Какая еще любовь?
Шрифт:
— Только на этой неделе, не забывайте. А на следующей? Кто знает, кем и где она будет на следующей неделе. Впрочем, вы уже взрослый, так что я избавлю вас от прочих советов. А теперь не будете ли вы так любезны сообщить номер вашего факса? Мне нужно, чтобы она ознакомилась с кое-какими бумагами.
— Вы работали на ее родителей?
— Мистер Лонгстрит…
— Ответьте на вопрос. Вы работали на ее родителей?
— Да, работал. Номер, мистер Лонгстрит.
— Какими они были?
— Вы, я чувствую, крепкий орешек. Ну, хорошо. Они всегда… держали дистанцию, мистер Лонгстрит. И были на
Доминик продиктовал номер, повесил трубку, вырвал листок из блокнота и засунул в ящик тумбочки.
Этот Хопкинс не человек, а робот. Хотя Молли, кажется, нашла в нем что-то человеческое: когда тот рассказывал о ее родителях, голос у него был грустный, даже, пожалуй, немного сердитый.
И что все это значит? Это и есть причина? В детстве ее не любили родители, и теперь она боится эмоциональных отношений?
Похоже на правду.
Возможно, «игра», в которую она играет, переезжая с места на место, меняя работы, одну глупее другой, превращая жизнь в сплошное развлечение, вовсе не игра. Возможно, это особая форма самозащиты.
Доминик потер рукой живот, чувствуя, что новое лекарство не до конца погасило пожар в его желудке.
Все это ему совершенно ни к чему. Ни к чему в его жизни Молли Эпплгейт, красавица со сложной судьбой; ни к чему ее комплекс «Иди ко мне — пошел вон», ее проблемы маленькой богатой девочки.
Ну а ей нужны его проблемы?
А она, между прочим, не задумываясь бросилась их решать, помогать ему, укладывать его в постель. Несколько раз, как сама же и напомнила.
Он расстегнул молнию на джинсах и заправил в них рубашку. Что ж, теперь ближайшие две недели он будет разгадывать загадку Молли — или просто наслаждаться их отношениями, как она предложила.
— Не предложила. Предупредила, — уточнил он для себя и направился к конюшням.
На террасе его ждал Большой Эл. В джинсах, ботинках и большой желтой соломенной шляпе, не сползавшей ему на глаза только благодаря оттопыренным ушам. Уши у мальчишки росли быстрее всего остального.
— Как моя шляпа, дядя Ник? Мне ее вчера Молли купила. Сказала, что это настоящая ковбойская шляпа, только что-то не верится. Обычная детская шляпа. Хотя она мне нравится.
— Отличная шляпа, Большой Эл, — похвалил Доминик, и они вместе пошли к конюшне. — Только тебе нельзя в ней ехать. Кататься верхом можно только в шлеме, не забыл?
— Я помню. В моем велосипедном шлеме. Я пока просто так ее надел.
— Ладно. А где твоя сестра?
— Они с Молли уже в конюшне. Джонси седлает лошадей. Молли поедет на Дэйзи.
Доминик поднял бровь.
— А вы ей говорили, что Дэйзи любит попрыгать?
Большой Эл пожал плечами.
— Может, мы тогда сначала проедем по двору перед конюшнями, а уже потом по дорожкам?
— Ага, — покладисто согласился Большой Эл. — Но мы точно поедем по дорожкам?
Доминик выразительно посмотрел на него.
— Еще как, можешь не сомневаться.
Он помахал Лиззи, которая выводила из конюшни маленького коричневого пони. На голове у нее был велосипедный шлем. Надо будет купить им настоящие шлемы для верховой езды, подумал Доминик. Как этот
черный у Молли.Черт, она и правда в бриджах. Бежевых. И в лакированных коричневых ботинках со шнуровкой. И в темном жакете в тон поверх белоснежной блузки с кружевным воротником. Высокая, стройная, с длинными ловкими ногами. Она выводила Дэйзи из конюшни.
— Привет! Джонси седлает тебе Сильвестра. — Молли легко вскочила в английское седло.
Пять минут спустя они все ехали верхом. Идея Доминика покататься сначала по двору не прошла, потому что, заявив: «Кажется, ей пора порезвиться», Молли пустила Дэйзи галопом по широкому лугу к рощице ярдах в пятистах.
— Ого, смотрите, как она едет! — воскликнула Лиззи со своего пони. — Вот бы мне так научиться.
— Лучше следи, чтобы ноги всегда были в стременах, и поводья держи покрепче, — заметил Доминик, глядя, как Молли мчится через луг, а из-под копыт Дэйзи летят комья земли. — Ну что, поехали за ними?
Он изо всех сил сдерживал Сильвестра, которому тоже не терпелось побегать, и ехал почти шагом, чтобы Лиззи и Большой Эл не отставали. Когда они поравнялись с Молли, ее лошадь уже неторопливо ходила кругами, поджидая их.
— Она просто красавица, Доминик. — Молли похлопала кобылу по шее. — Джонси говорил, что она отличная прыгунья. Чувствую, так и есть.
Ее большие глаза сияли, щеки раскраснелись, на лице светилась счастливая улыбка. Беззаботная. До чего быстро у нее меняется настроение. Но зато она умеет наслаждаться жизнью, с этим не поспоришь. Любую перемену она воспринимает на ура, даже если не собирается задерживаться надолго.
— Может, присмотришь за детьми, чтобы Сильвестр тоже порезвился? — предложил он и толкнул коня ногами.
— Йо-хо, дядя Ник! Не жалей его! — завопил Большой Эл.
Доминик слегка ослабил поводья, плотнее сжал бока лошади коленями, и они помчались по лугу.
Оба любили хороший галоп: свист ветра, стук копыт, солнце в лицо, неизъяснимый восторг, закипающий внутри от быстрой, умелой езды.
Молли.
Доминик тряхнул головой. Неужели он не может сделать ничего, чтобы не подумать о Молли?
Когда Сильвестр немного сбавил шаг, Доминик натянул поводья, развернулся и поехал через луг обратно.
— Здорово? — спросила Молли.
— Здорово, — согласился он. — Лиззи, хочешь поехать первой?
Лиззи пустила Брауни вперед.
— Молли, я тебе покажу свое любимое место. Ручей, а рядом бревно, чтобы посидеть. Тебе понравится.
— Не сомневаюсь, — ответила Молли и направила Дэйзи вслед за Брауни, оставив Доминика и Большого Эла в хвосте. Некоторое время Доминик, не отрывая глаз, любовался Молли со спины. Она очень грациозно держалась в седле.
Интересно, когда он в следующий раз поедет кататься, сможет не думать о Молли? Вряд ли.
На полпути к любимому месту Лиззи Большой Эл остановил пони и позвал:
— Дядя Ник!
— Что, прямо сейчас, Большой Эл? А потерпеть не можешь?
— Ага, прямо сейчас. Я уже давно терплю.
— Понятно. Лиззи, мы на минуту задержимся! — крикнул Доминик племяннице.
Он поравнялся с пони и придержал того за холку, пока Большой Эл спускался.
— Что случилось? — спросила Молли, оглянувшись на Доминика.