Каменный леопард
Шрифт:
Канцлер Франц Хаузер, которого Ланц видел один раз перед встречей с Ленноксом накануне и один раз после встречи, все еще не был уверен в целесообразности расследования дел своего самого важного союзника. «Если этого англичанина поймают — и он заговорит, — Париж схватит нас, — сказал Хаузер Ланцу. — Дайте мне несколько часов, чтобы все обдумать — завтра вечером я приму положительное решение. Может быть, что-то случится, что решит меня…
Вечером того же дня, когда Франц Хаузер принял решение, Ги Флориан в своей речи в Лилле совершил яростное нападение на Америку.
Как и в прошлую субботу вечером, Грелль и Буассо провели вечер в квартире префекта, но на этот раз вместо проверки досье «Леопарда»
— По крайней мере, мы знаем немного больше, — предположил Буассо.
«Мы? — с сомнением спросил Грелль.
— Ален Блан официально учился на отдаленной ферме в Провансе, — заявил Буассо, пока Грелль наливал еще черного кофе. Было решено, что Буассо должен сосредоточиться на Блане. «Его послал туда отец, чтобы он не связался с Сопротивлением».
«Это остановило его?»
«Нет! Он остался на ферме, продолжая учебу, и позволил местной группе Сопротивления, которая, кстати, была полностью уничтожена в августе 1944 года из засады, использовать это место в качестве склада боеприпасов и оружия».
— Значит, вы оправдываете его?
— Ни в коем случае, — ответил Буассо. «Единственным человеком, который мог поручиться за его присутствие на ферме в критический период, была экономка, присматривавшая за ним, мадам Жаладе. Она умерла в июле 1946 года, всего через год после окончания войны. Произошла авария — она ехала в город на своей старой машине, работающей на бензине, и оказалась у подножия шестидесятифутового ущелья.
— Свидетелей не было? — тихо спросил Грелль.
«Ни одного. Она была одна. Причиной аварии назвали неисправную тормозную систему. Так что она умерла вскоре после того, как Гастон Мартин был заключен в тюрьму в Гвиане. Может конечно совпадение…
«Возможно», согласился Грелль.
Затем префект рассказал о том, что он обнаружил, читая файлы, в которых собрана воедино военная карьера Роджера Данчина. Присоединившись к одной из групп Сопротивления в Центральном массиве, Данчин работал под прикрытием Гранд-Пьер. Вскоре он стал ловким офицером связи между несколькими группами, одной из которых командовал «Леопард». — Он был блуждающим огоньком, — объяснил Грелль. «Оставаясь в тени, он использовал цепочку курьеров, чтобы поддерживать связь одной группы с другой. Даже в те дни он, по-видимому, хорошо разбирался в деталях. Он слыл самым информированным человеком в Миди».
— Мы вычеркнем его? — спросил Буассо.
«Боюсь, что нет. Его документация в 1944 году настолько расплывчата. И он был в правильном районе — очень близко к Лозеру.
— Значит, это может быть кто-то из них? Буассо пожал плечами. — Как много полицейской работы — много пота, а потом ничего. По крайней мере, мы покончили с этими заплесневелыми папками.
«Не совсем». Грелль балансировал двумя папками на руке. — Я решил проверить кого-нибудь еще — чисто в качестве теоретического упражнения. Гастон Мартин сказал, что видел, как высокий мужчина вошел в Елисейский дворец между 7:30 и 8:30, мужчине, которому охранники отдали честь. Помните, что мы полицейские — мы исходим исключительно из фактов. В восемь часов Гай Флориан вернулся в Елисейский дворец. Я также проверил его биографию военного времени.
Когда Буассо оправился от шока, когда до него дошло, что Грелль проводит теоретическое упражнение, он слушал, как префект кратко обрисовывал военную карьеру президента. Он служил на участке так называемой «Кометной линии» — пути отхода для летчиков союзников, бегущих из Франции через испанскую границу. Расположившись в старом доме в Пиренеях за Сен-Жан-де-Люз, Флориан сопровождал убегающих летчиков в Испанию, где их встречал представитель британского консульства
в Бильбао.— В двухстах пятидесяти милях от Лозера, — прокомментировал Буассо, вступая в игру, — так что он никак не может быть Леопардом.
— Невозможно, — согласился Грелль. — За исключением того, что его брат Чарльз, который был старше, но выглядел как он, тоже служил на «Комет Лайн». Теперь, если бы Чарльз согласился выдать себя за Гая Флориана — помните, пути отступления окутаны тайной, а оперативники появляются редко…
«Я не знал, что у него есть брат…
«У него больше нет. В июле 1945 года Чарльз отправился в один из своих одиночных заплывов в Атлантику и больше не вернулся. Через две недели его тело выбросило на берег».
— Понятно… — Буассо потянул трубку. «В те дни многие люди умирали молодыми; многие из них связаны с Леопардом. Сегодня поздно вечером я получил сообщение из Лиона о людях, похоронивших его, и о гробовщике…
— Что мне напомнило, — вмешался Грелль. — Завтра мы летим в Лион. Есть только один способ устранить противоречие между человеком, которого, по словам Гастона Мартина, он видел, и зарегистрированной смертью Леопарда — вскрыть его могилу. Я сам разговаривал с Харди по телефону, и он спешит с ордером на эксгумацию. А как насчет людей, похоронивших «Леопарда»?
«Все мертвы. Расстреляны во вражеской засаде через четыре дня после захоронения, тела изрешечены пулями Маузера.
«В 1944 году было много маузеров в самых разных руках», — заметил Грелль. — А священник?
— Священника не было — Леопард был атеистом… — Конечно. А гробовщик?
«Выстрел в голову на следующее утро после похорон. Кто-то, личность которого неизвестна, ворвался в его дом. И еще одна любопытная вещь, — продолжал Буассо. «Молодой скульптор-коммунист, работавший с группой Сопротивления, хотел сделать что-нибудь, чтобы почтить память своего любимого лидера. Поэтому он изваял статую, которую шесть месяцев спустя поставили над могилой. Я так понимаю, он все еще там, глубоко в лесу. Это статуя леопарда, каменного леопарда».
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
16 декабря советские коммандос пересекли чешскую границу с Австрией. Они подошли к малоизвестному пограничному посту в Гмунде в провинции Нидер-Остеррайх, где чешские диспетчерские вышки возвышаются над пейзажем, как виселица. Приехав незадолго до девяти утра, они предъявили для досмотра свои французские паспорта.
Сонный австрийский чиновник — он не спал всю ночь и скоро должен был уйти с дежурства — уже склонился в их пользу. Несколькими минутами ранее он видел, как его чешские коллеги устроили тщательный осмотр трем туристам. Потрепанный старый «пежо» обыскали, пока трое мужчин стояли на дороге. Их документы были тщательно изучены. Любой, кто не был другом чехов, должен был иметь право на въезд в Австрию. Он никак не мог знать, что сам Ванек ранее звонил на чешскую пограничную заставу, чтобы устроить этот фарс; не мог он знать и того, что их прибытие было приурочено к моменту перед его уходом с дежурства. Усталый чиновник вряд ли будет с большим интересом проверять новоприбывших.
«Наши документы надежны, — объяснил Ванек своим двум товарищам, — но чтобы преуспеть в этой жизни, нужно поставить все кости в свою пользу…
Австрийский чиновник проштамповал французские документы, пограничный столб был поднят, «пежо» с Ванеком за рулем въехал через границу на узкие улочки маленького австрийского городка. Если сонный чиновник вообще думал о них, стряхивая снег со своих ботинок, он, должно быть, решил, что это французские туристы, возвращающиеся с зимних спортивных каникул. Вывод был сделан легко: Ванек и Бруннер, сидевшие впереди, а Лански сзади, были одеты во французские лыжные костюмы.