Калинка-малинка для Кощея
Шрифт:
Дивислав посмотрел на тёмный потолок моего дома:
— А то, — сказал как ни в чём ни бывало. — Батюшка Горын — он, знаешь ли, романтик еще тот. Хотел, что бы в доме царили любовь и счастье. Потому детям и дал такие имена. Только вот в итоге получилось всё наоборот. Земли у них хоть и небольшие, но всё же имеются. Счасте ничего не интересно, кроме власти. А Горыныч — тот еще скоморох да мечтатель. Он никогда не мечтал о месте правителя. Но вот беда: отцу настолько надоело слушать их перепалки, что махнул он на всё рукой и исчез. Осталось только письмо с наказом, что если за пять лет не разберутся между собой
Я слушала молча. За окном стрекотали кузнечики. Надо бы спать ложиться, но… как ляжешь, когда тут такое? И Дивислав сидит такой задумчивый-задумчивый. Надо как-то его взбодрить — видно, что разговоры о друге вгонят только в большую печаль. Поговорить бы о другом, только ведь нельзя — вопросов станет еще больше.
— А почему они править должны вместе? — всё же поинтересовалась я.
— А дар один на двоих, — хмыкнул Дивислав. — Ведь управлять землями могут только те, в чьих жилах течет змеева кровь.
— Как? — ахнула я. — А если много потомков? Тут вон и двое сладить не могут. А коль будет четверо?
— Не-е-ет, — покачал головой Дивислав и наконец-то взглянул на меня. — В их роду бывает либо один ребёнок, либо двое — не больше. До этого как-то мирно уживались. А вот у Счасты и Любима вечно что-то не так.
— А отречься ему можно?
Дивислав только тяжко вздохнул:
— Если бы. Вот поэтому они вечно и шипят друг на дружку. При этом похожи ж до ужаса. Одинаково не любят делать что-то одно и пытаются спихнуть друг на друга. Только вот Счаста последнее время лютая стала. Страшно возле неё находиться. Всё время думаешь, что исподтишка устроит какую-то гадость.
Оно, конечно, если женщину довести, то и не такое может быть. Только вот надо бы выяснить: довели или всё же с рождения такая была? А то ведь всякое может быть: и колдовство, и порча, и еще много чего интересного. А может… просто скверный характер.
Вздохнув, я сказала:
— Давай ложиться спать. Утро вечера мудренее.
— Да-а-а-а? И куда же ты меня уложишь?
…На лавку. На лавке он выспался прекрасно. Хотя, конечно, ворчал долго и со смаком. Но я была непреклонна. И вообще… Калина из Полозовичей — простая бедная чудесница, которая не может позволить себе ни шикарного дома, ни чего ещё. Ничего себе — всё людям.
И как меня «малинкой» ни зови, подсластить и уговорить не удастся. И вообще: где это видно, чтобы почти незнакомый молодец оказался возле спальни девицы юной? (Ну ладно, не такой уж и юной, чай не шестнадцатую весну встречаю, но всё равно.)
А утром, позавтракав, взялись за сборы. Дивислав сообщил, что сбегает за кое-какими полезными вещичками и вернётся. Дал понять, что вещички припрятаны где-то рядом. Посоветовал не ходить за ним. Ну и ради богов, мне тут дел по горло.
После того как он покинул дом, я молча стояла на крыльце и провожала его взглядом. У кромки леса Дивислав вдруг остановился, обернулся и послал мне воздушный поцелуй. Я улыбнулась, но тут же нахмурилась. А он, стервец, всё заметил, хмыкнул довольно и припустил бегом в лес.
— Я всё понял! — громко возвестил Васька прямо над ухом.
От неожиданности я подпрыгнула на месте. И как только подкрался?
— И что же ты понял? — поинтересовалась я, одновременно соображая, что брать
с собой дорогу.— Будет любовь, — ехидно сообщил Васька и попытался издать звук, напоминающий поцелуй.
Правда, клювом это удалось сделать весьма скверно. Скорее уж получился какой-то подозрительный щелчок.
— Ага, — кивнула я. — Обязательно будет. Например, любовь к охоте. Вспомнишь хоть, как летать по лесу и ловить мышей, пока я буду отсутствовать.
— Чтоб я с тобой еще раз связался, — пробурчал Василий, оскорблённый в самых лучших порывах своей совьей души.
— Нечего умничать, — буркнула я, направляясь в дом.
Однако на пороге встали Тишка и Мишка. Оба суровые-суровые, белы рученьки на груди сложены, глазки молнии мечут, губки поджаты. Прям боюсь-боюсь.
— Чем не угодила, домовятки? — поинтересовалась я.
— Ты серьёзно собралась в город с ним? — поинтересовался Тишка.
— Совсем одна? — тут же добавил Мишка.
— Ну-у-у, — протянула я, — смотря что вы понимаете под «одной».
Братья недоумённо переглянулись. Такого ответа они явно не ожидали. И пока соображали, я юркнула внутрь. Вот ещё, делись с ними всеми секретами девичьими. Ха!
Впрочем… у меня есть человек, с которым этими секретами делиться просто необходимо.
— Да ты что! — всплеснула Забава руками, позабыв про одежду, которую она усердно заталкивала в дорожную сумку. — Так и сказал?!
— Сказал, — подтвердила я, укладывая лепешки и вяленое мясо.
Так, что я ещё хотела? Зелень? Ну её. Этого добра везде полно. Главное, взять основное. Травы еще возьму лечебные, это вот точно в дороге пригодится. Возможно, Кощеевич может и без всего этого, а мы с Забавой девушки нежные и беззащитные. Ну… почти.
— Завидую белой завистью, — вздохнула Забава. Но тут же посмотрела на меня и расхохоталась. — Это ж кто тебя надоумил?
— Сама придумала, — не смутилась я. — Да и на рассвете, пока он забылся глубоким сном, успела сбегать к сосенке-елочке своей.
Дальше не договорила, а Забава понимающе промолчала. У ели, что растёт в получасе ходьбы отсюда, похоронена матушка. Не принято чудесниц хоронить там же, где простых людей. Поэтому матушку по её завещанию упокоили в лесу. Под исполинской елью. А рядом, под сосной-великаншей, лежит отец.
С кем советоваться, как не с родителями? И пусть рядом их нет, но слово верное сказать могут. Если подойти поближе, когда ночь не ушла, а утро в пути — тьма нехотя выпускает землю из своих объятий, а свет уже касается, — то возможно много. Просто сделай шаг ближе, а то и ляг вовсе, прислушайся к земле, стань на миг одним целым. И задавай свой вопрос, и ничего не бойся.
Сила рода поможет, направит невидимой рукой на путь верный.
Вот я и сходила. Получила ответ в два голоса: иди, Калинка. Судьба твоя там и друг твой — тоже.
Оспаривать не стала. Только вышла из леса задумчивая и молчаливая. А когда к дому подошла, то увидела Дивислава. По глазам увидела, что он понял, куда ходила. Но вслух ничего не сказал, да и мне не до бесед было.
— Так и меня тебе тоже они… — тихо начала Забава.
Я принялась застёгивать сумку:
— Не совсем, — призналась наконец-то. — Но ближе тебя и Леля у меня никого нет. К тому же ты бы меня не пустила одну, так?