Камни тоже плавают

— Стой Иван… Бее… Стоооой… Беее… Повторить сможешь???

* * *

Железные шапочки

По-хорошему поговорить не дали. Пока Беккель пришел в себя и смог вернуть на место желудок, да я чуть одежду от налетевшей грязи отчистил, пожаловали конные дядьки. В почти летней форме. С саблями. И в железных шапочках а-ля каска с плюмажем! Питерской весной-то! Красавцы!

Думал — бить будут. За размётанный строй в таких же мундирах на Невском. Но нет… меня, однако, эти с морожеными мозгами проигнорировали в ноль, а вот Беккелю представились.

Правда, только один — моложавый, усатенький — корнетом Аршеневским. И пригласили с собой. Вежливо! А Беккель стоит, слушает и фонарь от попавшего яйца под глазом рукой прикрывает. Красивый фонарь, на всю правую сторону его благородной морды.

Кивнул, попросил минутку, схватил дочь в охапку и умотал наверх переодеваться. Что удивительно, через каких-то пять минут при параде, сияя как начищенный пятак. Правда уже с окончательно заплывшим глазом. Даже ванну, по-моему, принять успел. Или душ. Не из ковшика ж благородным в тазике поливаться? Шутка.

Убыл с конными. На их карете. Оперативно. Куда его интересно?

Ладно, мы не гордые, как говорится: «Держись подальше от начальства и поближе к кухне». Повернулся к Деду, тот замер соляным столбом и стоит. Ни жив, ни мертв. Однако…

— Иван Данилыч, куда это наше благородие повезли-то?

Стоит, рот как рыба открывает, глаза таращит, но — молчит! Пальцем только в удаляющуюся карету тычет и мычать пытается.

Смотрю на мастеровых, те вообще в каком-то благоговейном экстазе. Толкни — на колени бухнутся. Куда это его?

Толкнул старика, Дед отмер, пискнул:

— Батюшки святы! Императорская карета! Лейб-гвардия! К императору позвали! — и сел.

Белый-белый. Сейчас точно Кондратий хватит. Хоть и козел тот еще, но местный, а мне все ж тут еще жить — спасать, короче, надо. Рявкнул на мастеровых: одного за чаем бегом послал, второго — в лавку за коньяком. Мигом притащили.

Чай хлебнул — горло, пока матерился и гонял, пересохло, — остатки выплеснул прямо на пол. Налил коньяка в стакан до краев, сунул Деду под нос:

— Пей!

Тот походу даже не понял, что выпил. Как воду, но, смотрю, отпускать его стало. Розоветь начал. Но ещё в прострации. Ну а я что, я ничего — чисто в медицинских целях влепил пощечину. От всей широкой русской души, чтоб в дальнейшем про кулаки даже не помышлял.

Сидящего Деда мотнуло, но взгляд в точку сошелся, меня нашел:

— И… Сергеич ты чего, совсем охренел? Чего дерешся? На кого руку… — и приподняться пытается.

Тут главное, что? Главное инициативу держать!

— Сидеть! В медицинских целях!!!

Плюхнулся, послушался…

— Так…

— Куда увезли?!

— Так… Так к Государю ж, сподобились, батюшки святы…

— К какому Государю?

— К… как к какому? К Николаю Александровичу, Государю-императору Всероссийскому, царю Польскому и великому князю… — понесло, похоже, Деда опять.

В смысле к Государю? К Царю что ли??? В СМЫСЛЕ К ЦАРЮ???

Глава 6 Штурмовщина

Интерлюдия вторая — Фурштадская, дом 40

— Ваше Высокоблагородие, господин ротмистр, разрешите доложить? — Заходи вахмистр, заходи. Хорошо выглядишь, помолодел прям!

— Спасибо Вашсокбродь!

— Ладно, докладывай. У меня мало времени.

— Слушаюсь! В районе у Обводного канала околоточный 2 марта нашел чудное место. В развалинах как гигантским шаром все выжгло. И камни, и стены, землю. Двадцать три аршина от стены до стены. А потом битым кирпичом с обвалившихся стен кучами завалило. Я приказал от греха оцепить.

— Зачем? В чем дело, докладывай яснее, не мнись, не гимназистка! При чем тут шары какие-то и мы? Отправь городовым, пусть разбирают.

— Вашсокбродь! Трупы странные, не наши. Вот околоточный бдительность и проявил. Нас дернул.

— Что?

— Нашли несколько трупов двое мужчин в странной серо-пятнистой, как понимаю, форме. С с почти российским гербом.

— В смысле?

— Ну герб как бы наш и как бы не наш. Вот господин кадет Георгадзе сравнения писал. — мужчина шагнул к столу и, положив перед сидящим бумагу, снова отшагнул. — Найденные разорваны на куски. Были вооружены пистолями неизвестной модели. Пистоли одинаковые, номерные, но сильно покореженные. Мужчины перед смертью не защищались. Пистоли заряжены полностью. Интересные машинки. Господин кадет говорит на новый американский Кольт похожи, только на 8 патронов. У одного на левой руке был браслет. Кожа ремешка гибкая… странная. Как литая железяка выглядит. А мнется. Я такую, Вашсокбродь, не видал никогда. И дырка. Что в ней — покорежило сильно. Черный комок просто. Распознать не смогли. Думаем часы… Последней нашли женщину годков 25, от силы 30. Из особенностей: азиатка и много золотых цацек на ней. Порвана тоже вся. По хорошему кроме лица и груди ничего не осталось.

— Японка?

— Трудно сказать…

— Не мнись вахмистр! Четко докладывай! Документы?

— Слушаюсь! У одного из мужчин бумаги скорее всего были. Но не повезло, только пепел нам достался. И серебряный доллар. У других — ничего. Но повторюсь, обгорели навроде полосами. Сильно. Бумаги могли просто сгореть… На стене обрезанного дома кусок оконной рамы из лёгкого кхм… металлу торчмя. Выдолбили вместе с кирпичами. Такое впечатление, Вашсокбродь, что они правда срослись. Кирпич, стекло и этот, как его,… металл. И еще три разукрашенных предмета, похожих на яйца нашли. Ме… металлических!

— Что за «яйца»?

— Непонятно Вашсокбродь, разбираемся. Я позволил себе в университет и к ювелирам обратиться. Показал фотокарточки. Говорят, что наверное украшения с внутренними секретными механизмами. Одно и правда в золоте и мелких камнях всё. Очень на последние часы Фаберже похоже, говорят. Оно с ключиком на золотой цепочке. Ювелиры в восхищении — занимательная безделушка и не наша. Плетение, говорят, наши так не делают… Остальные два яйца проще и дешевле. Просто гладкий… тьфу!.. металл узорами угорскими расписанный. Только не нравятся они мне…

— Ещё что? Где яйца и пистоли?

— У меня, в сейф закрыл. В районе, меньше чем в 200 шагах, нашли еще двух убитых мужчин и женщину. Мужчин похоже забили железной трубой. В ссадинах ржа осталась. Обобрали до последней копейки. С одного даже верхнюю одежду и сапоги сняли. Женщину запинали ногами. Серьги золотые не тронули. Понимаете, Вашсокбродь, для криминала не характерно. Все трое лежали рядом, местные. Опознали. Савва-франт. Мелкий уголовник, душегуб.

— Всё?

— Никак нет, видели мужчину лет пятидесяти, выходящего с того района. Предположительно, в одежде одного из жмуров.