Камень Страданий

— Прочь… Прочь идите от меня! Довольно мне гонений ваших злобных! — минуту спустя донесся до чутких ушей колдуньи знакомый голос, да еще со знакомой манерой речи. Из спутников Кары только один, точнее одна говорила таким поэтическим образом.

Симза.

Не бывало такого случая, чтобы вистани общалась со своими спутниками или с другими людьми так, как общаются те, кто не принадлежит ее народу. Всегда, в любой ситуации Симза крыла своих собеседников благим стихом, и эта особенность ее речи немного диссонировала с нормальной речью самой Кары и ее компаньонов. Конечно, подчас эта вистанская поэтичность вызывала у Кары раздражение, но все же понемногу она к этому привыкла. Тем более, что Симза, помимо того, что говорила стихами, еще была профессиональной воровкой, могущей вскрывать несложные замки и обезвреживать ловушки. Только ее навыков не хватило на то, чтобы взломать довольно сложный замок на двери тюремной камеры. Вистани ничего не оставалось, как сидеть на своей койке со слабой надеждой, что Кара каким-то чудным образом выберется из своей камеры и поможет освободиться остальным спутникам, и самой Симзе в том числе. Слезы текли по смуглым щекам, а белые стихи помогали коротать в одиночестве время.

— Симза! Где ты? — звонкий голос Кары эхом разнесся по коридору, нарушая воцарившуюся после стиха вистани тишину.

Услышав пронзительный крик огневолосой подруги, Симза подняла заплаканное лицо, встала с койки и вплотную прижалась к двери камеры, протянув руки сквозь решетчатое отверстие. Камеру, где и томилась смуглая женщина, Кара нашла в самом конце коридора, справа от себя. Увидев сквозь дверное отверстие Кару, вистани утерла ладонью непрошеные слезы и, вдохнув и выдохнув для того, чтобы просто успокоиться, начала рассказывать:

— Невольницей я в камере томлюсь. Замок довольно сложный для меня; пыталась я уже вскрывать отмычкой и только повредила инструмент…

— Не волнуйся, Симза, — успокаивающим и в то же время подбадривающим тоном проговорила Кара, поворачивая ключ в замке. — С твоим затворничеством покончено. Ты свободна.

— Должна тебя я поблагодарить, — выдохнула Симза, неспешно проходя в дверь, отпертую Карой. — Но остальные — Лекси и дриада — еще в плену мучительном томятся.

Словно в подтверждение слов вистани послышались приглушенные звуки лютни. Не нужно было быть очень догадливой, чтобы понять, что Лекси находился где-то поблизости и скрашивал свое одиночество грустной музыкой. Кара принялась поочередно открывать оставшиеся запертые двери тюремных камер в коридоре, но ни в одной из них не нашла эльфийского лютниста. Переглянувшись друг с другом, они с Симзой устремились в соседний ряд камер.

Сидевший на табурете в своей камере бард-эльф на время прервал свою игру минорным аккордом и прислушался — не раздастся ли в наступившей тишине голос хотя бы одной из его спутниц? Но нет, никто пока еще не отзывался, не кричал что-то вроде «Мы здесь!» Горестно вздохнув, Лекси снова принялся теребить струны видавшего виды музыкального инструмента. Вновь сквозь решетчатое отверстие поплыли ноты по спертому воздуху; новая мелодия, не менее грустная и мрачная, чем ее предшественница, полилась из тюремной камеры, где сидел бард. К тому времени, когда он начал играть новую музыку, Кара и освобожденная Симза уже проходили вдоль очередного ряда тюремных камер. Причем колдунья перед каждой дверью останавливалась и открывала, проверяя, есть ли там кто-нибудь из оставшихся компаньонов или нет. Пока что поиски были безуспешны. То сумасшедший орк бросался на них с Симзой, пока Кара не захлопывала дверь перед самым его носом; то очередное разлагающееся безжизненное тело представало взорам двух девушек; а то и вовсе попадалась гниющая, но все еще стоящая на ногах дворфийка, бормочущая себе под нос жуткие стишки… Лекси, наконец, не выдержал и, вновь прекратив игру, встал с табурета, сделал несколько шагов к двери и крикнул что было силы:

— Эй! Здесь есть кто-нибудь?!

