Календарная книга

Длинная машина скоро появилась из-за поворота, и фары ударили Знахарю в глаза.

Секретарь выбежал из машины и открыл дверь.

Знахарь согнулся и залез внутрь. Там пахло пряным и восточным, в канделябрах на стенках метнулось пламя настоящих свечей.

— Ты не оставляешь своих привычек, cheri. Но я бы подпустил ещё ладана, — сейчас Знахарь в своём ватнике был похож на отца Сергия, беседующего с французскими путешественниками.

Старичок напротив расхохотался.

Они знали друг друга давно и сейчас сошлись, не сговариваясь, потому что оба почувствовали беду. Что-то разладилось в мире, случилась какая-то неприятность, но вот что именно произошло — непонятно. Кто-то нарушил хрупкое равновесие, совершив неизвестное действие, какой-то проступок, и вот теперь началось смещение событий. Так медленно начинает разрушаться карточный домик, если вдруг на один из его этажей села бабочка.

— Нам с тобой надо понять «где», — говорил Старый Князь в расшитом камзоле. — «Где» — это даже важнее, чем «что». Секретарь долго звенел чем-то в ящике между сиденьями, и, наконец, подал хозяину гигантский бокал.

Знахарь отмахнулся от такого же, шелестя картой.

Карта была непростой — на ней вспыхивали и гасли точки, она набухала влагой, сама собой высыхала, трепеща в руках стариков, жила своей особенной жизнью. Два старика склонились над картой, бормоча что-то и посмеиваясь.

Секретарь с тревогой вслушивался в этот смех. Он много лет назад научился различать все оттенки голоса своего хозяина и видел, что этот смех скрывает не озабоченность — он скрывает панику.

Лимузин мчался в утреннем тумане, неумолимо, как захваченный самолёт к цели, приближаясь к высоким башням на окраине города.

Потом машина нырнула в нескончаемый тоннель, совершенно пустой в это воскресное утро.

Ещё с дороги Знахарь позвонил внуку. Тот служил пожарным и только что сменился с дежурства. В этот момент он уже ехал домой, и, мгновенно поменяв маршрут, повернул к центру, и принялся крутиться в петлях развязок. Дорогу он знал хорошо — и даже прожил пару недель в огромной квартире Старого Князя с видом на храм Христа-спасителя. Но это было при таких странных обстоятельствах, что старший лейтенант пожарной службы, поёжившись, отогнал воспоминания.

Старший лейтенант вёл машину уверенно и быстро, обгоняя редкие машины на Третьем кольце. Он свернул на набережные, промчался к Кремлю и, сбросив скорость, углубился в переулки. Только остановившись перед огромным новым домом, он почувствовал, как устал на дежурстве. А дежурство было не страшным, но суетливым — они два раза тушили помойки, а потом он чуть не подрался на пустыре с подростками, которые взрывали там запрещённую к использованию пиротехнику. Помойки были потушены, петарды отобраны, и он даже разжился бесплатной гигантской морковкой с лотка вызвавшего их восточного человека.

«Ладно-ладно, — подумал старший лейтенант. — Просто так меня бы не позвали».

Когда он вошёл в квартиру, казалось, на него не обратили внимания. Только Знахарь помахал рукой, и снова уткнулся в бумаги на столе.

Пожарный знал почти всех — но почти никого по именам. Тут были Лодочник, Трубочист, Секретарь… Секретаря так и звали — Секретарь. Ещё вот этот низенький был Бурмастер или Бурмейстер — потом надо вспомнить.

Старший лейтенант углубился в дебри квартиры и нашёл ванную с душем. Несколько раз поменяв температуру воды, он отогнал сон и вернулся в гостиную.

Мельтешил проекционный экран, менялись картинки и схемы — что-то происходило в Москве и её окрестностях, но что это было, собравшиеся за столом так и не поняли.

Старший лейтенант тихо вышел в гостевую комнату и мгновенно заснул быстрым, как полёт ночной птицы, сном.

Дедушка и внучек поехали обратно в скит. Знахарь объяснял внуку:

— Понимаешь, это такая вещь, что движется. Причём сейчас в этом ничего страшного, но неприятности начнутся в тот момент, когда она придёт в негодность. А вот что это за «негодность» — понимай, как хочешь. Ясновидящие не видят, медиумы пока молчат.

— Амулеты равновесия? — спросил старший лейтенант, не отрывая глаз от дороги. — Драгоценность… Нет, драгоценность не годится. Картина? Может, украли ребёнка?

— Может, и ребёнка, — согласился старик. — Я сам склоняюсь к этому. Ребёнка… Правда, тут тоже не всё сходится — но медиумы уже ищут всех пропавших детей, но что-то мне подсказывает, что они просто спасут дюжину мальчиков и девочек от педофилов.

Когда они подъехали к монастырю, уже вечерело. Мимо них, как коров в стойла, гнали вон экскурсантов. Туристические автобусы рычали на стоянке, кутаясь чёрным дизельным дымом.

Старик с внуком пошли центральной дорогой, мимо пушек на бетонных ложах и пустеющих сувенирных рядов.

Навстречу им шла группа — разморённая и усталая, шаркая туфлями и старушечьими тапочками.

Женщина-экскурсовод, выпасая группу, казалось, даже поддавала отставшим длинной палкой с флажком. Старик с внуком остановились у пушек, чтобы пропустить туристов.

— Нет, не ребёнок, — повторил Знахарь.

— Что это может быть? — спросил себя старший лейтенант.

— Это единорог, — сказала женщина.

Старший лейтенант не сразу поверил и вскрикнул:

— Что?..

— Тут вы видите единорога, старинное русское гладкоствольное орудие. Эти единороги-гаубицы сопровождали пехоту в бою, существовали до середины девятнадцатого века, вплоть до появления нарезных орудий, — и она уже стоя лицом к группе ткнула палочкой в чугунный ствол.

Старший лейтенант охнул.

Женщина скользнула по нему недоумённым взглядом и повела группу дальше.

— Мы всё понимаем, да? — сказал ему Знахарь.

Гнаться во сне за единорогом или пытаться его поймать — наяву вы прикладываете много сил, чтобы добиться поставленной цели. Но возможно, ваша цель не стоит усилий, которые вы тратите. Подумайте над этим, чтобы не получить в конечном итоге лишь разочарование.

Успешный человек Миканов работал в банке, вернее, банк работал на него. Миканов был успешен, и банк был успешен. Миканов был из тех людей, что не торопят события и не стремятся к публичности. Он старательно избегал телекамер и не давал интервью прессе. Беззвучно и молчаливо, как рыба, плыл он в море финансовых течений. Всё удалось. Всё получилось — риски были минимизированы, а активы верифицированы.

Но мужская сила оставляла его — и это была беда.

Как-то он даже записался к сатанистам — это не походило на присягу. Это не было похоже на вступление в партию. Это была именно запись — как запись на приём к врачу. Он не верил в кровь девственниц, и в прочее безумие — нет, конечно, он оплатил бы всё, но рационализм побеждал. Если бы Чёрная Месса помогла, он оплатил бы её — но достоверность результатов никем не была подтверждена. Итак, он записался, желая победить свой обидный недуг, и даже поехал на шабаш.