Калинка-малинка для Кощея

— Пошли. — Я кивнул на дверь.

Дивислав постарался избавиться от страдальческого вида, и даже вышло весьма неплохо. Правда, излучать радость ему всё равно не удавалось.

Мы покинули библиотеку и направились в покои матушки, где она любила принимать гостей. Не личные покои, разумеется. А рассчитанные именно на то, что бы оценили как следует наше богатство, вкус, изысканность (в доме Кощея, ага) и прочее-прочее. Ну и заодно чтобы поняли: вести себя надо прилично, заговоров не устраивать и семью нашу уважать.

Дивислав молча шёл рядом, задумчивый и мрачный. Его Лишка невзлюбила больше меня. Почему? Не знаю. Скорее всего, из-за того, что еще до моего рождения она готовила мне предсказание чуть не на всю судьбинушку горькую, после того как унаследую владения отца. А тут — раз! — наследник Дивислав. Хотя, сказать по правде, меня Лишка тоже не любила. Есть вот такая черта характера — не любить.

В покоях матушки было уютно. Светильники хорошо справлялись со своей работой, заливая всё помещение мягким золотистым туманчиком. При этом он не мешал рассматривать окружающие предметы. Золото подчеркивало деревянную массивную мебель, плетёные руками мастериц ковры и тканые покрывала. Посуда, стоящая на полках, отсвечивала благородным каштаном и густой бронзой. Висящие на стенах портреты наших предков приобретали более внушительный вид.

Матушка сидела за столом и расшивала фиолетово-черными нитками отцовскую рубашку. Она у нас мастерица, каких поискать. В Къеве многие рады были получить в подарок вышитую одежду от Рады, купеческой дочери. Только, выйдя замуж, она подарки дарить знакомым-друзьям перестала. Говорила, мол, родни целые палаты, всех не обшить.

— Что стали истуканами? — спросила она мягким, чуть хрипловатым голосом, не отрываясь от шитья. — Садитесь.

Не то чтобы кто-то из нас робел при виде матушки (хотя кому я вру?), но что-то такое было. Поэтому, не дожидаясь повторного приглашения, мы устроились на стульях рядом.

— Не вижу радости на ваших лицах, детки.

Дивислав закатил глаза, я закашлялся, но тут же нашёлся:

— А можно будет умертвить провидицу и забрать себе на опыты?

Матушка поцокала языком и наконец-то посмотрела на меня невероятно яркими синими глазами:

— Ай-ай-ай. Темнозар, твоё воспитание оставляет желать лучшего.

Я неотразимо улыбнулся и подвигал бровями. Мол, ну так как? Можно всё-таки? Я её не больно зарежу, честное слово.

Золотистый свет придавал необычный оттенок тёмным волосам матушки, заплетённым в косы и уложенным короной вокруг головы. Каждый раз что-то новенькое, это интересно. Надо будет получше изучить природу тумана. А то светильники сам делал, но вот с их наполнением помогали учёные мужи Богатыря-Солнца.

— Я бы помог, — мрачно добавил Дивислав.

— А ты вообще молчи, — рассмеялась матушка. — Уж коль согласился, то исполняй долг как следует. И вообще я внуков хочу. Мальчика и девочку.

Брат что-то прошипел сквозь стиснутые зубы, а я быстро уставился в пол, изучая узор на ковре. Ибо узор — это очень важно. Особенно когда над твоей головой пролетает угроза женитьбы и обзаведения потомством.

В дверь постучали. Мы с Дивиславом переглянулись.

— Я открою, — вздохнул он.

— Нет, — покачала головой матушка, отложила шитье и поднялась. — Я приглашала, мне и встречать.

Мы не спорили.

Дверь отворилась.

— Здравствуй-здравствуй, Лиходея. Заходи.

Матушка поприветствовала гостью и посторонилась, давая возможность, пройти.

В помещении словно пронеслась молния, и появился запах болота и земли. Один тяжёлый шаг, потом второй, третий…

Я поднял глаза и взглянул на гостью. Пришла. Ну, теперь будет весело.

