Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана.
Шрифт:
Главный виновник в той кулачной расправе, которая была предпринята над теми же заключенными, когда они, узнав об обмане, возобновили свой протест. Во время расправы были пущены в ход штыки, так что двое из заключенных едва не были приколоты. На заключенных одели сумасшедшие рубахи, привязали на несколько дней к кроватям, посадили в карцер, лишили столов, скамеек, гуляния;
Главный виновник, подстрекатель и внушитель тех свирепостей, которые были предприняты против социалистов в разных городах России, в городе Одессе;
Главный виновник так называемой административной ссылки в Восточную Сибирь, мера, о бесправии которой говорить излишне, и которой он подвергал людей за одну простую непокорность его воле.
Вот за что генерал-адъютант Мезенцев был признан достойным смерти.
Господа правительствующие жандармы, администраторы. Вам повинуется миллионная армия и многочисленная полиция. Вашими шпионами наводнены все города и скоро наводнятся
Вы перепугались от наших первых ударов и решились прибегнуть к военному суду, чтобы устрашить нас перспективой кровавых казней. Горе! Горе вам, если вы решите идти до конца по этому пути. Нас вы не напугаете – это знаете вы сами. Вы нас сделаете только еще беспощаднее к вам. И знайте, что у нас есть средства еще более ужасные, чем те, силу которых вы уже испытали, но мы не употребляли их до сих пор, потому что они слишком ужасны. Берегитесь доводить нас до крайности и помните, что мы никогда не грозим даром!
До тех пор, пока вы будете упорствовать в сохранении теперешнего дикого бесправия, наш тайный суд, как меч Дамокла, будет вечно висеть над вашими головами, и смерть будет служить ответом на каждую вашу свирепость против нас.
Мы еще недостаточно сильны, чтобы выполнить эту задачу во всей ее широте. Это правда. Но не обольщайтесь. Не по дням, а по часам растет наше великое движение. С выстрела Веры Засулич прошло всего полгода. Смотрите же, какие размеры оно приняло теперь! Подумайте об этом, господа, и затем выслушайте наши требования.
Мы требуем полного прекращения всяких преследований за выражение каких бы то ни было убеждений как словесно, так и печатно.
Мы требуем полного уничтожения всякого административного произвола и полной ненаказанности за поступки какого бы то ни было характера иначе, как по свободному приговору народного суда присяжных.
Мы требуем полной амнистии для всех политических преступников без различия категорий и национальностей, – что логически вытекает из двух первых требований. Большего мы от вас не требуем, потому что большего дать не в силах. Не нарушайте наших человеческих прав – вот все, чего мы хотим от вас.
Цель нашего заявления – пояснить живой части русского общества, нашим молодым друзьям в разных концах России и нашим иноземным товарищам по делу и убеждениям как причины, так и истинный смысл фактов, подобных совершенному 4 августа, так как в противном случае эти факты могли быть неверно истолкованы, как в ту, так и в другую сторону.
Что же касается правительства, то пусть поступает, как ему угодно. Мы ко всему готовы».
Брошюра С.Кравчинского «Смерть за смерть» (Убийство Мезенцева) была распространена в России и Европе. Сам Кравчинский написал несколько писем за границу и по обычной практике среди многих других частных писем они были вскрыты Третьим отделением. Исполняющий обязанности зарезанного Мезенцева генерал-лейтенант Н.Селиверстов докладывал наследнику престола: «Деятельные розыски, перехваченные письма и сведения, недавно добытые из-за границы, привели к убеждению, что главным руководителем революционной агитации является некий отставной поручик Сергей Кравчинский, который должен считаться и автором появившихся в последнее время брошюр и объявлений».
Анонимный автор отправил несколько писем лично Александру II, в которых рассказал подробности о деятельности дезорганизаторской группы «Земли и воли». В октябре 1878 года жандармы арестовали нескольких землевольцев во главе с Александром Оболешевым, ближайшим соратником и другом Квятковского и Михайлова. Оболешев, арестованный под фамилией Сабуров на конспиративной квартире, где находилось паспортное бюро «Земли и воли», показаний не дал, отказался расписываться и фотографироваться. Жандармы до суда думали, что Оболешев – это Кравчинский, убийца Мезенцева. Смертная казнь в мае 1880 года Оболешеву была заменена двадцатилетней каторгой. Александра Оболешева оставили в Трубецком бастионе Петропавловской крепости: «Скудная пища: восемьсот грамм плохо выпеченного ржаного хлеба, щи с серой кислой капустой, двумя микроскопическими кусочками мяса на обед, каша-размазня, с пахнущим салом – на ужин, и кипяток без чая – вот весь пищевой рацион на день, не изменявшийся даже для больных; холод, от которого совсем не защищали серые штаны и куртка арестантского сукна и такое же одеяло; душевное состояние, от которого нельзя было отвлечься даже чтением, книг не давали, – делали свою разрушительную работу». А.Оболешев умер в Петропавловской крепости летом 1881 года. Перед смертью он почти месяц непрерывно кашлял.
