Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 3

Уруми свистел, гудел и кромсал, заполняя свободное пространство между мной и врагами сплошной стеной идеально заточенной гибкой стали. Но в отличие от мимиков у этих тварей не было никакого чувства самосохранения. И по вполне понятной причине — на каждую погасшую пару-тройку глаз-огоньков в темноте возникали новые. А может не новые, те же самые? В Полуночи мне ещё не встречались противники, которые могли бы возрождаться с такой скоростью, но ведь и частиц души они после себя не оставляли.

А это значило, что вероятнее всего я впустую расходую силы.

Смена тактики. Уруми пока отбрасываем — всегда можно будет подобрать потом. Голова, руки, плечи, все уязвимые части под воздействием «Метаморфа» обрастают естественной бронёй, напоминающей чешую панголина, но в два раза крепче. Новый вариант защиты испытывался мной лишь однажды, с помощью Луны, но вполне успешно отражал и уводил в сторону колюще-режущие атаки, уступая лишь василисковому плащу. Зрение наконец адаптировалось, а поддержание «Метаморфа» требовало заметно меньше сил, чем активное нападение, так что теперь я мог внимательней изучить наступающих тварей.

Для всех обитателей замка, существовал довольно размытый термин — «тени». Кас сперва неласково звала их «паразитами», но слово «тени» звучало гораздо чаще. Оно относилось как к слугам, так и монстрам, даже если эти самые монстры были настолько материальными, насколько вообще возможно. Так вот, библиотечные чудовища оказались первыми, кто кое-как подходил под определение. Сгорбившиеся, скрюченные, отдалённо-гуманоидные фигуры серо-чёрного цвета, состоящие лишь из клочьев темноты, да угольков «глаз». Из вооружения — заменяющие пальцы острые когти, по одному на конечность, но недостаточно острые, чтобы причинить какой-то вред моей хорошо укреплённой верхней половине тела, а бить по ногам они не додумались. Ко всему прочему от врагов исходил не слишком сильный, но неприятный жар — как от хорошо разогретого подсолнечного масла в сковородке на плите, в которое ещё не успели кинуть мясо. И запах, господи, запах! Удушающая вонь горелого дерева и бумаги, настолько густая, словно пожар здесь случился максимум полчаса назад.

Мне потребовалось около минуты чтобы понять, что из себя представляли клочья темноты — основа тел тварей. Пепел. Они собирались из пепла и осыпались пеплом на пол, кружились пеплом в воздухе, забиваясь мне в нос и глаза.

Есть ли смысл стрелять в них из Райнигуна, чтобы испепелить? Они как бы уже…

Короткий меч рассёк передний ряд нападавших, заставив их вернуться в своё изначальное состояние. Я тряхнул руками, меняя чешуйчатую броню на кожистые крылья и взмахнул ими что есть сил. Облако пепла взметнулось с пола и откатилось к противоположной стороне зала. Это на время решило проблему возрождения монстров, но те, что уже стояли на ногах, порыв проигнорировали. Повторив трюк дважды, я слегка расчистил пространство вокруг, но на третий раз почувствовал, что выдыхаюсь. Я успел здорово надышаться гарью и наглотаться пепла, и некоторые удары пепельных тварей достигали цели. Глубокие порезы кровоточили, а вот зарастали без большого энтузиазма.

Прогремел выстрел — и серебряная пуля промчалась сквозь облако пепла, развеивая его по углам. Если Райнигун повторно испепелил кого-то из тварей, то это не было подкреплено никаким визуальным эффектом. Обидно, конечно, пасовать перед противниками, из которых каждый по отдельности едва сильнее иссохшего, но ещё обиднее было бы здесь сдохнуть.

Ещё два взмаха — мечом и крыльями, и тактическое отступление в образовавшейся паузе. Бегом, бегом, мимо обуглившихся полок, поскальзываясь на толстом слое пока ещё не ожившего пепла, к винтовой лестнице в дальнем конце зала.

Я был готов к тому, что доски вновь могут треснуть под ногами. Но поток чёрного пламени, вырвавшийся снизу и уничтоживший целый участок пола, застал меня врасплох.

