Какими мы были

Возможно, это было неправильно и жестоко — оставить Лианну, не предупредив, не войти в родильные палаты и не успокоить её. Хоть она и казалась сильной, она была такой нежной, когда речь заходила о сердечных делах. Он должен был по крайней мере увидеть её, но это только разворошило бы чувства, которых он не хотел ощущать. Ибо, когда он взглянул на дверь её покоев, то почувствовал закручивающуюся бездну печали позади него, и она схватилась за его горло…

Нет, Рейгару требовалось счастье. Покой и счастье. И он всегда находил его здесь, в Летнем замке.

Рейгар осмотрелся вокруг — среди обломков и руин он обнаружил три фигуры. Одна положила голову на камень; возможно, уже спала. Другая, самая крупная из трёх, стояла на ногах, прислонившись к куску фундамента. Третья, и последняя, фигура сидела, вытянув ноги, закинув руки за голову, лицом к небу. Рейгар знал этих трёх достаточно хорошо, чтобы на фоне этих сумрачных руин узнать в первой фигуре Освелла, во второй — Герольда, а в третьей — Эртура. Рейгар подошёл к последнему и сел рядом с ним.

Смуглое лицо дорнийского рыцаря белело в лунном свете; его карие глаза сосредоточились на звёздах в вышине. Что-то в его выражении лица, вдумчивом и спокойном, вызвало любопытство Рейгара.

— О чём ты думаешь? — спросил Рейгар.

— Элия, — без колебаний ответил рыцарь.

Это должно было бы удивить Рейгара — его ближайшее доверенное лицо не имело права задерживаться на мыслях о его жене. Тем не менее он как-то почувствовал, что это естественно. В то время, как Эртур никогда не проявлял признаков привязанности к Элии, выходящих за рамки дорнийского родства, в глубине сердца Рейгар всегда знал, что Эртур испытывает что-то неистовое к хрупкой королеве. Но он знал также и о верности Эртура, не позволяющей привнести в жизнь эти чувства.

— Вы были несправедливы к ней, оставив её, — прошептал в темноте Эртур, глазами по-прежнему устремясь ввысь. — Она всё для Вас сделала. Она страдала ради Вас. А вы оставили её в замке Вашего отца.

— Ты прав, — с готовностью согласился Рейгар. — Я был несправедлив к ней. Но я ничего не скрывал от неё, Эртур. Я позволил ей узнать о моих планах, о пророчестве, с самого начала.

— Разве от этого стало лучше? Стало ей лучше от того, что Вы предупредили её? — Слова Эртура ранили, но Рейгар не заставил его замолчать. Летний замок означал честность. — Если бы она знала о Ваших планах до брака, то отказалась бы от Вас.

— Не притворяйся, что ты несведущ в политике, Эртур. Я был принцем. Она бы не отказалась от меня.

— Она дорнийка. Она могла бы.

— Она была леди. Она бы не смогла. — Рейгар тяжело вздохнул. Это правда, что он не любил Элию, но тем не менее память о ней была болезненна. Закрыв глаза, он всё ещё мог видеть её грустную улыбку, чувствовать её нежное дыхание на своей коже и запах её мускусного аромата.

— Поступите ли Вы так же со второй королевой? — спросил Эртур, и Рейгар почувствовал, как его глаза сурово воззрились на него.

— Поступлю ли? — спросил он с лёгкой улыбкой. — Ты помнишь пророчество, Эртур? — Молчание его друга ответило на вопрос. — Я живу для пророчества. Исполнить его — мой долг. Ещё когда я был ребёнком, я сделал это своим долгом, который нужно выполнить. Все мои безумства были ради этого. Из-за него я обидел Элию. Она дала мне двоих детей, когда я требовал трёх. Лианна, она…

Размышляя над этим сейчас, брак Рейгара с Лианной был одним из тех, что заключают между собой высокорождённые мужчины и женщины. Короновав её в Харренхолле, он положил начало альянсу. Письма, которые он слал ей около года, укрепили этот альянс. Когда ему сказали, что Элия не сможет больше иметь детей, он повернулся к Лианне и обнаружил, что она глубоко влюблена в него и глубоко несчастна оттого, что не может быть с ним. Рейгар тогда не нашёл никакого вреда в том, чтобы увезти её: если она любила его и хотела быть с ним, то разве он не исполнил её мечту? Он оказал ей услугу, похитив её, подальше от животных инстинктов Баратеона. А она оказала ему услугу, родив ему третьего ребёнка.

