Какими мы были

Её руки упали с его тела, и, обернувшись, он увидел, что они переместились на её грудь.

— Почему ты спрашиваешь? — осторожно спросила она.

— Просто хочу знать.

Она опустила взгляд и начала теребить прядь волос.

— Они приходят ко мне время от времени просить денег, и я даю им то, что им нужно.

— Ты посещаешь их? Детей? — Ему не нравилось, как она себя вела, говоря осторожно, как будто он вытягивает из неё секрет.

— Нет. В этом нет необходимости, — сухо ответила она, отпуская волосы и встречаясь с ним взглядом.

— Может, тебе стоит увидеться с ними. Это может… — может заставить тебя нравиться другим больше, хотел он сказать, но не стал.

— Почему я должна хотеть видеть детей, Рейгар? — тихо спросила она, и он почувствовал, что попал во что-то чувствительное. — Почему ты заставляешь меня это сделать? — Но, несмотря на очевидную боль в её голосе, что-то его в ней раздражало, и он почувствовал необходимость побыстрее закончить разговор.

— Неважно. Забудь, что я сказал. — Он заставил себя натянуто улыбнуться и коротко коснулся её головы, прежде чем снять сорочку через голову.

Когда он снова увидел Лианну, её лицо повеселело.

— А теперь скажи мне, любовь моя, — промурлыкала она с ехидной усмешкой, обняв его за талию. — Серсея созналась быстро или тебе пришлось сначала помучить её? — Она выглядела так самодовольно, как будто что-то выиграла и гордилась этим. Это было не так.

— Она не призналась. Там не в чем признаваться, — коротко ответил он, не улыбаясь при этом подобным образом. У неё сразу вытянулось лицо, а руки опустились по бокам. — Леди Серсея отрицает какое-либо участие в этих слухах.

— Отрицает? — Он увидел, как подёргиваются её губы, в предшествии гнева, но она вдруг рассмеялась, и так горько. — Конечно, она это отрицает! Она же не настолько безумна, чтобы признаться в этом? — Рейгар не ответил; вместо этого он сел на стул, чтобы снять сапоги. Затем он посмотрел на Лианну; она подошла к нему ближе и придавила его суровым взглядом, упрямо сжав челюсти. — Так ты не сказал ей, чтобы она прекратила? Не напомнил ей её место? — твёрдо спросила она с нарастающим раздражением в голосе.

— Нет, — ответил Рейгар, откинувшись на спинку стула. Он внезапно почувствовал себя усталым; по всему телу разлилась тупая боль. Он так много сделал за сегодня, говорил со многими людьми, и только боги знали, сколько раз он пересёк Красный Замок из одного конца в другой…

— Почему нет? — Голос его жены хлестал, словно кнут. — Почему ты ей веришь?

— Потому что у меня нет против неё никаких доказательств, Лиа, — сказал он со вздохом. — Я не могу обвинять её без…

— То есть моего слова недостаточно? — Она сжала руки в маленькие кулачки. — Ты ставишь её слово выше слова своей жены?

— Это не значит, что я не доверяю тебе; вопрос в доказательствах, — проворчал он, вынося её свирепый взгляд. Он чувствовал, что его терпение на исходе, а её гнев оставлял горький привкус во рту, и он отрезал: — Что, у тебя есть доказательства? Ты слышала собственными ушами, как она плохо о тебе говорит? — Можно было сказать, что здесь он её победил, так как ярость сошла с её лица, уступив место замешательству.

— Ну, н-нет, только то…

— Тогда здесь нечего обсуждать, и не надо обвинять в этом леди Серсею, — сказал он с решительным видом, проходя мимо неё в ванную комнату, где в тазе с водой сполоснул лицо. Он вцепился в края металлической посудины, наблюдая, как падают капли с его лица, создавая рябь на поверхности воды. Боги, он чувствовал себя ужасно усталым, как будто его конечности были натянуты, словно струны.

Лианна прошла за ним с упреждающим аргументом на устах:

— Рейгар, я просто знаю, что это она! Я вижу это в ней, она презирает меня, и ей нравится видеть меня страдающей…

Его раздражение достигло пика, и он резко сказал:

— Ты не будешь позорить меня перед дочерью лорда Тайвина во второй раз, вооружённая только своими представлениями! — Его нехарактерная вспышка, казалось, шокировала его жену, так как она только смотрела на него в тишине обиженными глазами. Быстро вернув спокойствие, Рейгар выпрямился и вернул своему взгляду твёрдость. — Отставь свой гнев в сторону, Лианна. Ты позавтракаешь с ней завтра утром, и я ожидаю, что ты будешь вежлива к леди Серсее. — В качестве жеста примирения Рейгар наклонился поцеловать её, но она отстранилась, и его губы нашли только воздух.

— Ты хочешь, чтобы я ела с ней? — воскликнула она, как если бы он попросил её поцеловать ей руки и ноги леди Серсеи. — И не спросив сначала меня?

— Я знал, что ты не согласишься на это. Но это нужно сделать, чтобы устранить все плохие чувства…

— Я не хочу! — по-детски крикнула она, в подтверждение топнув ногой. — Ты не можешь заставлять меня! Я отказываюсь есть с ней наедине!

Рейгара было не так легко сподвигнуть на ссору, ещё меньше на крики, и ещё меньше, если это была Лианна. Но что-то в её детском истеричном крике вызвало в нём, возможно, самый худший гнев; и это был не крик, но холодный, твёрдый голос, чуждый ему.

— Ты — королева, — сказал он, вытянувшись в полный рост. — И как королева, ты должна делать то, что не приносит тебе удовольствия. Ты больше не ребёнок, Лианна, хотя когда-то и была. — Она стояла, одеревеневшая, с лицом пустым, словно холст, и злость медленно угасала в её глазах. Он обхватил её подбородок, наклонился к ней и сказал: — Ты позавтракаешь завтра с леди Серсеей.

Рейгар видел, как в её серых глазах грозили появиться слёзы, но она сдержала их и отдёрнулась от его прикосновения.

— Очень хорошо, — сказала она, сухо и несчастно. — Я позавтракаю с женщиной, называющей меня шлюхой за моей спиной, если Вам это угодно, Ваше Величество.

От её слов Рейгар поморщился. Ваше Величество. Никогда за всё время, что они были вместе, она не звала его иначе как Рейгаром. Тем не менее, этим вечером он отказался уступить ей.

— Хорошо. Я рад слышать это, — холодно ответил он, отпуская весь свой гнев.

Он не выносил ссор с ней. С одной стороны, было просто трудно спорить с ней, вооружённой до зубов своим взрывным темпераментом, истощающим его до уступок. И, конечно, он видел её насквозь, знал её боли и печали. Он знал о ней каждую мелочь; всё, что заставляло её плакать и впадать в отчаяние и всё, что заставляло её смеяться до нехватки воздуха. Когда он был с ней менее нежен, то чувствовал, будто ударил её, пока не обменяется с ней несколькими словами.

«Ты слишком мягок с ней», — напомнил ему голос матери.

Но как он мог не быть? Видя её теперь, охватившую себя руками, будто мёрзнувшую от его холодных слов, с проблесками боли в глазах…

Он притянул её к себе, прижав к груди. Его губы коснулись её макушки, а рука проследовала к шнуровке на спине и потянула за ленту.

— Пойдём спать, Лиа, — пробормотал он голосом, сильно отличающимся от прежнего.

Но она снова отстранилась от него, глядя наполовину с яростью, наполовину с печалью.