Не успел затормозить. Крылья, призванные смягчить падение, опалила волна адского жара, и впереди меня ждала лишь жадная удушливая тьма.

— Очнись! Просыпайся!..

Незнакомый голос. Тонкий, настойчивый, даже отчаянный. Явно не принадлежащий кому-то, кто мог бы оказаться рядом со мной в моей новой съёмной квартире.

— Очнись!..

Забавно, вроде как и кричит, но всё ещё шёпотом — у меня так никогда не получалось. Либо шепчу, либо нет, третьего не дано, а тут настоящее мастерство. Как проснусь, надо бы взять пару уроков, только вот полежу ещё пять минуточек…

— Да очнись же!

— Ай!

Шею обожгло огнём — резко и неожиданно болезненно. Я распахнул глаза, с некоторым удивлением обнаружив себя в Полуночи. Сложно сказать, в библиотеке или нет, вокруг меня громоздились какие-то железные конструкции неясного назначения, то ли шкафы, то ли элементы огромного механизма. Некоторые из них доходили до высокого потолка, но что главное — они не позволяли нормально осмотреться. Пол здесь тоже был железным, и довольно тёплым, словно под ним располагалась печь для римских бань. Не простужусь, и на том спасибо.

Допустим, я вырубился и остался в замке. Такое уже было, Полночь не предотвращала обмороки, а вот чего не было никогда, так это боли. Ощутимой такой боли, горячей и слегка пульсирующей, как от жала шершня. Эти мерзкие твари в один год из моего детства решили поселиться возле песочницы во дворе, и в то лето досталось всем — и детям, и взрослым, пока гнездо наконец не нашли и не залили дихлофосом.

Ах, детство, светлая пора. Но что же меня цапнуло сейчас?

Первой реакцией было дотронуться до шеи пальцами, и тут пришла пора удивляться снова — мои руки были сведены за спиной и не поддавались. Опустив глаза, я увидел толстую чёрную цепь, обвивающую меня поперёк груди и пояса. Судя по всему, я сидел, примотанный к железному столбу, и в таком состоянии провёл уже какое-то время. Что же касательно шеи…

Я медленно повернул голову направо и слегка заледенел. На плече, возле болезненной точки на шее, сидел здоровенный паук, уставившись на меня восемью блестящими чёрными глазами.

На двух передних глазах красовались невесть как держащиеся миниатюрные очки в роговой оправе.

Справедливости ради, я никогда не страдал арахнофобией. Да и паук был исключительно симпатичный, серенький, с сиренево-синим узором на спинке и брюшке. Но когда ты просыпаешься от боли в шее, а затем видишь рядом паука размером с чайное блюдце… даже в очках…

— Прости, — сказал паук, смущённо ёрзая на месте. — Время уходит, а ты никак не просыпался! Я впрыснула совсем чуть-чуть яда, он скоро растворится…

— Рад… слышать, — хриплым голосом сказал я. — Если не секрет, кто ты?

— Потом! Тебя угораздило забраться сюда, когда Фахар пошёл в патруль. Если успею тебя вытащить — скажешь спасибо, если нет — меня тут не было! Как ты вообще сюда попал? Альжалид запечатала дверь сто лет назад… нет, молчи, молчи!

Похоже, меня приняли за случайного путешественника или мародёра. Сто лет назад? Прежние хозяева не слишком-то заботились о том, чтобы добраться до обители знаний.

Паучиха в очках скорее скатилась, чем сбежала с моего плеча, и я почувствовал, как она возится в районе скованных рук. У меня, разумеется, возникла куча вопросов, но волшебное слово «потом» откладывало их на более спокойное будущее. У меня на него уже начала вырабатываться аллергия, но ситуация в самом деле была нестандартная. Нечасто меня так мутузили в собственном замке, а потом ещё и брали в плен. Последнее так и вовсе в первый раз.

— Плохо дело, — раздался приглушённый голос из-за моей спины. — Похоже, он сменил формулу заговора цепей, не могу разобраться!