Дивислав явно разделял моё мнение, однако имел вид еще более далекий от радостного. Если меня присутствие Лишки немножко раздражало и забавляло, то вот для него это могло вылиться настоящим испытанием. Ведь с каждым разом мы всё приближаемся к тому моменту, когда наступит роковое пророчество и Дивиславу назовут его суженую.

Конечно, с одной стороны, можно спросить: зачем так мучиться и выслушивать Лихо? Да еще и принимать слова на веру. Но вот… Всё не так просто.

Во-первых, в землях людей бродят не совсем верные истории про Лихо Одноглазое. Среди них есть и такая: один глаз у него видит настоящее, а другой — будущее. Только вот хорошее изрекать у неё никак не получалось (всё же наследственность та ещё), а плохое — запросто. Людям такой расклад, конечно, не понравился. Пошла тяжба. Сначала Лиху пришлось прикрыть один глаз, что бы не было искушений сообщить кому-то о его грядущем. А язык-то чесался! Лишка хоть чуть-чуть да приоткрывала глазик и подсматривала, а уж смолчать никак не могла. В результате получала приличные тумаки, так как всё сказанное всегда сбывалось. В итоге пришлось ей покинуть людские пределы и спуститься к нам.

Тут же её дар заработал немного по — другому. Через раз получалось говорить и хорошие вещи. А учитывая, что от Кощея ничего не скроется, и прогнозы Лишки были не так уж страшны. Наше семейство могло видеть то, что она недоговаривала. Но так как сами мы к предвидению не расположены совершенно, приходится пользоваться услугами Лиха. К тому же… пару веков назад дражайший предок нынешней Лишки взял взаймы у нашего деда приличную сумму золотом. На покупку участка и дома в Межанске. Долг там приличный, до сих пор не отдали. Поэтому и услуги одноглазой провидицы шли в счет старого долга. Матушка посчитала, что слишком расточительно ждать долго, а вот постепенная отработка — это дело. Отец послушал-послушал и согласился. В конце концов, предложение было разумным. Мне оно даже нравилось бы, если б не приходилось терпеть всё выбрыки Лишки на себе. Ну, и на Дивиславе, не без этого.

Лишка уважительно поклонилась. Хриплым голосом поприветствовала нас и матушку. Единственным глазом цепко и внимательно осмотрела помещение.

— Да будет в доме вашем процветание.

Да уж, людям бы странное такой услышать от Лиха. Только вот… то же люди, а это мы. И разница очевидна.

Лишка подняла руку и начертила в воздухе окружность. Колокольчики и бубенцы, пришитые к её широкому рукаву, тихонько звякнули. Нежить подземная, а вырядилась-то как! Вот любит она перебор. Что в одежде, что в словах. Порою без слёз и не взглянешь. А тут тебе платье, расшитое зелёными и красными нитками. Семь, а то и десять ниток крупных бус на шее, прикрывающих глубокий вырез — свой необъятный бюст она упорно полуоголяла при каждом приходе. Было даже подозрение, что хочет совратить кого-то из нас. Однако пока что это так и оставалось тайной.

Лишка поправила гребень, удерживавший серо-седые косы, невзначай коснулась расшитой всяческими деревянными оберегами, не больше монетки, кожаной полосы, скрывавшей «лихое» око.

— Проходи-проходи, — пригласила матушка. — Выбирай любое место.

Лишка только загадочно улыбнулась. Предлагать еду такой гостье принято не до ворожбы, а после. Такой обычай. Она задумчиво посмотрела на меня, потом на Дивислава. У брата был вид откровенно скучающий. И под взором Лишки он ни капли не смутился, а наоборот — дерзко посмотрел в глаза. Та усмехнулась и погрозила длинным изогнутым пальцем с крупным перстнем, закрывавшим всю нижнюю фалангу.

Потом прошла в дальний угол. Достала из холщовой сумки мешочек с травами и ароматные камни, потом циновку. Раскатала циновку и уселась на неё. Поправила широкую юбку с пёстрым рисунком, позвенела бубенчиками и колокольчиками на рукавах.

Дивислав тихо выдохнул рядом. Я покосился на брата. Всё это представление откровенно наводило на него скуку. Матушка вернулась на своё место, где сидела до нашего прихода, занимаясь шитьем. Подготовка — дело такое, вот когда лично каждому ворожить начнет, то тогда уж один на один придётся.