Услышав крик, Кара немного вздрогнула. В этот момент она уже оставила несчастную дворфийку с ее страшной поэзией наедине и готова была подойти к следующей камере. И как раз тогда, когда колдунья собиралась сделать шаг в сторону очередной запертой на прочный замок двери, до ее слуха донесся голос барда. Если бы Кара заглянула в отверстие той двери, которую хотела проверить сейчас, она бы могла увидеть обладателя этого голоса. Не произнося ни единого слова, девушка повернула в сложном замке железный ключ… Отворив тяжелую дверь, она увидела перед собой Лекси, на лице которого было написано, что он полон мрачных дум, а его боевой дух подавлен.

— Что-то ты не торопишься, — недобро усмехнулся он, внимательно посмотрев на свою рыжую «освободительницу» с хорьком на плече прежде, чем покинуть камеру. — Я все думал, придешь ты или нет. Я даже удивлен, что ты вообще при…

— Нет времени у нас на словоблудье! — отрезала Симза, жестко обрывая эльфийскую речь. — Одну лишь нам освободить осталось. Найдем дриаду — и сбежим отсюда!

— Вопрос только в том, где искать дриаду, — рассудительным тоном заметила Кара. — Она где-то здесь… Но никаких сигналов не подает, что усложняет наши поиски.

— Твоя правда, Кара, — коротко вздохнув, пожал плечами Лекси. — В таком случае остается только обходить камеры.

И, не сговариваясь, троица беглецов, возглавляемая рыжеволосой магессой, отправилась вглубь ряда. Но здесь ни в одной из оставшихся непроверенными камер лесной девы не оказалось. Одна камера была пуста. В другой обнаружился сумасшедший чернобородый загорелый мужчина. Только увидев его, готового с кулаками кинуться на непрошеных гостей, Симза громко захлопнула дверь, в то время как Кара продолжила исследование. В последней камере в этом ряду оказалось существо, единственной человеческой частью тела которого были руки, а все остальное — голова, лапы, серо-зеленая окраска кожи и хвост — полностью соответствовало гиене. Гнолл. В другое время Кара обязательно бы заставила этого зверя испытать на своей шкуре, какова огненная колдунья в ярости, но сейчас ей было не до того. Нужно было найти последнюю спутницу и сбежать, наконец, отсюда. Непроверенным остался только один коридор… Злая и уставшая, вымотанная бесконечными поисками друзей Кара, дав знак эльфу и вистани, незамедлительно пошла к тому ряду каменных дверей, где находилась и ее тюремная камера, откуда она сбежала, обезвредив иллитида своей огневой мощью. К величайшему облегчению чародейки, этот ряд камер долго проверять не пришлось, ибо дриада нашлась в первой же комнате, дверь в которую колдунья отворила с помощью ключа. Теперь точно все были в сборе, и можно было осуществлять побег. Ничего не говоря, Кара повернулась к камере дриады левым боком и, выставив факел вперед, пошла в прямом направлении к ступенькам, что вели к единственной двери, которая могла вывести из этого ужасного места. Дойдя до ступенек, она присела на одно колено и, сняв Тамина с плеч, пустила его на пол.

— Пойдем.

* * *

Из огня, да в полымя — вот как можно было охарактеризовать ту ситуацию, в коей оказалась четверка беглых путников. Их взору открывался темный просторный зал с фонтаном посередине, вокруг которого стояли маленькие свечки, слабо освещающие помещение. В фонтане бурлила вовсе не прозрачная вода, а самая что ни на есть настоящая темно-красная жидкость, попросту говоря — кровь. От столь жуткого, как кровавый фонтан, зрелища каждому из спутников было не по себе. Особенно некомфортно чувствовали себя Лекси и дриада, когда увидели, что в фонтане плавали безжизненные тела людей и не только. Симза же никак не выдавала своих чувств, сохраняла самообладание. И Кара тоже.

«Да уж. После этого меня точно ничем и никому не напугать».

