзко пошутила! Можно я буду постепенно навещать вас в замке?
Похоже, у мамы-королевы хватило ума понять, что если они не нашли меня в своем собственном замке, полном солдат, и в трех метрах от нее, причем, это уже произошло тогда, когда меня видели и искали все, то найти меня в Лондоне или Англии, если я захочу, будет так же глухо, как захотеть звезду с небосвода.
– Я не хочу тебя терять! – жалко сказала королева, поняв, что переборщила.
– Зачем ты ей все рассказала, как ты хочешь ее воспитывать! – зло выговаривала ей мама, отведя в угол, из которого королева все так же жалобно и заискивающе смотрела на меня. – К чему этот демарш с королем с этими громкими возгласами, причем при всех ее друзьях, телохранителях, китайцах?
– Но я же отошла в сторону и шепталась! – недоуменно проговорила обиженная королева.
– Лу слышит абсолютно все на расстоянии в сто метров! Ты хоть бы расспросила про свою дочь, у которой слух как у собаки... – устало сказала мама. – Причем одновременно. Она может одновременно слушать и анализировать всего где-то пятьдесят разговоров, но этого обычно хватает. Как же ты думала, почему Берсерк добывал в миллионы раз больше информации, чем обычный агент? Ей достаточно было побывать на приеме или балу, чтобы разгадать за один вечер сотни загадок, объединяя сотни одновременных разговоров в одно целое? Как же, ты думаешь, она могла бы за считанные секунды мимикрировать, если б не видела и не объединяла все одновременно, даже не замечая этого? Она как-то рассказывала, что сама не замечает, почему делает выводы даже насчет простых столовых приборов разных народов – просто она видит одновременно, как один только берет одну какую-то ложечку, другой режет ей рыбу, третий подносит ко рту и т.д. – для нее это не отдельные жесты, а уже связанное целое, которое она просто принимает привычно... И так во всем. Она точно книгу читает – чем больше подробностей и слов – тем, наоборот, естественно понятней, и она даже не думает, почему. Никогда не догадаешься, как она без всякой логики объединяет все постоянно в целое, причем вместе со своим опытом – она не рассуждает, она просто так живет и так думает цельностями сразу, а не по отдельности, будто страницами читает. Для нее нет отдельных жестов – все сразу. Она говорит, что это простое постоянное внимание... А твой разговор слушали и Мари, и китайцы, и частично даже я, и я представляю, какое это впечатление слушать такое о себе на ушах у подруги и даже телохранителей.