Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 5

— Адель?

— Да?

— Ты слышишь разницу в тиканье секундной стрелки?

Это была слегка отчаянная догадка, ведь замедление времени могло проявляться совершенно иначе, если проявляться вообще. Но девушка-автоматон тут же кивнула, указав на третий коридор, из которого я только что вернулся.

— Здесь тика-ют иначе.

— Медленней?

— Да. На долю секун-ды.

Спустя полчаса коридор привёл нас к новому массиву комнат и дверей. Соединив старую карту, я без большого удивления обнаружил, что рисунок на ней и надписи изменились, подстроились под новый сегмент. Это обнадёживало, но не давало ни малейших указаний на то, сколько ещё нам понадобится пройти.

Может, ещё одну секцию, может, две. Может, десять или сто. По крайней мере, мы знаем паттерн, ответ на загадку. А что насчёт запаса сил… Внутреннее чутьё настойчиво подсказывало, что здесь нельзя было оставаться на ночлег и даже не стоило задерживаться для перекуса. Лабиринт проходился за раз, на одном выдохе, без иных вариантов. Не знаю, пожирал он слабых претендентов или просто возвращал в начало, но проверять не хотелось ни то, ни другое.

— Адель, ты ведь потащишь меня, если я грохнусь на пол от усталости?

— Конеч-но.

— Тогда вперёд.

Сложно сказать, через сколько сегментов всё происходящее начало сливаться воедино. На этот раз в реальности, а не мороке — долгая, нестерпимо долгая прогулка пробовала мой рассудок на прочность. Зачистить сектор, замерить время, пройти дальше. Свериться с картой, зачистить сектор, замерить время, пройти дальше. Свериться с картой…

Четырежды Адель поправляла меня, когда я пытался сунуться не в те двери. Дважды я спасал её от угрозы быть смятой, раздавленной, упавшей в пропасть. Третий раз опоздал — и «минибосс» в форме жука-носорога искалечил ей левую руку до нерабочего состояния. Использовав один из шприцов Терры, я разобрал жучару на составляющие, но Адель не могла починить себя на месте. Дальше мы шли осторожней, а значит — медленней.

— Вик?

— М?..

— Если мы не. Выбе-ремся.

— Мы выберемся. Слово хозяина Полуночи.

— Если мы не. Выбе-ремся, — упрямо повторила Адель. — Знай.

— «Знай» что?

— Люблю, — тихо сказала она. — Те-бя.

— Я тоже люблю тебя, Адель. Держись, хорошо?

— Хоро-шо.

Когда всё начало сливаться воедино, я мог довериться лишь её глазам, сам превратившись в руки, преграду от тварей и разящий меч. Вперёд, вперёд и слегка вниз, туда, где замедление времени становилось всё более ощутимым. Лишь бы часы выдержали, лишь бы выдержала Адель, а уж я как-нибудь справлюсь. Свериться, зачистить, замерить, пройти. Свериться, зачистить, замерить, пройти. Свериться… замерить…

Ощущение падения было внезапным, отрезвляющим как шоковая терапия. Мы падали вместе, и судя по закрытым глазам Адель, у неё каким-то образом кончился заряд. То ли очередной конструкт смог повредить автоматический ключ, то ли сам механизм оказался с изъяном. Адель была тяжелее меня и падала быстрее, но я успел едва мазнуть её рукой, чтобы переместить в переносной карман. Теперь я падал в гордом одиночестве — и полной уверенности в очередном провале, как в переносном, так и самом буквальном смысле. Очевидно, что мы угодили в одну из ловушек в пропущенном кресте на карте, и в лучшем случае окажемся в начале забега. В худшем — на дне какой-нибудь ямы или самых глубоких пещерах под замком. Можно попробовать выбраться с помощью зеркала… чтобы потом что? Начать всё с начала? Откуда взять на это время?

