Каким его запомнили

– Где ж справедливо, Игорек!-горячо отозвался тот.-И моя Раиса... Давай-ка, брат, за них!

– За них! За мамочек!

Стопки были подняты со звоном и расплескиванием, но выпить коллеги-теплотехники не успели, ибо в этот миг и грянул звонок.

Он грянул и продолжал звенеть непрерывно.

– Мамочка!-определил Игорь Николаевич и опустил стопку на стол.-Анка! Иду, иду!
– вскричал он, выбираясь из своего узкого места меж столом и холодильником.
– Чего звонит, чего трезвонит... Иду же! Анечка, Анюта, Неточка моя Незванова... Да открываю же!

Трезвон оборвался, лязгнул дверной замок.

Насторожившийся Николай Петрович по радостному вскудахтыванию приятеля "мамочка" и "Анечка" удостоверился, что действительно вернулась с работы хозяйка квартиры.

Удостоверившись же, он быстро допил свою порцию, перевернул стопку дном вверх и на всякий случай приготовился к неприятностям, ибо знал абсолютную нетерпимость Анечки к таким вот самодеятельным пиршествам. Да и вообще, по его мнению, характер у Игоревой жены был - не ах.

– Анечка! Золотце мое рыженькое!умильно гудел муж в прихожей.-Труженица ты моя дорогая, красавица ты моя! Господи, и арбузы-то она притащила, и сумищу этакую! Как ты все это доволокла? Что ж ты молчишь, лапушка? Да Коля тут, Никола. Сидим, понимаешь, с ним, тебя ждем... Да что ты все время улыбаешься, как блаженная, Анка?.. Что с тобой? Коля!-заорал вдруг Игорь Николаевич.
– Иди сюда скорее!

Обеспокоенный выкриками, приятель выскочил в прихожую и остолбенел: у самой двери, привалившись спиной к стене, стояла Анна Сергеевна, невысокая, хрупкая женщина, стояла она под таким неестественным углом, что, кабы не стенка, она неминуемо бы рухнула навзничь. Но отнюдь не эта поза Анечки поразила выскочившего гостя, нет. Лицо женщины было запрокинуто, на губах застыла странная, действительно какая-то блаженная улыбка, а глаза, невидяще устремленные куда-то выше вешалки, влажно сияли.

Около жены с жалостливым кудахтаньем суетился Игорь Николаевич.

– Что с тобой, Анечка? Что, золотце? Можешь слово-то вымолвить, можешь? Ну, спроси хоть ты ее!
– крикнул он приятелю.

Николай Петрович бестолково засуетился рядом.

Анечка, вдруг очнувшись, осмысленно глянула на приятелей и засмеялась. Она легко откачнулась от стены и выпустила из рук принесенное. Сняла плащ, бросила его в простертые руки мужа, коротко и повелительно кивнув на вешалку.

– Сейчас, золотко, сейчас...
– успокоение забормотал Игорь Николаевич, вешая плащ и разглаживая его с нежностью.
– Сейчас мы тебя усадим, сейчас арбузика поедим.

– Не будет тебе арбузика,-сказала Анечка.

– Это почему же?
– удивился муж.

– Не велено давать, вот почему,-непонятно ответила Анечка и повела носом, принюхиваясь.
– Пьете?

– Да я же толкую, Анюта, - Коля зашел, то да се, на скорую руку и сообразили. Сидим, тебя вот ждем...

– Так-так, - протянула Анечка, и знакомые Николаю Петровичу стальные ноты зазвучали в ее голосе.-Значит, пьете? Здравствуйте, Коля. И давно вы так?

"Ну вот, - подумал гость, - сейчас начнется. Теперь все, как положено. А вот что с ней вначале-то было, интересно?"

– Отпуск же!
– возмутился муж.
– Имеем мы, в конце концов, право... он было попытался обнять жену за плечи.

– Ах, оставь,-отмахнулась та, направляясь на кухню.

Подхватив принесенную Анечкой кладь, Игорь Николаевич двинулся следом, тщательно стараясь соблюсти равновесие и не клониться в арбузную сторону. Вслед за ним на кухню двинулся и гость.

Анечка оглядела пиршественный стол. Взяв вилку, она зачем-то потыкала ею в кусок колбасы, постукала по обломкам батона, пошевелила почерневшие грибы в блюдце, потом отбросила вилку в кучу тускло-металлических стружек оберток плавленых сырков - и брезгливо пошевелила пальцами, будто счищая с них что-то противное и липкое.