Но, конечно, к тому времени Джон остался единственным. Двое других превратились в пепел.

— Она любит тебя, — сказал Эртур нехарактерно мягким голосом для столь экспрессивного человека.
– Я не претендую на любовь к королеве, но нет никаких сомнений в том, что она тебя любит.

— И я люблю её, — сказал Рейгар. — Но этого недостаточно.

— Достаточно, — резко ответил Эртур. Повернувшись, Рейгар увидел на его лице смесь мягкости с гневом, уважения — с презрением. — Если бы Элия была моей женой, я был бы доволен любым количеством детей, что она бы дала мне. — Рейгар не смог удержаться от удивления его смелости. В самом деле, если бы мир был совершенен, Элия принадлежала бы Эртуру. Но честь и белые доспехи удерживали его от этого.

— Ты не то, что я, — сказал Рейгар с оттенком печали. — На твоих плечах нет груза пророчества.

— О чём Вы говорите? — спросил Эртур, поколеблясь, что не осталось незамеченным Рейгаром.

— У дракона должно быть три головы, — ответил Рейгар. — Вот о чём я говорю.

Двое мужчин смотрели на звёздное небо в этом скорбном месте словно в поисках ответов. Между ними вновь повисло молчание, и воздух был наполнен сожалением.

— Я должен знать, — через какое-то время заговорил Эртур; его голос охрип то ли от долгого молчания, то ли от невыразимой печали. — Почему это пророчество так важно для Вас?

— Справедливый вопрос, — ответил Рейгар. — Потому, что я хочу, чтобы меня помнили.

— Помнили в чём? — спросил Эртур, всё ещё не понимая.

— Как великого короля, — ответил Рейгар. — Великого человека. Отца рода великих героев.

— И это стоит всего этого? — спросил рыцарь, словно надеясь удержать его в последний раз.

— Стоит.

Пророчество и наследие. Выполнив первое, он достигнет второго. Через это он станет вторым Эйгоном Завоевателем — героем на века; тем, что видел своё предназначение и достиг его лишь своей собственной решимостью. Рейгар уже вёл войну, дабы добыть славу; теперь, чтобы достичь её, он будет сражаться по-другому. Это будет война не запёкшейся крови и смерти. Это будет война, где единственными пострадавшими будут чувства; где будет несколько необходимых жертв и ни одной случайной. Она будет подконтрольной, обдуманной, управляемой. Она может быть кратковременной или же длиться всю жизнь.

— Мне очень жаль, Лиа, — прошептал он Полярной звезде, ярко сияющей над ним. Рейгар не знал, за что он извинился. За то, что уже произошло или за то, что должно было скоро случиться? Он только знал, что никакое количество извинений не сможет залечить эту рану; никакое количество поцелуев не сможет растопить лёд; что все его медовые речи в этом деле бесполезны.

Это была его вина, и Рейгар признавал это. В один день всё это загладится.

________________________________

Он смотрел в её сверкающие глаза после того, как поцеловал её руку, задерживаясь взглядом дольше, чем это подобало человеку его положения. Неважно. Он взволновал её — вот что было важно.

— Не могли бы Вы оказать мне честь прогулкой в садах, миледи? — спросил он, сверкнув лёгкой улыбкой, отражающей её собственную.

— Конечно, Ваша Милость, — пропела она, и Рейгар мог услышать дрожь в её голосе.

Такая милая девушка, задумался он, сосредоточив взгляд на её манящих розовых губах. Всё, о чём мог думать Рейгар, находясь рядом с ней, это то, как мила она и нежна, как невероятно похожа на королеву. Возможно, было неправильным получать удовольствие от того, что он просто должен был выполнить, как задание, но он ничего не мог с собой поделать. Многое в этой девушке было, за неимением лучшего слова, совершенно.