Калки. История одного воплощения. Часть третья
Шрифт:
– Нет, просто твоя Вера эгоистка, – в голосе Надежды слышалась ревность. – Я вижу как ты мучаешься без общения, а она…
– Эгоистка, – повторил Лёша это слово, точно к нему пришло озарение. И это действительно было очень важным словом…
– Да, эгоистка, – в сердцах выдохнула Надежда, гладя грудь сына.
– Нет, она хороший человек. Я… я тебе не могу всего рассказать. Она не может сейчас мне уделять много времени…
– Жаль… я вижу, как ты скучаешь, – женщина соскользнула на живот мужчины, от этого мускулы чуть вздрогнули. – А я хотела перед тобой извиниться…
– За что, мам? – удивленно посмотрел Алексей.
– За то, что разделась перед тобой до гола тогда…
– Не извиняйся, мам. Я тогда и не смотрел. Всё хорошо…
– Спасибо, сына, – сказала она
Надежда дошла до двери.
– Мам, – окликнул Лёша и улыбнулся, когда мама обернулась, – мне жаль, что я тогда не смотрел…
…слово «эгоистка» меня потрясло, встряхнуло, вывело из ступора. Так же всё просто! Об этом и Будда говорил, нам мешает эго для осознанности. А магия и есть осознанность, не больше и не меньше. Чтобы перекинуть энергию свою в тело Веры мне не хватает осознанности, и мне мешает эго. Я мешает мне. Это же так просто! Я или моя личность ограничивает мою фантазию вырваться за пределы роли, игры в себя. Магия эта театр одного актера, но актер не имеет за всеми ролями ничего. И я увидел, что необходимо сделать перед ритуалом – отбросить своё я. Провести процедуру снятия личности. Тогда безличностная энергия высвободится и обретет возможность играть в другие личности. Метафорически можно выразить так, душа имеет рамки личности, отбрось её и она станет вселенной…
В эту ночь я не стал заниматься процедурой разотождествления с личностью, потому что мама осталась со мной…
– Вы… вы хотите сказать, – взволнованно спросила Вика, – что вы… в ту ночь потеряли девственность?
– Нет, – спокойно ответила Грибникова, – если вы спрашиваете, был ли у нас секс, то его не было. Мама сбросила футболку, легла со мной, мы целовались. А потом уснули, обнявшись…
Это случилось днём, когда мама была на работе. Спонтанно, словно снизошло озарение, и я понял, как отбросить моё я.
Я сидел в каталке и вдруг задумался, а что такое моё я? Что такое моя личность? Стали приходить… поверхностные ответы, типа инвалид… И, знаете, впервые я понял, что «инвалид», некая оценка, а не я. Я ощутил, что инвалид это то, чем меня видят, клише… И это сразу от меня отчуждалось. Следующим ответом было имя Алексей, но Алексеев на свете много, и меня не сразу и звали так, я к этому имени привык, быть может, годам к трём. Следующие ответы – сын, мужчина, человек… И все были как стандарты жизни в обществе, которые нужны были только для общества. Так просто удобно быть кем-то в общении с другими. Наедине с самим собой эти штуки и не нужны, ты себя даже и не называешь, не характеризуешь. Прилагательные отваливались быстро. Какой? Хилый? Немощный? Милый? Серьезный? Хороший? И так далее… Это всё для других. А я сейчас один. Так что – никакой.
В итоге, осталось только я. Я это я. А что же самое я такое? Некое слово? Содержит ли оно само по себе смысл? Что оно подразумевает? Ноги? Руки? Голову? Хуй? Или душу? Или за ним ничего нет, потому что и я для себя я, и кто-либо другой для себя тоже я.
– Похоже на буддийскую медитацию Шуньята, – прокомментировала Вика, а Грибникова задумчиво замолчала. – А что дальше?
– В состоянии полной пустотности, я закрыл глаза и положил ладонь на грудь. Сказал, теперь я Вера Грибникова…
20.