– Н-да-а,-тусклым голосом протянула она.
– Гуляете, значит...

И стремительно повернулась к мужу:

– Ты хоть понимаешь, Игорь, что позоришь меня?! И вы, Коля...-Она умолкла, задохнувшись.

– Ну это ты, Анна, слишком, это уже того. ..
– протестующе загудел муж.

– Я мчусь домой с тремя пересадками, я, как дура, волоку этот проклятый порошок, эти огурцы, - пнула она ногой сумку, - эти окаянные арбузы, - звенел негодованием ее голос, -и ради чего? О боже мой... произнесла она вдруг совсем по-другому: растерянно и изумленно.
– Боже мой, что же это было?

Анечка опустилась на табуретку, подняла невидящие глаза на мужчин. Та же, что и в прихожей, блаженная улыбка расплылась на ее губах.

– Опять!-крикнул приятелю Игорь Николаевич.
– Что с ней, Колька? Воды! Струю пусти холодную, сильнее!

– Закройте кран, Коля,-расслабленным голосом произнесла Анечка. Она вновь вернулась к действительности.
– Ну вас к черту, ребята. Что вы всполошились? Ничего со мной не случилось.

– Как это ничего?
– вскричал Игорь Николаевич.-Да тебя словно подменили! Опять она улыбается этим манером, Колька!

– Ну улыбаюсь, - согласилась Анечка.
– Ну и что? Если бы вы видели этого человека! И не нужно меня ни о чем спрашивать, ладно? Договорились? умиротворенно ворковала она,сияя глазами.

Игорь Николаевич таращился на жену, приоткрыв рот.

– Какого человека? Какие тут еще человеки? Видите ли-не расспрашизать ее! Ты, вопервых, почему так поздно явилась, а? Говори, что за человек, я из него лапшу сделаю!

– Ну будет...
– легко вздохнула жена.
– Не надо, Игорь.

– Шуточки кончились!
– решительно проговорил Игорь Николаевич.
– Или ты сейчас же все объяснишь, или я за себя не ручаюсь. Тертум нон... этот... В общем, третьего не дано!

Он твердо уселся на табурет напротив жены. Анечка же, глянув на мужа, улыбнулась ему и потрепала его выпяченный подбородок.

– Ладно,-сказала она,-слушайте. Маринованные огурцы и порошок, - она кивнула на сумку,- я купила на Кругликова, а капусту мне в перерыв Сусанна принесла. Ну вот. А эти арбузы я брала возле метро: очередь, смотрю, не очень большая, дай, думаю, возьму, дотащу как-нибудь... Взяла я все и поперла. Тащу и думаю: дура ты дура! Ну купила бы один, так нет жепожадничала! Дошла до Доброхотовскоц-совсем руки отнимаются, и главное, грязь кругом: не поставишь, не передохнешь. Все, думаю, не могу больше, сейчас брошу! И вдруг, - Анечка качнулась, приблизившись к слушателям,-вдруг стало мне совсем легко. Понимаете? Такое впечатление, что у меня в руках ничего нет. Никакого груза! Я даже споткнулась от неожиданности, испугалась. Остановилась, смотрю на сумку, на арбузы: все в руках. Пошла дальше-ну не чувствую тяжести, и все тут! Опять остановилась. .. И тут слышу я смех за спиной, - продолжала рассказ Анечка.-Слышу, смеется кто-то, негромко. Обернулась, вижу: шагах в двадцати сзади мужчина, смотрит на меня и улыбается. "Все, - говорит, - в порядке, сударыня! Не пугайтесь, это я вам помогаю.

Только, - говорит, - вы не стойте, пожалуйста, а то я тороплюсь". И на часы глянул. И я ему сразу поверила! Поверила, что он мне помогает! И пошла. Обернусь, а он сзади, пройду, обернусь-он сзади! И улыбается. Всю длиннущую Доброхотовскую... А возле почты, где мне к дому поворачивать, он и говорит:

"Извините, вам, наверное, уже близко, а я, ей-богу, опаздываю. Дальше вы как-нибудь сами. А мужу, - говорит, - арбуза не давайте!" Засмеялся, повернулся и пошел в обратную сторону. И тут, ребята, я опять свои сумки почувствовала. Ну, словно мне их кто-то возвратил. Понимаете? Нес, нес, а потом отдал...