И это было еще далеко не все. Слева от фонтана крови располагалась комната, где, судя по всему, ставили эксперименты над живыми существами. Здесь несчастным жертвам некуда было бежать от предстоящих мучений, никто не был застрахован от препарирования… Превозмогая отвращение, Кара медленно приблизилась к одной из таких жертв, лежащих на специальных столах для проведения опытов. На столе распласталось маленькое крылатое демоническое существо — бесенок. Его туловище было вскрыто и обнажало внутренние органы. «Так, спокойно, Кара, спокойно. Тебя не вырвет…» — внушала себе колдунья, разглядывая освещенный собственным факелом препарированный труп бесенка. Закусив губу, она перешла к следующему столу, на котором лежал бледный труп обнаженной девушки. Ее грудь и живот были вскрыты; кожа и жир — сдвинуты на бок, открывая вид на белые кости, торчащие из моря крови. Изредка изнутри доносился тихий хлюпающий звук… Не в силах более видеть это до мурашек по коже отвратительное месиво, Кара сделала несколько осторожных шагов в сторону старой телеги, где лежали два трупа, коих еще не подвергли препарированию. Один был бледный и обескровленный парень в мантии студента Академии. Присмотревшись к нему, колдунья узнала Верина. Этот Верин всегда завидовал Каре, так же, как она всегда презирала его и насмехалась над ним. Ведь Кара могла легко творить заклинания, тогда как Верину, как и каждому начинающему волшебнику, приходилось часами корпеть над книгами, чтобы овладеть самыми простейшими заклятиями. Теперь ему точно никогда не суждено было стать настоящим волшебником, ибо здесь, в Равенлофте, воля Темного Лорда распорядилась таким образом, что почти все студенты и преподаватели невервинтерской Академии магов лишились жизни. Все, кроме Кары. Да и то она к тому времени больше в Академии не числилась.

Вторым же трупом, который пока еще не стал подопытным, был зеленокожий гуманоид. От человека его отличала кожа с желто-зеленым оттенком, а также заостренные уши и маленький, почти незаметный нос. Этого индивида Кара сначала приняла за оголодавшего лысого эльфа, но Лекси, которому доводилось читать о подобных гуманоидах, объяснил, что это существо называется гитиянки, и такие, как оно, точнее, он, обитают на Астральном плане. Когда-то гитиянки и их родственники — гитзерай — были одним народом, некогда порабощенным огромной планарной империей иллитидов. Их тяжелая участь рабов, чей разум служил пищей для ненасытных спрутоголовых рабовладельцев, могла бы продолжаться веками, если бы не нашлись личности, способные думать о восстании. И не только думать, но и подготовить масштабное выступление рабов. Таковой стала воительница Гит, в честь которой гитиянки и назвали свою расу (слово «гитиянки» в переводе с их языка означало «дети Гит»). Началась война, в ходе которой империя иллитидов утратила существенную часть своего могущества, а освобожденные рабы бежали в другие Миры. Основной их родиной стал Астральный план. Но когда возник вопрос о дальнейших действиях, среди бывших рабов начался раскол. По одной из версий легенды, Гит и Зертимон — величайший мастер, создавший меч Гит, и один из идеологов восстания — разошлись во мнениях. Гит утверждала, что, поскольку война с иллитидами еще не закончилась, нужно было сражаться до победного конца, чтобы уж точно никогда больше не стать рабами пожирателей разума. Зертимон же считал, что путь, которому предпочла бы следовать Гит, может превратить их народ в зеркальное отражение их же бывших хозяев. В ходе последующего внутреннего конфликта Зертимон был убит то ли самой Гит, то ли ее сторонниками, а народ, бывший до того события единым, распался надвое. Те, кто поддерживал Гит, стали называть себя «гитиянки» и объединились на Астральном плане под властью Влаакит, которая до исчезновения Гит занимала пост советницы королевы. Последователи же Зертимона назвали себя «гитзерай» и поселились на внешнем плане под названием Лимбо. И с тех пор только ненависть к общим врагам, иллитидам, могла примирить вражду между гитиянки и гитзерай.

Интересно, что же житель Астрального мира забыл в Равенлофте? Или ненасытные Туманы не ограничивались только определенными местами Фаэруна?

— Человек… — раздался в гробовой тишине рокочущий голос, будто из потустороннего мира. — Вижу, тебе удалось познакомиться с моим детищем.

От жуткого голоса ноги дриады подкосились, и она схватилась за плечо Лекси, чтобы устоять. У самого барда начало веко дергаться. Как в тот момент в Мисфилде, когда Темный Лорд впервые заговорил с Карой, липкое чувство страха охватывало путников, и каждый из них — кто успешно, а кто безуспешно — пытался этот самый страх спрятать поглубже. На этот раз говорил вовсе не Темный Лорд. Во-первых, этот голос значительно отличался от его голоса. Во-вторых, владыка Острова Кошмаров назвал бы Кару по имени, а не по названию ее расы.