…первое, что я почувствовал, как мне тяжело стало дышать. О том, что каждый человек обладает уникальным ритмом дыхания, тем более что человек противоположного пола, я никогда не задумывался. Не скажу, что это была тотальная ошибка, что я не подготовлен был к этому испытанию, но первые секунды я запаниковал. Это, конечно, не было удушьем. Вера дышала. Дышала в привычном её телу режиме, но мне он не подходил. Изменить же я не мог. Прервать контакт было просто – открыть глаза и я в своем теле. Но я этого не хотел делать. У меня была цель – дать болезни Веры выразиться в символической метафоре и осуществится, завершится, уйти…
Я собрал всё своё мужество и стал наблюдать за дыханием, чтобы приспособится к нему, попадать в его фазы ритма… Дыхание Веры было глубоким, насыщенным, жадным. Её вдох был как мои два. Мне хотелось уже выдохнуть, и «зачерпнуть» новую порцию воздуха, а её втягивание еще длилось… Но более мучительны были её выдохи, мне они казались бесконечными, я успевал «проголодаться», испытать голод по воздуху. Она же не спешила «выдавить» медленную-медленную струйку из лёгких…
…с приспособлением к ритму дыхания начало происходить нечто странное для меня. Я стал замечать, что начинаю думать несколько иначе. Процесс мышления начинал становится иным, незнакомым, не сравнимым до этого ни с одним моим. Это сложно выразить, каждая мысль рождалась иначе, иначе чувствовалась телом, тело иначе реагировало на новорожденную мысль. Суть, информативность эти мысли несли ту же, что изначально я в них вкладывал, но огранялись они иными эмоциями, иными телесными ощущениями. В пору было совершить грандиозное открытие, что носитель мысли ни нейроны мозга, ни сам мозг, ни тело, ни даже душа. Всё это комплексно лишь обслуживающий персонал. Носитель и созидатель мыслей само дыхание, и, быть может, воздух…
Дыхание из меня делало женщину, привнося в моё сознание незнакомые женские мелодики. По мере опыта попадать в ритмы танца воздуха, я всё глубже погружался в загадочную мне женскую сущность, выстраивая себя как эту сущность…
– Вы теряли себя как личность в личности Веры?
– О! Нет, Виктория… всё иначе, я не терял осознавания себя как посланника в тело Веры. Я знал, что я это то, что принадлежит телу Алексея, что я и есть Алексей, но одновременно проживаю в данный момент ощущения женщины. Сохраняя сознание Алексея, себя, я ощущаю Веру изнутри…
…я настолько увлёкся этими ощущения, что и забыл про цель. Самое удивительно это… чувствовать ноги! Вы, Виктория, не представляете, каково это чувствовать ноги! Узнать, что они живые, что в любую секунду как нечего делать, запросто пошевелить мизинцем на ноге! Знать… нет, не знать, просто ощущать, что мускулы икр и бёдер живые, а не деревяшки… – Грибникова вдруг беззвучно заплакала, а глядя на неё и Виктория…
…затем я почувствовал необычайной силы сексуальность. И в тот момент я сделал для себя громадное открытие… я по сути и не знал до этого, что такое сексуальность. Я вдруг явно ощутил в желании секса то, что можно назвать желанием быть тем телом, в котором ты сейчас. Узнавать его ценность и реальность, что оно существует ни само по себе, а как часть мироздание. Сексуальность это призыв тела, чтобы обратили на него внимание, любовь, чувство ценности. О! Как мне хотелось ласкать это тело, подтверждать своими прикосновение его бытие, точно убеждаться что оно такой же предмет, находящийся во вселенной… Но я был в теле Веры, но не контролировал. Я был лишь пассивным наблюдателем за ощущениями…
…мне с невероятной силой хотелось, чтобы сама она начала ласкать свое тело, почувствовать изнутри тот восторг признания себя как часть мира, прожить женский оргазм, а до этого женскую мастурбацию – прикосновения себя к вселенной и прикосновение вселенной к тебя, взаимное утверждение своего существа…
…я открыл глаза. Меня отвлёк шум из кухни. Виктория, вы не представляете, насколько я был удивлен и напуган – первые минуты для меня мое тело было чужим. Непривычным, даже чуждым. Я впервые познавал истину, что я не моё тело. Мне стало трудно в нём, я задыхался, я отвык от собственного ритма дыхания. Мне не хватало ощущения цельности себя, чувства ног..
Кое-как я пришел в себя – во всех смыслах этой фразы. Я был в своей комнате. Сидел в каталке в одних плавках. У меня была мощная эрекция. Я энергией вливался в это тело, наполнял его. Сердце, дыхание – всё было быстрым и глубоким. Я поражался такому незнакомому ощущению, как… Ох, как бы об этом рассказать? Вот как – я сначала по движениям не совпадал с самим собой, со своим телом. Я подымал сначала (мысленную, ментальную, астральную, я теряюсь в названиях) руку, а доли секунды спустя моя физическая рука подымалась…