Кравчинского много лет жандармы безуспешно ловили за границей, докладывая начальству: «Кравчинский – от природы одарен большим умом и неугасимой энергией, в высшей степени осторожного, недоверчивого
характера. Это глава русских эмигрантов за границей, самый влиятельный. Он производит потрясающее впечатление на молодежь, имея за собой репутацию кинжального деятеля, не на словах, а на деле».Фотографию Сергея Кравчинского жандармам достать не удалось и его искали по фото его брата.
После убийства генерал-губернатора Кропоткина, застреленного одним выстрелом в своей карете, в прокламациях революционеры уже писали: «Смерть за смерть, казнь за казнь, террор за террор! Вот наш ответ на все угрозы, гонения и преследования правительства. Пусть оно идет прежним путем, – и не успеют еще истлеть трупы Гейкинга и Мезенцева, как оно снова о нас услышит!» Землевольцы пока еще рассматривали террор только как акт мести, жестокая необходимость, защиту от смертных переговоров судов: «Довольно проповедовали мы любовь. Пришла пора вызвать к ненависти. Довольно всепрощения! Месть! Месть кровавая и беспощадная!» В партии «Земля и воля» четко определились две группы – «деревенщиков» и «револьверщиков». В память о разбитых южных «бунтарях» группа револьверщиков «Свобода и смерть» стала называть себя Исполнительным комитетом. Последние южные революционеры попытались совершить цареубийство, когда Александр II должен был ехать из крымской Ливадии в Петербург через Одессу или Николаев. Царь не сходил со своей яхты, пока полиция и жандармы с помощью провокаторов добивали бойцов Валериана Осинского. Александр Михайлов говорил своим револьверщикам: «Отныне мы должны вступить с правительством в борьбу, разбираясь в средствах только по указанию самой борьбы. Всеми средствами мы должны прежде всего бороться за наше существование революционной партии в России. Месть правительству за все его беззакония над революционерами!» С марта 1879 года под редакцией Николая Морозова стал выходить «Листок Земли и Воли»: «Политические убийства – не просто акт мести, но осуществление революции в настоящем, самое страшное оружие для наших врагов, – оружие, против которого им не помогают ни грозные армии, не легионы шпионов. Вот почему мы признаем политические убийства за одно из главных средств борьбы с деспотизмом. Кинжал и револьвер – вот единственное средство, чтобы обеспечить свободу слова, печати и общественной деятельности для всех передовых политических и общественных партий».
В феврале 1879 года спокойный деревенщик, член группы В.Фигнер, работавший писарем в Саратовской губернии, дворянин и отставной коллежский секретарь Александр Соловьев заявил Вере Фигнер, что работа в деревне в условиях политической несвободы бесполезна. Он сказал, что если убить Александра II, то внутренняя политика империи изменится и революционеры смогут добиться своих целей. Отговорить его не удалось, Соловьев поехал в Петербург, где встретился с Александром Михайловым и попросил помощи у «Земли и воли» в организации цареубийства. На большом совете партии бурно обсуждали последствия возможной неудачи и реакцию народа на убийство императора. Деревенщики ао главе с Г.Плехановым потребовали вывезти Соловьева из Петербурга, как губителя народнического дела. Совет партии решил не поддерживать Соловьева, фамилию которого Михайлов не называл, но не запретил револьверщикам помогать ему лично. Соловьев отказался от акции прикрытия А.Михайлова, квартиры, денег, новых документов, своего извозчика, попросив только револьвер и яд. Оружие для самообороны в империи было покупать сложно, но можно и Н.Морозов достал Соловьеву большой револьвер. Соловьев неделю ходил в тир тренироваться в стрельбе.
Одновременно с Соловьевым к А.Михайлову обратился Л.Мирский с просьбой оказать помощь в убийстве главноуправляющего Третьим отделением А.Дрентельна. Среди бела дня Мирский догнал карету шефа жандармов, выстрелил в него, не попал, скрылся из Петербурга и был позднее арестован на юге.
Утром 2 апреля Александр II вышел на прогулку из правого царского подъезда Зимнего дворца. Обычно он недолго гулял по Дворцовой площади, вокруг находившегося там Сельскохозяйственного музея, между дворцом, Главным штабом и Мойкой. По заведенному порядку адъютанты и жандармы в штатском шли за ним в отдалении. У Певческого моста через Мойку всегда стояли петербуржцы-любопытные, наблюдавшие за царской прогулкой. Внезапно от моста отошел худой молодой человек и с десяти метров начал стрелять в Александра II, который бросился убегать от убийцы, дергаясь и совершая рывки в разные стороны. Соловьев выпил яд, но он не сразу подействовал, возможно из-за плохого качества или хранения. Признаки отравления были заметны и Соловьева быстро отвезли в градоначальство, силой вызвали рвоту и промыли желудок. Он назвался вымышленной фамилией. Соловьева сфотографировали и показали фото всем петербургским дворникам и швейцарам, определили его квартиру, по обрывкам бумаг узнали его саратовский адрес и установили его личность. А.Михайлов предупредил о возможном аресте группу Фигнер и народники покинули саратовские села в ночь перед приездом туда жандармов. 6 апреля во всему Петербургу жители читали «Листок Земли и воли»: