Камень

– Выставка будет длиться ещё две недели, практически все картины распроданы, и работа Александра займёт центральное место! – мой друг на это лишь скромно улыбнулся.

– Алексия, ты не против? – спросил он.

Она опять глянула на меня, и, получив моё молчаливое согласие, кивнула:

– Конечно, не против, Саша, какие могут быть вопросы! Но портрет всё равно мой!

– Это даже не обсуждается! – кивнул в ответ Петров.

Весь этот пафос, с выражением взаимных чувств и обязательств, опять остановил Прохор:

– Вечер-то будет продолжаться?

– Да! – взбодрился я. – Святослав, какие у вас дальнейшие планы?

– В гостиницу ехать. А что? – заинтересовался он.

– У нас по планам культовое место московского студенчества! – усмехнулся я. – Предлагаю посетить его вместе с нами! Где, если не в таких местах, искать вдохновение творческим людям?

– Это да. А Александр поедет?

Я посмотрел на Сашку, который, по моим впечатлениям, был готов меня расцеловать за лишнюю минутку общения с Хмельницким.

– Конечно, Святослав, конечно! – кивнул я. – Так мы едем?

– Я готов! – художник встрепенулся и направился на выход.

Пока мы рассаживались в «Волге», Прохор решал все вопросы с администрацией галереи – дал сколько-то денег, предупредил их, что Хмельницкий едет с нами развлекаться, что теперь центром экспозиции, по воле самого художника, является портрет некой девушки, который не продаётся, и чтобы они о сегодняшнем визите молодого князя Пожарского забыли совсем и навсегда.

Подъехав к нашему дому, Сашку Петрова и Святослава Хмельницкого оставили в «Русской избе», Прохор загонял «Волгу» в гараж, а мы с Лесей пошли переодеваться наверх.

– Лесь, сама видишь, не получилось у нас с тобой вдвоём сходить в «Приют»… - попытался я извиниться за произошедшее.

– Лёшка, ты что такое говоришь! – возмутилась она. – Давно у меня такого веселья не было! Только одно мне пообещай.

– Слушаю.

– Давай больше без этого твоего сиятельного гнева! А то было очень страшно! – девушка смотрела на меня серьёзно.

– Я постараюсь, Лесь. – кивнул я. – И зайди ко мне на секундочку.

Когда мы оказались внутри моей квартиры, я достал заранее приготовленную бархатную коробочку с кольцом и протянул девушке.

– Это тебе.

Она положила подаренную Хмельницким картину на диван, осторожно взяла коробочку и открыла.

– Лёшка, какая красота! – девушка аккуратно достала кольцо и одела на безымянный палец правой руки, не переставая любоваться игрой света в рубине. – Спасибо! – она кинулась мне на шею.

– Как по размеру? – смущённо поинтересовался я.

Леся разомкнула объятия и продолжила разглядывать кольцо.

– Чуть великовато. – сообщила она. – Но совсем чуть-чуть.

– Потом дам тебе адрес, поправят.

– Хорошо. – кивнула она. – А пока можно поносить? Оно такое красивое!

– Это теперь твоё кольцо, Леся. Носи на здоровье. – улыбнулся я.

– Лёшка! – она опять кинулась мне на шею.

Восторги девушки слегка поутихли только тогда, когда в квартиру зашёл Прохор. Она с гордым видом продемонстрировала ему кольцо, тыкая им моему воспитателю чуть ли не в нос.

– Смотри, что мне Лёшка подарил! – заявила она ему.

– А знаешь, сколько он его выбирал! – закатил глаза Прохор, и продолжил. – Лёшка угадал, тебе очень идёт!

– Я знаю! – продолжала любоваться кольцом Леся.

– Вы бы переодевались уже для своего этого «Приюта»… - хмыкнул Прохор. – А то я по дороге в ресторан заглянул, там эти два художника вовсю водочку понужают и уже руками машут, обсуждая достоинства и недостатки какого-то абстракционизма…

– Уважаемые соседи! – посерьёзнела Алексия. – Вот скажите мне, как на духу! А без приключений мы с вами куда-нибудь ходить будем?

Мы с Прохором переглянулись и дружно ответили:

– Нет!

– Я почему-то в этом и не сомневалась… - вздохнула девушка и улыбнулась. – Зато весело и с подарками! Пойду переодеваться. – она взяла с дивана картину и направилась в прихожую.

Когда за ней закрылась дверь, Прохор сказал:

– Я же говорил, что кольцо ей понравится. – на что я кивнул. – А Хмельницкого этого ты из-за Сашки потащил?

– Да. – улыбнулся я.

– Молодец, о друзьях надо заботиться, слишком их у нас мало. – похвалил меня воспитатель. – Тогда сделай следующий шаг, позвони деду и скажи, что тот портрет Алексии, который он хотел увидеть, выставлен в этой самой галерее. А ещё лучше договорись с этим самым Хмельницким на закрытый показ, он вон как языком чесать навострился, даже я заслушался, Главе Рода должно понравиться! – ухмыльнулся Прохор.

– Хорошая идея. – согласился я. – Может этот закрытый показ деду как подарок преподнести? А про портрет Леськи ничего не говорить?

– Соображаешь, Лёшка! Растёшь над собой! – он опять меня похвалил. – Переодевайся уже, сейчас Леська прибежит, да и этих двоих в ресторане без присмотра оставлять надолго нельзя.

Алексия явилась в джинсах в обтяжку и тёмной кофточке, и лишний раз продемонстрировала мне кольцо. Когда мы с ней спустились в «Русскую избу», Петров с Хмельницким уже допивали графин с водкой, закусывая груздями в сметане. Если Сашка был в норме, то подобного нельзя было сказать про Святослава – его лицо раскраснелось и покрылось испариной, движения стали дёргаными, галстук съехал на сторону и был в чём-то испачкан. Однако, появление Алексии произвело на него благотворное воздействие – Хмельницкий как-то сразу подтянулся, слегка пришёл в себя и даже занялся приведением своего туалета в относительный порядок. Когда мы уже подошли к «Приюту», художник был бодр и весел.

Кафе было забито молодёжью до отказа, и нам стоило больших трудов добраться до своего столика. По дороге я даже поздоровался с несколькими своими однокурсниками, которые с интересом разглядывали нашу странную компанию. Расположившись за столиком, мы посмотрели меню, дождались официантку и разместили заказ – Петров с Хмельницким решили продолжить пить водку, на закуску они, по моему совету, взяли мясную нарезку, а мы с Лесей заказали вина, сырную тарелку и фрукты.

– Да, Алексей Александрович, - заявил мне Хмельницкий, когда принесли наш заказ, - вы были правы, когда пригласили меня сюда! Всё это очень напоминает мне золотые времена моей учёбы в Киеве. Да ещё и с Александром познакомили. А про Алексию я вообще молчу! Очень интересный выдался вечерок посреди серых будней презренной торговли картинами, хоть и своими!

– Ну, что вы, Святослав! – улыбнулся я, и вспомнил наш разговор с Прохором. – Вы не только замечательный художник, но и великолепный рассказчик! – Хмельницкий от моих слов деланно засмущался. – У меня будет к вам просьба.

– Всё, что угодно, Алексей Александрович! – заверил он.

– Не могли бы вы провести для моего деда, князя Пожарского, закрытый показ с вашими интересными комментариями, как нам сегодня?

– Это будет для меня огромной честью, Алексей Александрович! – ответил Хмельницкий.