Калинка-малинка для Кощея

— Не тянет лететь на встречу к суженой? — невинно поинтересовался я.

И тут же пришлось пригнуться, потому что Дивислав зашвырнул чем-то тяжёлым. Не увернись я, по голове прилетело бы здорово. Хм, свод Берест Къевских. Увесистый талмуд, так недолго и без черепа остаться. Кстати, откуда он у меня? Ох, хозяйственность моя врожденная, от матушки унаследованная. Не могу пройти мимо, если вижу что-то прекрасное. При этом совершенно неважно, что мне оно может не пригодиться.

Дивислав буркнул нечто вроде «скоро приду» и вышел из комнаты. Вот же ж неуравновешенное существо. Правда, неуравновешенным он бывает только в моей компании, остальные его прошибить не могут…

Сидеть сложа руки и ждать матушкиного явления не хотелось. К тому же самочувствие значительно улучшалось. Мертвянка всё же вещь, скажу я вам. Понятия не имею только, почему люди предпочитают с ней не иметь никаких дел. Обучились бы варке правильного зелья, того и гляди, потом бы и жили в два раза больше, и детей рожали куда крепче.

Но на нет и суда нет. К тому же…

Я поднялся с постели. Голова всё же закружилась. Переступил с ноги на ногу, сделал глубокий вдох. Так, вроде лучше. Прямо сейчас сделать шаг и растянуться на полу желания нет. Чудесно, можно жить.

Неприятная слабость всё же прокатилась по телу. Я поморщился. Пожалуй, время заглянуть на кухню. Возможно, и матушку там найду. Её застать врасплох, конечно, сложно, но… есть варианты.

Однако выполнить задуманное не удалось. Не успел я пройти и несколько шагов, как мать предстала собственной персоной. При этом внушительно так предстала. Уперев руки в боги, нахмурив брови и меча синие молнии из глаз. Моё самоуправство ей было явно не по душе.

— Рассказывай, сокол мой ясный, куда направился? — спросила она медовым голоском, да настолько ласково, что тут же захотелось вернуться в постель и не выпендриваться.

Однако, сдержав подлый порыв, я невозмутимо посмотрел на неё:

— Тебя искал.

— Угу.

Прозвучало как-то не очень убедительно, ну да ладно.

— Я серьёзно, между прочим. Надо же знать, что делать с Дивиславом, что бы не заплутал.

— Не заплутает, — отрезала матушка. — Я ему дам приворотное зелье, от него ни одна девица не устоит.

Я приподнял брови. Нет, конечно, метод проверенный, работает на ура, но нужна ли Дивиславу привороженная супруга?

— Может, не надо сразу так зелье? — всё же предложил я. — А как же там любовь, светлые чувства, мотыльки в животе?

— Бабочки, — машинально поправила матушка. — Тьфу, Темнозар, не пори чушь. Бабочки в животе больше годятся для твоих экспериментов с умершими, но никак не для высокого да светлого.

Я пожал плечами:

— Ну, во всяком случае, я пытался. Заметь, защитить брата. Девицу охмурить он сможет.

— Ой ли! — всплеснула она руками. — Вы оба прям охмурили целый полк, я не знаю уже, куда деваться от внуков!

— Внуки — это уже продукт охмурения, а не процесс!

— Короче. — Матушка положила мне руку на плечо. — Шутки шутками, но завтра ты отправляешься с Дивиславом. Приглядишь. Посмотришь, что да как. Заодно и подсобишь, если потребуется.

Возражать я не собирался. Но вдруг появилась дельная мысль. Есть одно хорошее местечко, где можно раздобыть нужную информацию Заодно и сплетни послушать.

— Так что завтра…

— Послезавтра.

Матушка взглянула с удивлением, задавая немой вопрос — мол, почему?

— Дело есть.

И впрямь есть. Плюс неплохо бы выведать, что за девица мне привиделась в Лишкином гадании.

— Хорошо, — неожиданно покладисто согласилась она. Но тут же мстительно добавила: — Но без жены чтоб не возвращались!

ГЛАВА 3. Умрунская деревня

Умрунская деревня находится на окраине Межанска. И под землей. Чтобы до неё добраться, стоило прилично спуститься, преодолеть границу между срединным миром на меже и миром умерших.

Как Кощееву наследнику, мне вход открыт всегда, стоило только пожелать. Обычным людям там, конечно, делать нечего. Да и попросту не увидят ничего: ни просторных ходов, ни причудливых растений, ни каменных стен, от которых идет слабое золотистое свечение, ни пурпурных озёр, из которых не стоит пить.

Ранее умруны были людьми. Но, перешагнув границу жизни, по каким-то причинам остались в деревеньке надолго. Кому оставаться, а кому истлевать и снова на землю возвращаться, решает Матушка Природа. Ей умруны что-то вроде слуг. Своеобразные, конечно, к их виду первоначально привыкнуть надо, но это ничего. Потом благородный синеватый оттенок кожи уже даже и не смущает.

Под землёй умруны слушают. Да, именно слушают. Кто о чем говорит, какие вести разносятся по земле и под землёй. Сюда стекаются все новости, здесь можно и поживиться чем-то интересным.

Умруны, конечно, нахалы. Просто так ничего не расскажут, но уж я найду, чем рассчитаться. Куда им, горемычным, сына Кощеева бедным сделать.

Нужная таверна находилась под корнями огромного старого дуба. Сколоченная из черных досок, с разрисованными красным ставнями, покатой крышей, усеянной черепичными шипами. Хищных летунов тут хватает, и каждый норовит загнездиться на крыше. Оно-то ничего, но потом то крышу латай от мощных когтей, то мой её, полностью заделанную отходами жизнедеятельности. Вот химеры, например. С виду приличная жуткая ночная тварь. А ведёт себя, словно голубь какой. В худшем понимании этого слова.

Дверь в таверну «Умряг» закрывалась с трудом, а открывалась и того хуже. Но мне поддалась. По глазам сразу ударила непроглядная тьма, но, ощутив, кто пожаловал, тут же хлопнула крыльями и смоталась в дальний угол.

— Эге-ге-ге! — крикнул из-за стойки Кривсун. — Какая нечисть в наших краях!

Я довольно оскалился в приветственной улыбке и прошёл по залитому красноватым светом помещению. Деревянные прямоугольные столы, грубо сделанные лавки, такая же стойка. На каждом столе — куриный череп, чтобы, прикоснувшись, можно было увидеть оранжевый огонёк и вызвать шустрого подавальщика к себе.

Кривсун вышел из-за стойки, поправил внушительный живот, кое-как прикрытый мешковатым балахоном и фартуком поверх, и похлопал меня по плечу.

— Забыл ты что-то нас совсем.

Ручища у него тяжёлая, от дружеского похлопывания и в коленках согнуться недолго. Но был готов, поэтому даже не шевельнулся.

— Не ври, на прошлой неделе заглядывал.

Кривсун усмехнулся. Зубы-то у него жёлто-серые, но всё же остались. Улыбочка еще та. Глаз один сильно щурит, почти не раскрывает нормально. Второй вот ничего. Нос сломан неоднократно, челюсть кривовата. Лысина так и блестит на свету. Правда, около затылка есть небольшая дыра, но она ему уже не мешает. В жизни Кривсун был разбойником, потому жизнь вёл крайне неправедную и сгинул где-то в канаве от рук своих же подельников. После смерти побыл под землей, на исправительных работах по добыче золота и драгоценных камней подземельного народа, заодно кое-что заработал и переселился в умрунскую деревню. Больно уж хорошо слышал шепотки. Но не человеческие, а всяких нелюдей да существ, живущих подальше от городов.