Как я строил магическую империю

И в растлении малолетних?

— И в растлении малолетних!

Мда, кто диктовал Воробьёву эту бумагу, я, кажется, знаю.

— Это всё ложь! — «испуганно» крикнул я. — Это всё Семён Павлович придумал?

— Семён Павлович был обвинителем по пункту об оскорблении и угрозе жизни аристократа, — кивнул обвинитель. — Но прошу заметить, кроме его слов, у нас есть подтверждающие их показания пяти свидетелей, включая барона Ходырева. Вы должны помнить, что все они присутствовали при вашей встрече в его охотничьих угодьях.

Никак не прокомментировать услышанный бред было чрезвычайно сложно, и, чтобы чем-то занять рот, я налил воды и стал медленно её пить. Восприняв моё молчание как слабость, Воробьёв воодушевился и заговорил громче:

— Барон Ходырев обвиняет вас в провокации, нечестном проведении дуэли и грабеже! Также есть свидетели, видевшие, как ваши люди поймали в лесу и увезли в неизвестном направлении Левитина Михаила Петровича, которого с тех пор никто не видел.

Ага, это тот хмырь, что пытался меня отравить.

— Кроме этого, имеются показания, утверждающие, что вы предлагали графу найденные в диких землях электронные элементы, подлежащие обязательной сдаче государству!

С каждым словом, не встречая с моей стороны возражений, Воробей все больше чувствовал себя львом. Я же все больше и больше охреневал от того, какую бурную деятельность развил Пантелеев. Свидетелей с моей стороны он явно оставлять в живых не собирался.

Интересно другое — сейчас на полном серьёзе рассказывающий мне эту дичь человек в курсе, что тут ни слова правды?

Скорее всего, нет. Скорее всего, он просто выполняет заказ, и даже уже не самого графа, а его быстро подсуетившегося наследника, того самого, что мне тут сутки названивал.

Я продолжал молчать и изо всех сил заталкивал в глотку ехидный вопрос о том, когда же я при таком плотном графике нарушителя закона ещё успел и малолетних растлить. По счастью, Воробей продолжил сам.

— Кроме вышеперечисленного, трое жителей Верхних бугров видели, как вы постоянно ходите и уединяетесь с маленькой девочкой!

А-а! Вероятно, те самые, кто слил гаду Пантелееву место, где я живу. Сволочи! Найду, мало не покажется.

— Что скажете на все это, барон? — строго посмотрел на меня обвинитель. — И учтите! Если вы думаете, что смерть уважаемого графа остановит расследование. То вы ошибаетесь.

Я мысленно посчитал до десяти и неуверенным голосом спросил:

— А можно листочек посмотреть?

— Какой листочек? — опешил Воробей.

— Ну тот, с которого вы читаете? Мой папа, царствие ему небесное, всегда говорил, что перед общением с представителями правосудия нужно сначала смотреть документы.

Ну же! Меня скоро шатать начнёт от потраченной на магию контроля энергии! Давай вонючий листок сюда!

Собеседник ненадолго завис, явно взвешивая за и против. И, наконец, решился и совершил самую главную ошибку в своей жизни.

— Вот!

Он небрежно кинул листок на стол.

Оп-па! Документ оказался в моих руках. Я с облегчением выдохнул и совсем не добрая улыбка выползла на моё лицо.

Почему ошибку? Да потому, что как я и думал, эта бумага была написана его же рукой. Если бы я сумел отбрехаться, или привел бы какие-то весомые контраргументы, он в любой момент мог просто её уничтожить и сказать, что в усадьбу к Пантелееву просто погреться зашел. И, соответственно, во всей этой чуши меня не обвинял.

Ладно, почитаем:

«Я, Юрий Харитонович Воробьёв, принял свидетельские и обвинительные показания против Акулова Дмитрия Николаевича…»

Ну что ж, теперь их план стал полностью ясен и, в принципе, выглядел почти надёжным.

Предусмотрительный и ушлый граф Пантелеев подготовился на случай, если ему не удастся сделать из меня своего подхалима. Для этого он нашёл левых свидетелей, и все они дружно ещё позавчера накатали на меня заявления, которые теперь лежали в ящике стола в кабинете господина Воробьёва.

После тщательных приготовлений и провала «дипломатической миссии» граф объявил мне войну. Разумеется, мою победу в расчёт никто не брал. Я и все мои люди должны были умереть, а деревенских жителей угрозами или деньгами заставили бы подтвердить показания липовых свидетелей.

Все это сделало бы короткую победную войну Пантелеева не просто легитимной, а ещё и справедливой. Шутка ли, казнокрада и растлителя убил! Под такой подвиг он мог обратиться в службу распределения, и, если там у них есть свой человек, а он наверняка есть, и с учётом того, что родственников у меня только одна несовершеннолетняя сестра, он легко мог получить Савино себе.

Но случилась накладка, и графа я убил.

Замешанный во всем этом один из сыновей Пантелеева пытался связаться с отцом, но поверить в такой расклад не мог. По крайней мере, до тех пор, пока мои люди сегодня не сообщили об этом в соответствующие органы. Дальше информация моментально дошла до Нижнего Новгорода, после чего наследник связался с Воробьёвым.

Что там у них за отношения и кто ещё во всей этой истории замешан, пока непонятно, да и неважно.

Важно, что на зама главы службы юстиции города Усмань, Юрия Харитоновича Воробьёва, у Пантелеева был компромат. И лежал он в сейфе в кабинете, где этот очкастый хмырь раньше, очевидно, не раз бывал.

Вариантов у него не оставалось, и, собрав все бумаги, он рванул сюда.

Если бы детектор показал, что сейф вскрывали, продажный чиновник под этим соусом завёл бы совсем другой разговор и добавил к остальным уже реальное серьёзное обвинение. И там мы бы уже договорились на обмен опасных друг для друга улик и миром бы разошлись.

Теперь же, когда Воробей уверен, что доказательств их с Пантелеевым связи у меня нет, он решил пойти дальше и отработать заказ наследника графа до конца. Логично.

Что он тут ещё накалякал…

«…принял свидетельские показания и начал доследственную проверку. Показания свидетелей прилагаются».

Подпись и дата.

Чёрт. Имён свидетелей нет.

— Ознакомились? — фыркнул обвинитель и протянул руку за листком.

— Одну секунду! — с улыбкой произнёс я и обернулся к своим. — Влад, сделай, пожалуйста, фото.

— Какое фото? — Воробей вскочил с дивана.

— Ну как какое? — Я удивлённо поднял бровь. — Вы же обязаны дать копию документов обвиняемому. Вот я её и беру.