Время. Только сейчас до меня дошло — из кармана больше не раздавалось его различимого тиканья. Механические часы застыли, застыли, когда все три стрелки достигли отметки «двенадцать». Меня пробрало насквозь лихорадочной дрожью, ощущение падения вдруг сменилось парением, как в невесомости. С точки зрения физики и то, и то было одинаковым явлением, но воспринималось по-разному. Темнота вокруг больше не казалась стенами очередной ловушки, она расступалась во все стороны, как тогда, когда я лежал в операционной коме и плыл сквозь мрак, безмолвный и бестелесный. А снизу поднималось и становилось всё сильнее могучее биение живого сердца.

И всё же, сейчас всё было немного иначе.

Я не слышал голоса Полуночи, хотя её присутствие распространялось везде вокруг меня. Я не видел образа, что она явила мне в тот раз. Время остановилось, но падение-парение-полёт всё же продолжалось, наперекор всем законам мироздания. Я попытался воззвать к своему замку, но никто не ответил — только звук биения сердца усиливался, пока не слился со мной целиком, не стал звуком моего собственного сердца, и теперь они бились в унисон.

А потом я упал — просто упал, с относительно небольшой высоты, больно ударившись о каменные плиты пола.

Зал, практически точная копия тронного, вплоть до самого трона, стоящего в центре. Целый мир, наполненный камнем, деревом и тканью, изящные коринфские колонны, плавно переходящие в фигурные балки, сплетающиеся под потолком. Только источниками света в этом зале были не окна, а исключительно «вечные» факелы, развешанные по стенам. Да трон по центру вырезан не из светлого дерева, а чёрного камня.

Спустя минуту осмотра стало очевидно и другое различие. Это место выглядело… не до конца настоящим. Настолько настоящим, насколько позволяло мне воображение. Стоило отвернуться от какого-либо участка зала и тут же повернуться назад, как обстановка неуловимо менялась. Колонны стояли чуть-чуть иначе, факелы висели немного не так, рисунок плит на полу сдвигался. Как будто всё окружающее пространство моментально дорисовывала нейросеть, очень точно, но с крошечными изменениями. Неизменным оставался лишь трон, и его назначение выглядело вполне очевидным.

Я подошёл поближе и сел на чёрный камень, оказавшийся тёплым как печка. Неторопливо расстегнул заплечный мешок, извлекая на свет шкатулку из красного дерева, поставил её на массивный подлокотник. У меня самого не хватило бы сил и умения, чтобы запустить сложный магический механизм, но это место помогало мне во всех начинаниях. «Нужное устройство», как некогда сказал Илюха, находилось вокруг меня, и терпеливо ожидало подпитки.

Крышка шкатулки слегка приподнялась, высвобождая изумительную, безумную, освобождающую мелодию высших сфер.

Бурлящая сила хлынула в копию тронного зала, разливаясь по плитам пола, малейшим трещинам, впитываясь в колонны и стены. Пространство вокруг испустило вздох — умирающий от жажды человек, получивший маленький глоток воды. Музыка питала то, что вскоре бы иссохло, проникала во все уголки реальности, возвращала жизнь. На меня вдруг обрушились эмоции, сторонние, но настолько родные, насколько вообще можно было представить. Надежда, радость, пробуждение… и невероятная, бесконечная, тянущая жажда. Требование открыть шкатулку нараспашку, выпустить наружу всё могущество древнего волшебства, дать наконец напиться вволю!

Только вот это был тот самый вариант, что предлагала Мелинда. Перегрузить Полночь энергией, и тем самым нанести последний удар. Тот, кто обезумел от жажды, может забыться и утонуть в ручье, захлебнуться водой из-под крана. Надо было терпеть, не поддаваться натиску, «поить» замок потихоньку. И пока вполне получалось.

Что там мне предлагали кроме этого? Ритуал от Оррисса, чтобы самому получить силу Полуночи, перенаправить потоки энергии и уподобиться Знающим? Как-нибудь в другой раз, спасибо, а если точнее — никогда. Даже если я разом обрету невозможное могущество и смогу лично защитить всех, кто мне дорог, что останется от моей человечности? Личности, памяти, воли, любви? Риторический вопрос. Мне хватало ноши хозяина Полуночи, и увеличивать её тысячекратно было скверной идеей, как ни посмотри.