Какукавка

– Какукавки!
– восхищенно заметил племянник Боба.

Покосившись на него, Петруччио продолжил:

– Мы должны придумать новый мир, странный, неожиданный мир, и каждый выберет себе роль в этом мире, и все песни будут посвящены тем или иным взаимоотношениям этих персонажей, будут их иллюстрацией, выражением переживаний...

– Какукавки!
– снова повторил племянник.

– Да какой такой, к собакам, Какукавки!
– взорвался Петруччио. С перепугу студент втянул голову в плечи:

– Я говорю, КАК У КАФКИ, - старательно разделяя слова, пояснил он.
– Как у писателя Кафки...

Мы долго хохотали по этому поводу, и с тех пор прозвали бедолагу Какукавкой.

– ...Так что же он натворил?
– спросил я Боба, опрокинув рюмку и занюхав рукавом.

– Неделю назад он попросился сюда, в сарай, к сессии готовиться. Мол, тишина тут. Им там горы книг читать надо... Я и пустил, второй ключ для него смастерил. Я же не знал, что он во всем разберется... Вообще не думал, что полезет, он же гуманитарий...

– В чем разберется? Куда полезет?!
– снова начал я злиться.

– В приставку мою, куда же еще? Сегодня подхожу к сараю, вижу, он изнутри закрыт. Значит, там, змееныш. Отпер ключом, зашел... Приставка включена, а Какукавки нет.
– Голос Боба стал замогильным.
– Тут я сразу все и понял.

Та-ак... Лично я, в отличие от Боба, так и не понял, в чем трагизм ситуации, но, что дело худо, осознал. Три года назад, например, он, чтобы похвастаться перед своими одногруппниками, скачал себе черновую версию готовящегося к выпуску третьего альбома "RSS". Представьте наше разочарование, когда наши недоделанные песни зазвучали по всем каналам радио, а мы при том ни гроша от этого не получили...

От неминуемой гибели его спасло лишь то, что именно этот "сырой" альбом и принес нам настоящую славу. Два предыдущих - лишь локальную известность. Кто знает, доведи мы альбом до ума, стал бы он столь популярным? И мы его простили. И уговорили Боба остаться с нами, а то ведь он чувствовал себя настолько виноватым, что собирался покинуть группу.

– Объясни, что ты по этому поводу думаешь, и хватит уже темнить, попросил я Боба.

– Я что, темнил?
– обиделся тот.
– Чего тут непонятного?

– Мне ничего не понятно. Где Какукавка?

– В прошлом.

– То есть?

Боб встал, прошел в угол сарая и заглянул в монитор своей машины, по Сети соединенной с нашим студийным нейрокомпыотером.

– Раз, два, три...
– стал он тыкать по экрану пальцем.
– Тут последовательно шесть дат и мест установлено. Прыгает из эпохи в эпоху, из страны в страну. В каждой - по часу. Если, конечно, все нормально получилось.

– А зачем?

– Я откуда знаю? В том-то и дело. Я и боюсь, как бы он там дров не наломал. Сам-то я её даже испробовать побоялся: мало ли что может случиться... Кстати, последняя дата - тысяча восемьсот семьдесят пятый, Россия, Тульская область, Щекинский район, Ясная Поляна... Что-то знакомое... Тебе это название что-то говорит?

– Толстой, - без напряга вспомнил я.

И тут наш разговор прервался. Хорошо, что Боб уже отошел от компьютера, потому что Какукавка материализовался прямо в том месте, где тот только что стоял.

– Попался, змееныш!
– вскричал Боб, дернувшись к нему.

– Дядя! Дядя! Дядя!
– завопил тот и юркнул мимо Боба в сторону выхода.
– Я вам все сейчас объясню!

Но тут уже я, вскочив со стула, закрыл собой дверь. И Какукавка в растерянности замер между нами.

– Что ты мне объяснишь?!
– громыхнул Боб, медленно и грозно шагая в его сторону.
– Где ты был?! Что ты там делал?!

– Я... Я знакомился с писателями, - пробормотал Какукавка, пятясь от Боба и спиной приближаясь ко мне.
– Чтобы лучше подготовиться к экзаменам...

– Ты видел Толстого?
– продолжал наступать Боб.

– Конечно! Только что. Вот так, как вас. Классный старикан. Мы с ним отлично пообщались...

– Что у тебя в пакете?!

– Ничего особенного...

– Дай сюда, - потребовал я, поскольку Какукавка как раз приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки.

Он затравленно обернулся и послушно отдал мне пакет.

– Возьми у него и ключ, - скомандовал Боб.

– Вот он, - вручил мне Какукавка перемотанный изолентой пульт от видеомагнитофона.

– Сядь!
– приказал ему Боб.

Я вытряхнул содержимое пакета на верстак. Несколько книг и тетрадка. Учебник истории литературы, том Шекспира, том Чехова, том какого-то Данте...

– Это ещё кто?
– спросил я Какукавку.

– Был такой. Итальянец, - неохотно отозвался тот.

– Что-то не слышал, - я полистал книгу со странным названием "Божественная комедия".
– Ничего себе, комедия...
– На старинных гравюрах, иллюстрирующих книгу, изображались самые разнообразные пытки и казни.
– Глобальная книжица. Странно, что я о ней не слышал...

Листавший Какукавкину тетрадку Боб поднял голову и, глядя на меня сумасшедшими глазами, спросил:

– А ты когда-нибудь слышал про пьесу Чехова "Чайка"?

– Нет, - помотал я головой.
– Не было у него такой пьесы, я Чехова всего читал. Да и пошловато как-то - "Чайка", как наколка у матроса на груди...

– "Дядя Ваня"?

– Не-а.

– А роман Толстого "Анна Каренина" тебе знаком?
– спросил Боб, и голос его становился все страшнее.

Я только снова помотал головой. Боб перелистнул ещё страничку:

– Томас Манн... "Иосиф и его братья", "Будденброки", "Доктор Фаустус"... Вычеркнуто все...

– Не знаю такого писателя, - откликнулся я.

– Та-ак, - протянул Боб, а затем рявкнул на Какукавку так, что у меня зазвенело в ушах: - Говори!
– и сунул ему под нос здоровенный волосатый кулак.

– Дядя, ну пожалуйста!
– подпрыгнул тот.
– Я только чуть-чуть не успевал. Только шесть авторов недопрочел... Я после сессии, через неделю, все верну на место!..

* * *

"Все вернул на место" Какукавка не после сессии, а сразу. Как он это сделал, каков механизм, я не знаю. Потому что Боб отправил меня домой, точнее, выставил вон, а сам остался С Какукавкой тет-а-тет. Разбираться. По-семейному.

Еще по дороге домой, греясь в такси, я вдруг вспомнил фразу: "Оставь надежду всяк сюда входящий". И вспомнил, где это было написано... Сейчас это можно было бы написать на дверях бобовского сарая... Отчетливо вспомнил я и "Чайку", и "Дядю Ваню". Вспомнил, что Анна Каренина бросилась под поезд. Вспомнил и Томаса Манна. Бр-р... Лучше бы его Какукавка не возвращал.